небольшая деревянная скамейка, которая, казалось, вот-вот развалится. По левую руку Грин обнаружил нечто огромное, выше себя ростом, под пыльной простыней. Что это такое? Уже успев пропотеть насквозь, писатель напряг память. Какое-то далекое воспоминание. Он медленно потянул за край простыни, и та съехала. Увидев, что скрыто под покровом из пыли и забвения, Карлос понял наконец, кто дьявол, и потерял сознание.
12
Вот бы после смерти нам открывалась истина…
Что происходит, когда мы умираем? Мы становимся мудрее? Мы обретаем нематериальную форму? Скорее всего, нет. Быть может, душа исчезает вместе с плотью, растворяется в неизбежном забвении и мы вовсе не летим ни в какой другой мир, наша энергия ни во что не перерождается? Игра просто заканчивается, и все.
Не слишком ли мало мы говорим об этом? О том, что происходит, когда мы умираем? Валентина в задумчивости сидела в кабинете, все еще под впечатлением от вчерашнего вечера. Половина девятого утра, а она выпила уже две чашки кофе. На девять она назначила совещание. Лейтенант вспоминала брата, который умер совсем юным, а ей на память об этом остались разноцветные глаза. Теперь точно не забыть. Бессмысленная, трагичная смерть. Поэтому-то она и пошла служить в полицию, ловить преступников, тех, кто охотится за наивными сердцами. Ради этого она стала лейтенантом гражданской гвардии. Как там сказала Мюриэль во время транса? “Мы обязаны жить”. Может, и стать счастливыми тоже обязаны? Хотя бы попытаться? Какой поэтичный слог у нашего призрака. Но счастье не вечно, никому не избежать боли, рано или поздно она настигает каждого. Что из увиденного в Кинте-дель-Амо было настоящим? Валентина не верила в привидения, но, с другой стороны, откуда ей знать, что такое душа? Часть тела? Природы? Небытия? Несколько месяцев назад она столкнулась с делом, в ходе которого неожиданно пришлось спускаться в пещеры, в самую глубь. Быть может, и Земля живая? Живой организм, а мы зависим от его энергетических потоков? Как-то Валентина посмотрела документальный фильм про фэншуй в Древнем Китае. Древние китайцы верили, что под нашими ногами прячется целая сеть красных каналов, называемых Драконом, и по ним течет энергия земли. Но в подземных драконов она, конечно, не верила, как и во все, не поддающееся научному объяснению.
Еще Мюриэль сказала, что вечна только любовь. А как же ненависть? Пожалуй, нет. Найти путь домой можно только с помощью такой простой силы, как любовь, только с ее помощью можно держаться за жизнь.
– О чем задумалась?
Ривейро вырвал ее из грез, и Валентина улыбнулась, чуть иронично:
– И тебе доброе утро.
– Доброе утро, лейтенант, – весело поздоровался сержант. – Как все прошло вчера?
– Вчера? Цирк.
– Ну-ка расскажи!
Валентина в красках описала все события прошлого вечера, включая спиритический сеанс, таинственно оживший музыкальный автомат, появление Амелии, транс Мюриэль. Ривейро ерзал на стуле и изредка хмыкал.
– Ну и вечерок выдался, – покачал он головой, когда Валентина закончила.
– Не то слово.
– Что-нибудь принципиально важное удалось выяснить?
– Ничего, разве что в очередной раз убедились, что Карлос Грин к смерти домработницы отношения не имеет.
– Почему?
– Даже не знаю… Для начала, в момент ее убийства он ужинал с нами. Я не знаю, что еще сказать. Чуйка, наверное. Не злодей он.
– Чуйка у нее, – закатил глаза Ривейро.
– Мы, галисийки, все немножко ведьмы. Генетическое.
Сержант собрался ответить, но тут в дверях показались Сабадель и капрал Камарго.
Едва успев поздороваться, Сабадель тут же заговорил с Ривейро:
– Ты не представляешь, что вчера было в этом чертовом дворце, всю нечисть собрали, только салемских ведьм не хватало…
– Сабадель, прошу тебя, – прервала его Валентина, – я уже ему все рассказала. Давайте сразу к делу.
Все устроились за большим столом. Сабадель изо всех сил старался не вернуться к вчерашним впечатлениям, но лейтенант заговорила, начав с Камарго:
– Давайте пройдемся по списку подозреваемых и их алиби, только сперва скажи, есть ли какие-нибудь новости?
– Есть, лейтенант. – Камарго был преисполнен энтузиазма. – Только что по факсу прислали отчеты из охранной фирмы, которая устанавливала во дворце систему сигнализации. Никаких происшествий за последние месяцы у них не зафиксировано, но…
– Но? – От Валентины не ускользнула многозначительная пауза.
– Но они отслеживают, когда сигнализация отключается.
– И?
– И оказывается, ее отключали не изнутри, а снаружи. Да еще в те дни, когда во дворце никого не было.
– Это как? Объясни.
– Как выясняется, панель управления сигнализацией находится прямо у входа, это тот же самый домофон. Сначала на нем набирают код из четырех цифр для входа, а потом, если сигнализация включена, надо набрать еще шесть цифр. Если в течение пяти минут не набрать второй код, то сработает сигнализация и они получат вызов.
