– Сеньор Валье, мы все тут открыты новому опыту и хотим получить максимально полную картину происходящего во дворце. Но я вас уверяю, что и поджог, и все остальное – дело рук не призраков, а очень даже живых людей.
– Я вижу, вы настроены скептически.
– Это еще мягко сказано.
– А вы, профессор? – повернулся Кристиан к Мачину. – Сеньор Грин узнал Джейн Рэндолф, что вы теперь скажете?
Профессор задумчиво погладил подбородок. Благоразумие подсказывало, что лучше промолчать, но настойчивый взгляд Кристиана требовал ответа.
– Я вижу, что вы пренебрегли фактором, о котором нельзя забывать, если кому-то якобы явился призрак.
– Состояние здоровья?
– Именно.
Карлос Грин покраснел.
– Я не спятил! Говорю вам, я видел эту женщину! И Мюриэль почувствовала ее присутствие.
Медиум застенчиво кивнула. Мачин успокаивающе развел руками.
– Я не хотел обидеть вас, сеньор Грин. Я вовсе не считаю вас сумасшедшим, отнюдь. Но врачу показаться надо. Иногда стресс и усталость…
– Да нет же! Нет у меня никакого стресса и никаких душевных травм. Я знаю, что я видел.
– Знаете? Но по вашим словам, в тот момент, когда вы увидели призрака, пришел ваш адвокат, и он никого не увидел. Разве не логично предположить, что у вас была галлюцинация?
– Ну конечно, – с иронией отозвался Грин. – Причем привиделась мне именно та женщина, что когда-то жила в этом доме?
– Это вполне могут быть игры разума. Вы что же, и правда никогда не слышали о Джейн Рэндолф? Ваша бабка купила у нее этот дворец. Наверняка она рассказывала вам и вашим братьям о прежних владельцах, о голливудской звезде.
– Я такого не помню. Кроме того, я приезжал сюда только два раза.
– Но с бабушкой-то вы не два раза виделись. Вы же сами сказали, что она проводила тут всего три-четыре летних месяца в году.
– Да, разумеется.
– Разве не могла она показать вам фотографию Джейн Рэндолф, когда вы были ребенком?
– Я не помню, чтобы…
– Могла или нет? – Профессор был непреклонен.
Карлос Грин спрятал лицо в ладонях, признавая поражение.
– Я не помню… – повторил он, – однако… да, могла. Бабушка и тетя Грейс действительно рассказывали о прежних хозяевах дома. Может, даже и фотографии какие-то показывали.
Профессор посмотрел на Кристиана:
– Припоминаете, сеньор Валье, на лекции мы обсуждали скрытую память и парейдолии? Наш мозг, получив малейший стимул, старается заполнить пробелы и достроить воспоминания. Образ этой актрисы был запрятан глубоко в сознании сеньора Грина, но теперь его подсознание пробудило это воспоминание, извлекло на поверхность, чтобы дополнить образ, который привиделся ему в оранжерее.
– Но в этом случае мы должны допустить существование чего-то, что он видел.
– Поэтому сеньору Грину и следует показаться врачу.
– Но как же домработница и садовник? Они тоже ощущали что-то!
– Ради этого мы тут и собрались, Кристиан. Сейчас мы нашли рациональное объяснение, почему Джейн не видел никто, кроме сеньора Грина.
– Что вы имеете в виду?
– Остальные про нее не знали. Следовательно, призрак с ее лицом мог привидеться только ему. Я не говорю, что именно так все и произошло, – Мачин мельком взглянул на растерянного писателя, – но, как и сказала лейтенант Редондо, мы должны быть открыты всему. Я первый же признаю, что мы мало пока знаем о явлениях, которые не в состоянии идентифицировать современная наука. Мы освоили только самую верхушку айсберга истинного познания. – Профессор оглядел всех собравшихся. – Вы знаете, кто такой Фредерик Шопен?
– Музыкант? – спросил Сабадель.
– Да, пианист, композитор. Это был гений, но с хрупким здоровьем, он умер в тридцать девять лет. За несколько месяцев до смерти он давал концерт в Лондоне. Собрался полный зал зрителей. Вдруг Шопен увидел, как из рояля лезут чудища. Подобное случалось с ним и раньше, когда он жил на Майорке. Был ли он сумасшедшим? Нет, сумасшедшим он не был, но, безусловно, физическое состояние его оставляло желать лучшего. Теперь уже не узнать, что именно с ним произошло, но медики, сопоставив симптомы и изучив его сердце, которое, кстати, хранится в Варшаве, пришли к выводу, что Шопен, вероятно, страдал от височной эпилепсии. Она, помимо прочего, вызывает галлюцинации.
– Я не эпилептик! – завопил Карлос Грин.
– А я этого и не утверждаю, но мы же не знаем, нет ли у вас какой-нибудь проблемы со здоровьем, сеньор Грин, – возразил Мачин. – При этой форме эпилепсии не бывает судорог и других симптомов, которые обычно ассоциируются с этим недугом. Она может возникнуть во взрослом возрасте. Еще раз: я вовсе не утверждаю, что вы страдаете эпилепсией, я просто хочу сказать, что есть множество объяснений.
Профессор говорил таким примиряющим тоном, что писатель немного расслабился, напряжение спало. Его былая уверенность в себе пошатнулась. Может, он и в самом деле болен? Теряет рассудок? И Джейн Рэндолф – плод его больного воображения? В комнате повисла тишина.
