– Вот оно что.
– Это самая необычная история о привидениях, которую мне доводилось читать. Написал Генри Джеймс. В конце ты так и не уверен, реально там были привидения или просто гувернантка совсем спятила.
– Гувернантка? – переспросила Валентина.
– Как в “Других”, – вставил Сабадель, вспомнив известный фильм Алехандро Аменабара.
Валентина наградила подчиненного ледяным взглядом: опять он за свое.
– Я тоже поеду, не буду вас больше беспокоить. – Амелия допила кофе. – Спасибо вам за все, сеньор Грин. Особенно за то, что вы не рассердились!
– Ерунда, – устало отмахнулся он. – Главное, что ты сама не пострадала. В следующий раз, прежде чем забраться в чужой дом, предупреждай.
– Обязательно! Запуталась в собственных ногах как последняя идиотка. Меня музыка перепугала. В коридоре так темно было, и мне он казался бесконечным, а тут вдруг музыка…
– Тебе в Сантандер? – перебил ее Сабадель. – Давай я следом поеду, подстрахую. Буду держаться за твоей машиной.
– Мы тоже поедем, да, Валентина? – неуверенно предложил Оливер.
– Да, конечно, – ответила она и посмотрела на Грина: – Карлос, если мы тебе не нужны…
– Нет-нет, поезжайте. Нам всем надо отдохнуть, слишком много сегодня на нас свалилось. Завтра запишусь на полное обследование. Серредело порекомендовал одного врача, вот только адреса, правда, не дал… Но с утра как следует потренируюсь на берегу.
– Да, тебе нужно развеяться, – одобрил его план Оливер. – Если хочешь, давай вместе волны половим. Завтра у меня последнее занятие.
– Последнее?
– Ну да, – грустно улыбнулся англичанин, – сёрфинг оказался не для меня. Попробую теннис, что ли. Так как насчет завтра?
– В восемь на Безумцах?
– Договорились.
– Как вы рано, – заметил Сабадель.
– Потом понабегут туристы, дети, на пляже будет не протолкнуться, – объяснил Оливер.
– Чтоб вы знали, по прогнозу завтра с утра дождь, – предупредил Сабадель.
– Англичане воды не боятся, – засмеялся Оливер. – Все равно мокрые будем.
– Мы продолжим расследование. – Валентина положила руку Карлосу на плечо, желая ободрить его. – Если что-нибудь странное услышишь или увидишь, немедленно звони мне. От нас до тебя на машине от силы пять минут. И пост гражданской гвардии тут совсем рядом. Звони сразу.
– Так и сделаю.
– Если заметишь ночью полицейскую машину, не пугайся. Я распорядилась присмотреть за твоим особняком, так что станут круги нарезать.
– Вряд ли что-нибудь случится, но все равно спасибо.
– Ты точно хочешь ночевать здесь? – с сомнением спросила Валентина. – После всего, и особенно после сегодняшнего сеанса…
– Не переживай. Я так устал, что буду спать как убитый. И потом, как-никак это мой дом, и я останусь здесь до тех пор, пока вся эта ситуация не разрешится. А если заявится очередной призрак, я сразу вас вызову.
Валентина улыбнулась и подумала, что в любых других обстоятельствах последнюю фразу можно было бы принять за шутку, но в их случае шутка прозвучала совсем не смешно.
Грин проводил всех до калитки, попрощался, вернулся в дом, прошел в кофейную комнату и включил сигнализацию. Наконец-то он остался один во дворце.
Домработницы больше не было, так что с грязными чашками разбираться придется самому. Но его как магнитом тянуло в оранжерею. Грин встал в дверях. Призраков не видать. Стол, за которым он работал, выглядит как обычно, ноутбук открыт, блокноты с заметками на месте. Он вошел в оранжерею, направился к столу, захлопнул ноутбук, помешкал и прошел вглубь сада, где зелень была особенно буйная. Огляделся и вдруг осознал – что-то изменилось. Дух места по-прежнему сидел на своем глобусе, мечтательно созерцая мир вокруг. Нет, дело не в нем. Да и все остальное вроде выглядит как раньше, но ощущение перемены не отпускало. Что же поменялось? И тут Карлос понял. Растения! Некоторые совсем поникли. Цветы бальзамина скукожились, частично осыпались. Лепестки бегонии выглядели пожухшими.
Карлос Грин пригляделся. Очень может быть, это та же напасть, что уничтожила сад несколько месяцев назад, но теперь о растениях некому заботиться. Он-то сам проживет и без домработницы, а вот сад без садовника не выживет. Завтра же надо найти кого-нибудь, чтобы ухаживал за оранжереей и территорией усадьбы. Писатель вернулся в кофейную комнату, еще раз огляделся и направился в свою спальню. За его спиной с тихим шелестом падали последние лепестки.
Двадцать лет – считай, целая жизнь. Измениться может все: пейзажи знакомых мест, твоя собственная улыбка. Я ехал в Суансес и чувствовал, что это будет мой последний визит во дворец дель Амо. Добро пожаловать в последнюю гастроль.
Подъехав к городку, я поразился, как он разросся. Стало больше зданий, больше жизни, больше “города”. Но очарование дикого зеленого оазиса все-таки сохранилось. Буйные волны Бискайского залива, бескрайние прибрежные луга, раскинувшиеся по холмам… Всю эту первозданную красоту пока еще не тронул прогресс.