– Это обычная система, Грин нам про это тоже рассказал.
– Да, но в доме есть еще одна панель сигнализации. Они мне объяснили по телефону, что там есть какая-то чайная комната, что ли, около кухни. И в этой комнате установили вторую панель, чтобы старая сеньора Грин могла прямо оттуда пускать в дом гостей.
– Я знаю, что это за панель, мне ее вчера Грин показал. Действительно в кофейной комнате. Она не то чтобы на виду.
Ривейро с сомнением произнес:
– Так, может, это адвокат отключал, чтобы впустить уборщиков? Грин ведь говорил, что к ним каждые два месяца приезжает клининг. Адвокат знает коды.
– Вряд ли это уборщики, – возразил капрал Камарго. – Видите ли, это происходило по ночам. После девяти вечера.
– То есть, – уточнила Валентина, – кто-то, кому известен код от сигнализации, уже давно заходит в дом когда вздумается? Погодите, коды же довольно часто меняют?
Камарго кивнул:
– Обычно так и есть, но Марта Грин была уже в возрасте и боялась запутаться. Поэтому она установила самый простой код, вроде своего дня рождения, и не меняла его года два. Сменили его только сейчас.
– Ты все предусмотрел, – похвалила его Валентина. Побарабанив пальцами по столу, лейтенант заключила: – Вот мы и раскрыли хитрость нашего призрака. Он, как выяснилось, не сквозь стены проникает, а сигнализацию отключает. По словам Грина, код этот был у садовника, адвоката и у него самого. Надо снять отпечатки пальцев…
– Это еще не все, лейтенант.
– Не томи, Камарго.
– Кто-то заходил во дворец и в ту ночь, когда умер садовник, и когда убили домработницу.
– Это мог быть Грин или адвокат.
– Вряд ли. Грин утверждает, что в ночь смерти садовника он рано лег спать, а в особняк проникли ровно в десять вечера. Примерно в это время Лео Диас и умер. В случае с домработницей сигнализацию отключили в 21:37, а мы знаем, что писатель в это время ужинал с вами в Нижнем городе.
– Тогда адвокат? Он как раз расстался с Грином на променаде.
– Лейтенант, к вам можно? – спросил молодой худощавый полицейский, просунув в кабинет голову.
– Вы, Бенитес, и так уже зашли, – узнала его Валентина. В тот день, когда другие полицейские перестанут отвлекать ее посреди совещания, нужно будет устроить праздник. – Что случилось?
– Лейтенант, мы только что получили запись с камеры видеонаблюдения возле аптеки, что недалеко от Кинты-дель-Амо. Привез коллега из участка в Суансесе, они уже ее просмотрели.
– И что там?
– Ничего конкретного, камера расположена под таким углом, что на записи видна лишь часть стены, а главный вход – нет. Но мы же передали им список подозреваемых, и одного они смогли идентифицировать, он проходил мимо. В ночь поджога.
– Один из наших негритят, – пробормотала Валентина. – Кто же?
Бенитес пожал плечами:
– Не знаю, лейтенант. На конверте написано, на какой минуте он появляется. Да, звонил капрал Маса, он настаивает, что это точно случайность, потому что подозреваемый, во-первых, идет в другую сторону, а во-вторых, задолго до пожара. Но на всякий случай они сразу послали нам эту запись. Мало ли, даже если там нет ничего важного.
– Это уж мы решим, важно или нет, – ответила Валентина и встала, чтобы взять конверт. – Спасибо.
Внутри оказался компакт-диск, на котором было подписано время: 02 часа 17 минут 23 секунды. Валентина вставила диск в компьютер и запустила воспроизведение.
Узнать человека на пленке удалось только Валентине. Он? Не может быть. Это просто совпадение. Наверное, он просто гулял в этом районе. Именно той ночью. Не скрывая удивления, она сообщила, что быстрым шагом вдоль стены кинты идет Хайме, инструктор по сёрфингу, любимец всего Суансеса.
– Сёрфер, мать его, – проворчал Сабадель и, не удержавшись, прищелкнул. – Лейтенант, я же с ним вчера по телефону разговаривал. Он мне перезвонил, когда вернулся с экскурсии.
– Что же ты молчишь?
– Я как раз собирался доложить. Я ему велел сегодня утром явиться в Управление.
– Во сколько?
– Через час.
Валентина смерила Сабаделя взглядом. Она не знала, то ли похвалить его за неожиданную инициативность, то ли отчитать за то, что он не доложил об этом раньше. Но времени не было. Она вышла к доске.
– Так, что мы имеем. Первое: садовник, который по предварительной версии умер от инфаркта, но мы все еще ждем результаты анализа от токсикологов. Второе: меньше чем сутки спустя второй труп в той же усадьбе: убийство и поджог. Учитывая, кто жертва, мотив неясен, даже предположить нечего. Единственная версия, которую мы сейчас разрабатываем, это наличие очень ценной книги, которая может служить мотивом для убийства. О существовании этого раритета Марта Грин сама сообщила десяти участникам книжного клуба. – Записав на доске имена в столбик, в конце Валентина добавила еще адвоката Оскара Серредело и Карлоса Грина.
– Список примерный, – предупредил Ривейро, – потому что каждый из них мог про этого Коперника рассказать неограниченному кругу лиц.