Наконец Оливер заговорил самым веселым тоном, на какой был способен:
– Не пора ли нам начать сеанс, пока все привидения не заснули со скуки?
– Да, – подхватил Кристиан, – давайте начинать. Мюриэль, ты готова?
– Готова, – ответила девушка.
Кристиан проделал тот же ритуал, что и в предыдущий раз, и приготовился вести протокол сеанса: дата, время, температура, участники. Каждый представился, чтобы запись зафиксировала голос. Сабадель не удержался и щелкнул языком, и Валентина непроизвольно стиснула кулаки.
Кристиан обратился к воображаемому собеседнику:
– Здравствуй.
Тишина. Десять секунд.
– Меня зовут Кристиан. Я был здесь вчера и сегодня вернулся вместе с Мюриэль и друзьями. Я бы хотел поговорить с женщиной из зимнего сада. Ты здесь?
Тишина.
– Ты Джейн Рэндолф?
Тишина. Десять секунд.
– Вчера ты разговаривала с нами через Мюриэль. Хочешь, мы снова так пообщаемся?
Тишина. Двенадцать секунд.
– Можешь подать нам знак, что ты здесь?
Музыкальный автомат включился так внезапно, что все дернулись. Это был рок-н-ролл пятидесятых, Элвис Пресли запел “Не будь жестокой”, умоляя девушку не бросать его, убеждая в искренности своих чувств – почему, почему мы не вместе?
Энергичный, задорный темп казался неуместным, почти зловещим. Педро побледнел, Сабадель выпучил глаза, озираясь по сторонам, не понимая, откуда доносится музыка.
– Черт, нельзя же так!
– Господи, да это же сломанный автомат, да? Да? – на грани истерики выдавил Педро.
– Конечно, просто автомат, – постарался успокоить его Оливер, который и сам подскочил от страха. – Надо же было ему ровно в этот момент включиться.
– Он включался и перед появлением той женщины в оранжерее, – подал голос Грин.
– Если механизм неисправен, это может быть совпадением, – неуверенно проговорил профессор Мачин.
– Нет, – не согласился Кристиан, – слишком много совпадений. “Первый раз – случайность, второй – совпадение, третий – закономерность”, – вспомнил он цитату из какой-то книги про привидения.
– Тогда мы на стадии совпадения, – заметил Оливер. – У нас пока эта штуковина лишь второй раз включается.
Кристиан хотел было возразить, но лейтенант опередила его, решительно поднявшись:
– Я сейчас выдерну шнур из розетки.
Однако Валентина не успела сделать ни шагу. Внезапно в коридоре за закрытой дверью раздался грохот, и все замерли. Дверь распахнулась, с силой ударившись о стену. Раздались вскрики – в сумраке коридора отчетливо проступали очертания женской фигуры. Фигура устремилась было в комнату, но внезапно рухнула на пол.
Элвис все умолял свою девчонку не быть такой жестокой, забыть о прошлом, ведь впереди прекрасное будущее, зачем ему искать другую любовь…
11
Sapiens nihil affirmat quod non probet. Умный ничего не утверждает без доказательств.
Никогда в жизни Сантьяго Сабадель не испытывал такого ужаса. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. К тому же он сидел ближе всех к двери. Элвис Пресли вдруг затих, но со всех сторон неслись испуганные крики. Даже спокойный профессор Мачин схватился за грудь, словно желая усмирить колотящееся сердце.
Валентина подскочила к Сабаделю:
– Идем!
– Куда? Лейтенант, вы хотите, чтобы я туда пошел? Да я лучше сдохну! Да это же вылитая девка из “Звонка”!
– Сабадель! Это девушка из плоти и крови!
И Валентина устремилась к двери в коридор, Оливер бросился следом. Приемы самообороны, которыми владела Валентина, в любом случае были много эффективнее любых его попыток защитить ее, но он не мог оставить ее один на один с неведомым.
Женщина, лежавшая на полу, вовсе не выглядела пугающе. Лишь длинные черные волосы, что скрывали лицо, придавали облику некоторую зловещесть. Валентина осторожно нагнулась и убрала волосы с лица.
– Амелия! – воскликнул за ее спиной Кристиан.
– Амелия… – недоуменно повторил профессор Мачин.
Увидев эту девушку впервые на лекции, профессор даже не обратил на нее внимания, но когда она представилась, он взглянул на нее иначе. Амелией звали его покойную жену. Она тоже обожала поговорить, беспрерывно сыпала вопросами, она была воплощением жизни. Эта девушка так походила на нее, и профессор, несмотря на внешнее спокойствие, чувствовал себя не в своей тарелке. Ту ночь он почти не спал, воспоминания накрыли его, и утром он чувствовал себя совершенно разбитым. На вторую лекцию пришел уже глубокий старик, пусть со стороны этого и не было видно.
– Вы знакомы? – оглянулась на Кристиана Валентина.
Оливер и Сабадель стояли рядом, не зная, что предпринять – подойти? поднять? Девушка могла при падении что-то повредить себе.
– Да, да… Она тоже ходила на лекции к профессору Мачину. Кажется, она учится на психологическом. Она просила меня взять ее с собой сегодня, но я отказал. Я ее знаю только по лекциям, честное слово!