Я приехал во дворец и будто попал в собственный сон. Чуть коснулся кованых ворот, и они отворились, приглашая войти. В особняке витал дух былых времен. Запах мебели и тканей, обустройство кладовой – все говорило о далекой жизни, о людях, которые давно умерли, но в каком-то смысле до сих пор оставались здесь. Казалось, вот-вот дверь откроется, они войдут и заживут своей обычной жизнью.
Я с грустью понял, что без жильцов этот особняк из дома с собственным характером превратился в скорлупу, полную ностальгических вспоминаний. Да, я должен продать этот дворец и начать все заново.
[…]
Я спустился на Пляж безумцев со старой доской, той самой, с которой я и получил травму. На удивление она вообще не пострадала. Я бродил по дворцу и обнаружил, что бабушка хранила ее в гараже. А я и не задумывался, что с ней стало, думал, раскололась или затерялась в море. Но нет, вот она, висит в чехле, ждет, когда ее натрут воском.
Но самым невероятным оказалось другое – едва ступив на пляж, я нос к носу столкнулся со своим старым инструктором Хайме. Он почти не изменился.
– Карлос Грин, мать твою! – Меня он тоже узнал моментально. – Какими судьбами, дружище? Как жизнь?
– Пока не жалуюсь… Сам-то как? Над тобой, я смотрю, время не властно!
– Это все свежий воздух, – он окинул взглядом морской простор, – и я всегда при деле, – показал он на группу ребятишек, вытаскивающих доски на песок.
– Все еще преподаешь?
– А как же. У нас и школа теперь побольше. Вон те парни по стипендии учатся.
– По стипендии?
– Да, мы с них денег не берем. Понимаешь, у них дороги две – либо к нам на занятия, либо на улице дурью маяться. Здесь хотя бы спорт и новые друзья.
– А спонсирует кто, государство?
Хайме расхохотался.
– Размечтался. Я из своего кармана это все спонсирую. Вот были б средства, учредили бы фонд какой-нибудь… Но вообще, я так считаю, это моя инвестиция в будущее. Если увлекутся сёрфингом всерьез, они потом в мой же магазин и придут за инвентарем, правильно? У большинства, впрочем, за душой ни евро, так что я просто хочу вытащить их из пещеры, так сказать, чтоб не все время за компьютерными играми сидели. Надо, чтобы они делом занимались, а не всякой ерундой страдали.
Щедрость старого инструктора меня поразила.
– Круто. Я смотрю, в Суансесе уже полно и школ сёрфинга, и магазинчиков…
– Да, очень поменялось все. Народ приезжает и учиться, и просто потому, что это модно. Девчонок вон тоже в воде полно, на сапах плавают.
– Да, я на Ракушечном уже обратил внимание.
Хайме сделал шаг назад и несколько бесцеремонно смерил меня взглядом с головы до ног, задержавшись на правой ноге.
– Как восстановился-то, более-менее? Доску не забросил? Надо же, сто лет тебя не видел, а узнал сразу! Кстати, насчет бабушки-то твоей… Соболезную.
– Спасибо.
– Волны чужие до сих пор крадешь? – с усмешкой спросил Хайме.
– Больше не краду, – улыбнулся я и вздохнул. – А что остальные ребята из моей группы, не все разъехались? Слышал про кого-нибудь?
– Так… Кто с кем переженился, знаешь?
– Нет, кто же? – Я постарался изобразить на лице любопытство, но что-то сжалось в груди и принялось покалывать, словно затекшая рука или нога.
– Хм, значит, так. Начо с Рут, у них двое деток. Помнишь их, да?
– Помню, как же… Подумать только. Они тут живут?
– Рут здесь, а он нет. Они развелись, Начо уехал в Сантандер, даже волны ловить к нам на Безумцев уже не приезжает. Все время на Сомо торчит, знаешь тот пляж?
– Ага.
– А Лена, в очках которая, помнишь ее?
– Да…
– Она уезжала надолго, во Франции жила, потом в Барселоне, вот недавно вернулась. Открыла в центре книжный магазин.
– Да ладно! (Наконец-то она решилась.)
– Да-да. Я уже к ней заглядывал, в книжный клуб записался, теперь много читаю.
Я улыбнулся. Мне трудно было представить себе Хайме с книгой в руках. Да что там, я его только на воде с доской и мог представить. Мы поболтали еще немного, обсудили остальных, вспомнили еще раз про мою травму (этого разговора было не избежать – в конце концов, из воды меня вытащил именно Хайме, так что я стоически вытерпел беседу), и я наконец осторожно зашел в море. Когда-то эти воды перевернули мою жизнь. Я сам виноват, нельзя было ставить все, что у меня было, на одну карту. Пересобрать себя после травмы я толком не сумел. Виноват я и в том, что всегда зависел от других, ждал, чтобы другие указали мне, что делать, залечили мои раны. Надо было еще в молодости самому выбирать свой путь.
Учись. Работай. Пиши. Вставай на доску. Мечтай. Делай, говори, взрослей. Но теперь я уже не ребенок и сам должен знать, что мне делать и куда двигаться. Прямо как Холден, тот парень над пропастью по ржи.
[…]
“Лестница на небеса”. Неплохое название для книжного магазина. Длинновато, правда, зато с понятной отсылкой. Угадывался Ленин почерк. Дизайн был очень красивый, витрину оформили в зеленых тонах, как в старых французских книжных. Я зашел и словно перенесся в Париж “прекрасной эпохи”, но меня окружали современные издания, так что связь с реальностью не оборвалась.