Сзади кто-то присвистнул:
– Ну и домина! А с дороги казался поменьше. Офигеть.
Валентина вздохнула. Даже оборачиваться не надо, и так понятно, что прибыл младший лейтенант Сабадель. Кто еще каждые пять минут изрекает банальности, действуя на нервы?
– Доброе утро, Редондо! – раздался другой мужской голос.
Тут уж Валентина обернулась и тоже поздоровалась. Рядом с толстым коротышкой Сабаделем стоял сержант Ривейро. Хотя по рангу он был ниже всех присутствующих, благодаря высокому росту – за метр восемьдесят – и непоколебимому спокойствию Ривейро производил впечатление человека очень авторитетного. К тому же ему было под пятьдесят, а остальным за тридцать – Ривейро в отделе был старше всех.
Валентина ввела подчиненных в курс дела, рассказала, что уже успела выяснить. Перед тем как опросить хозяина, она решила уточнить еще кое-что.
– Маса, ты ведь местный?
– Да, лейтенант, я родился в Орунье, но мы переехали в Суансес, когда мне было пять лет.
– Про этот дворец что-нибудь знаешь?
– Знаю, что им раньше владела семья калифорнио, их фамилия дель Амо.
– Калифорнио?
– Так у нас называют испанцев, которые уже много поколений живут в Калифорнии.
– Все равно не понимаю. Они что же, из Калифорнии мотаются в Испанию ради крошечного Суансеса?
– Да мне толком мало что известно. Надо у моего деда спросить, он всю жизнь здесь провел. По-моему, кто-то из семьи дель Амо эмигрировал в Америку, женился там на женщине из семьи калифорнио, сколотил состояние и вернулся… Как-то так. Потом годах этак в семидесятых наследники продали дворец другой семье, по фамилии Грин, тоже калифорнио. Те хотели проводить лето в Испании.
– Семья Грин, – повторила Валентина. – Ты с ними знаком?
– Не сказал бы, иногда видел старую сеньору, которая умерла в конце прошлого года. Но та редко выбиралась из особняка, она была в инвалидном кресле и проводила тут лето, практически не покидая территорию дворца. Говорили, что она целыми днями читает. Думаю, там у них, – Маса махнул рукой на дворец, – самая большая библиотека в Суансесе.
– Интересно. – Любопытство Валентины разгоралось все сильнее, ей не терпелось заглянуть во дворец. – А про него ты что-нибудь знаешь? – Она кивнула на Карлоса Грина.
– Почти ничего. Приехал в начале лета, вроде книгу пишет. Ходят слухи, что он дворец продавать собрался, но, может, это все старухи сплетничают.
– Понятно. А где домработница, которая обнаружила труп?
– Патрульные отвезли ее в городскую больницу, потому что у бедняжки случилась настоящая истерика. Скоро вернется, наверное.
– Куда она денется, – встрял Сабадель. – Сейчас ей скормят пару пилюль, и придет в норму.
Валентина закатила глаза, но сдержалась.
– Ее данные записали?
– Да, наши патрульные ее опросили, – кивнул Антонио Маса. – Но она, конечно, вся на нервах была.
– Разумеется. А остальной персонал?
– Насколько я знаю, больше в доме персонала нет.
– Правда? В таком огромном особняке?
– Во всяком случае, мы больше никого не видели. Но мы ведь и сами недавно тут, – виновато сказал Маса.
– Все в порядке. Но ты свяжись с патрульными, которые увезли ее в больницу, пусть доложат, как там домработница, а как только врачи разрешат, везут ее обратно. Впрочем, нет, пусть ее лучше доставят в участок Суансеса. Там и опросим.
Валентина жестом велела Сабаделю и Ривейро следовать за ней. Попрощалась с Масой, помахала судье и Кларе и решительно направилась ко входу в особняк.
Гравийная дорожка упиралась в широкую лестницу, которая каменным ковром сбегала от входа, словно приветствуя их в Кинте-дель-Амо.
Карлос Грин прекратил говорить по телефону. Ему предстояло рассказать этой решительной с виду женщине, что в старом ветшающем особняке хозяйничают призраки…
2
Стремись во всех делах природу не забыть.
Любуйся божества смиренной красотой:
Не слишком наряжай, но не оставь нагой; […]
Пусть гений места даст тебе совет[5].
Карлос Грин наблюдал с террасы, как полицейские поднимаются по каменным ступеням Кинты-дель-Амо. С террасы за его спиной в дом вели три высокие белые стеклянные двери, за которыми просматривался величественный зал.
Посетители представились. Лейтенант Редондо – Грин с удивлением увидел, что глаза у нее разного цвета, – младший лейтенант Сабадель, то и дело прищелкивающий языком, и сержант Хакобо Ривейро – вид серьезный, основательный, в руках уже открытый блокнот.
– Мы бы хотели поговорить о вашем садовнике Лео Диасе.
– Да-да, разумеется.
– Вы уже, наверное, знаете, что причиной смерти стал сердечный приступ. Тем не менее нужно кое-что уточнить.
– Понимаю, – сказал Карлос скорее извиняющимся, чем обеспокоенным тоном. – Давайте пройдем в дом, там будет удобнее. – Грин говорил на испанском бегло, хотя и с заметным американским акцентом. – Прошу извинить, я говорил с адвокатом, который ведет дела нашей семьи в Испании. Он скоро подъедет – на случай, если понадобится разобраться с документами.
“Адвокат? – удивилась про себя Валентина. – У него в саду умирает садовник, и он первым делом звонит адвокату?” Они с Ривейро переглянулись, и Валентина поняла, что сержанту пришла в голову та же мысль. Но Карлос Грин не заметил их реакции. Следуя за хозяином, Валентина внимательно разглядывала интерьер, который, казалось, не меняли многие десятки лет. С террасы они попали в просторный зал, где первым, что бросалось в глаза, был огромный камин из светлого камня. В глубине комнаты вверх уходила широкая изгибающаяся лестница из темного дерева. Изгиб лестницы не позволял видеть, что там этажом выше.
Пол деревянный, стены тоже обшиты деревом, что придавало огромному помещению уют. Два истертых, явно старинных ковра гранатового цвета разделяли зал на две половины. Одна половина, та, что дальше от террасы, заканчивалась камином, там стояли два резных журнальных столика, вокруг столиков диваны, обтянутые тканью с розоватыми узорами. Вторая часть зала была ближе к окнам и террасе, и как раз тут стояли многочисленные книжные шкафы, а перед ними несколько кресел, на которые из высоких окон лился свет.
“Это и есть их знаменитая библиотека? Не такая уж и огромная”, – подумала Валентина.
Грин провел их через зал в широкую галерею, вдоль которой тянулась череда больших арочных окон, выходящих во внутренний дворик с пальмой. Тут хозяин внезапно остановился, будто вспомнил что-то.
– Если хотите, можем поговорить в зале. Но я подумал, что еще утро и вы не откажетесь от кофе.
– Кофе – это чудесно, – сказала Валентина, хотя на самом деле ей просто хотелось увидеть как можно больше закоулков Кинты-дель-Амо.
– Тогда прошу за мной. Вам, наверное, все здесь кажется допотопным, но бабушке нравилась атмосфера старины. Единственное, что она в доме переделала, – вот это помещение.
Он махнул рукой на раскрытые двери, ведущие в исполинских размеров кухню, выложенную снизу доверху белой квадратной плиткой. Интерьер словно прибыл из семидесятых. Валентина насчитала целых три эмалированные плиты. Для тех лет кухня наверняка была оборудована по последнему слову техники, и легко представить, какая тут бурлила жизнь.
– Ваша бабушка скончалась?
– Да, в прошлом году. Она оставила кинту мне, хотя прежде я бывал тут всего несколько раз в детстве и однажды в молодости.
Из кухни можно было выйти еще в один коридор, они миновали кладовую столь же внушительных размеров, где возле стен стояли белые шкафы, и наконец оказались в маленькой и совершенно очаровательной разноцветной комнате. Несмотря на окна с обеих сторон, сюда едва проникал свет. То окно, которое, судя по всему, задумывалось как главный его источник, практически полностью было закрыто зеленой римской шторой. Именно это окно и выходило на газон, где обнаружили труп садовника. Валентина отметила и великолепный резной деревянный потолок, и встроенный деревянный шкаф с четырьмя створками, раскрашенными в яркие цвета, что вызывало ассоциации с бытом средневековых королей. Из резного шкафа Карлос Грин достал изящные чашки и пачку кофе.
– Присаживайтесь, пожалуйста. – Он указал на уютного вида диванчик. Вокруг простого деревянного стола стояли одинаковые стулья с цветастыми подушками. Стало понятно, что именно тут протекала жизнь обитателей дома.
– Ужасно жаль Лео, – заговорил Грин, отойдя к другому столику у стены, где стояли американская кофемашина, микроволновка и электрический чайник. – Когда я услышал крики Пилар из сада, мне и в голову не могло прийти…
– Кто такая Пилар? Ваша домработница?
– Да. Я уже проснулся, и тут раздался вопль. Я выглянул в окно и увидел Пилар и неподвижно лежащего на траве человека. Я тут же бросился вниз, хотя должен сказать, что Лео я не сразу узнал. Только-только начало светать. – Карлос Грин замолчал.
Он подошел к окну и поднял тяжелую римскую штору. Жаркий, слепящий свет залил комнату, она буквально засияла разными оттенками. Валентина, Ривейро и даже Сабадель не смогли сдержать восхищенных возгласов.
– Боже, как красиво! – проговорила Валентина. Она встала и подошла к Грину. – Позволите?
– Да, конечно, – улыбнулся хозяин. – Прошу. Здесь живет genius loci.
– Кто, простите, здесь живет? – не понял Ривейро.
– Гений места. Истинный хозяин и дух дворца. По крайней мере, так говорила бабушка, – с теплотой в голосе объяснил Карлос. – По ее словам, этот сад и есть главное сокровище дворца, и дух его охраняет. – И Грин повел рукой, словно отодвигая театральный занавес и приглашая гостей в сад чудес.
Как оказалось, штора закрывала не окно, а арочный проход в удивительной красоты оранжерейный сад. За аркой начиналась застекленная оранжерея, одной стороной выходившая во внутренний дворик, сад был небольшой, около сорока квадратных метров. Этот романтичный уголок будто устремлялся навстречу посетителям, радуясь встрече, предлагая полюбоваться его цветами, насладиться запахами. Здесь цвели сальвия, календула, львиный зев и даже лаванда, наполняя оранжерею чудесным букетом ароматов. Другая стеклянная стена смотрела на газон перед домом, где Клара Мухика с судьей наконец дождались судебного секретаря. Валентина подняла голову и восхитилась витражными вставками в потолке, сквозь которые лились разноцветные лучи, а стеклянная стена, отделяющая оранжерею от внешнего сада, создавала иллюзию единого зеленого пространства.