– Итак, вы живете здесь с июня?
– Верно. Если не путаю, я приехал третьего июня.
– Ясно, – кивнула Валентина, удостоверившись, что Ривейро записывает в блокнот. – Сколько человек работает в Кинте-дель-Амо?
– Только Пилар. Ну и… Лео.
– И все? – удивилась Валентина, отметив его замешательство. – Но ведь в таком большом особняке вряд ли справляется одна уборщица?
– Дело в том, что Пилар заботится не обо всем дворце, она убирает только мою спальню и еще пару комнат в западном крыле. Ну и еще вот эту комнату и кухню. Остальные помещения закрыты.
– Закрыты?
– Ну да. Было бы глупо держать их все нараспашку. Мы не заходим в помещения, которыми не пользуемся. Раз в два месяца приезжают люди из клининговой компании, в их обязанности входит уход за мебелью, чтобы поддерживать ее в приличном состоянии. Такая уборка занимает около недели, так что после них тут все блестит и сияет.
– Хорошо. А западное крыло, где ваша спальня…
– Моя спальня над залом, через который мы прошли. Она расположена в башне, которая начинается со второго этажа.
– Наверное, я понимаю, о каком помещении речь, – кивнула Валентина.
– Все восточное крыло, – продолжил объяснять Грин, указывая рукой на потолок, – закрыто, кроме вот этой комнаты и кухни. Исключительно из практических соображений.
– А Лео Диас? Давно он у вас работал?
– Да. Он много лет работал на нашу семью, это не я его нанял. Я-то сам, повторюсь, последний раз был здесь совсем молодым, мне тогда исполнился двадцать один год. И Лео уже работал в Кинте-дель-Амо. И мне кажется, что и в мои предыдущие приезды он тоже здесь был. Именно по его поводу я звонил адвокату. Видите ли, с тех пор как не стало бабушки, всеми вопросами найма, будь то садовник или клининговая служба, занимается его бюро. Пилар тоже он нанял. Так что у него должны быть все данные Лео. В смысле, о его родственниках и тому подобное. У меня-то даже телефона Лео нет.
Валентина помолчала, обдумывая услышанное. Пока все, что говорил Карлос Грин, звучало логично и рационально.
– А Пилар тоже много лет работает на семью?
– Нет. Я же говорю, сюда раз в два месяца приезжает клининг, и все. А бабушка привозила своих помощников по хозяйству.
– Вы хотите сказать, что она привозила сюда домашний персонал из Калифорнии?
Карлос Грин улыбнулся и пожал плечами – человек, с малых лет привыкший к тому, что деньги решают многие проблемы.
– Значит, Пилар появилась в Кинте-дель-Амо одновременно с вами?
– Да. Ее поселили в домике для прислуги. Он стоит вон на том краю участка. – Грин указал на восток, домик было видно из окна.
– Двухэтажное строение около огорода, верно?
– Оно самое.
– Пилар живет там одна?
– Насколько мне известно.
– У вас были хорошие отношения с Лео Диасом?
– Вроде бы да… Он, знаете, молчун был. В дом заходил, только чтобы поработать в оранжерее. Но ясное дело, это занимало несколько часов. – Грин указал на оранжерею за арочным проходом, которая и правда была в безупречном состоянии.
– Таинственный сад, – улыбнулась Валентина.
– Он самый.
– Какое у садовника было рабочее расписание, сеньор Грин?
– Расписание? Да никакого. Он приходил почти каждый день, иногда работал по много часов, иногда совсем чуть-чуть. Со стороны бабушки никогда не было жалоб, ведь сад содержался в достойном виде, ну и я, само собой, тоже не жалуюсь.
– Насколько обычным делом для него было приходить рано утром или задерживаться допоздна, после заката?
Грин задумался.
– Пожалуй, вполне обычным. Ведь сейчас стоит такая жара, что уже с одиннадцати утра или с полудня в оранжерее работать невозможно, она же вся на солнце. Поливал Лео всегда по вечерам, довольно поздно, но я не следил, во сколько он приходит и уходит.
Валентина посмотрела на Ривейро. Ничего странного или необычного. Версия, что беднягу хватил инфаркт в самом конце рабочего дня, выглядела правдоподобной.
– Сеньор Грин, Лео умер вчера вечером…
– Вечером? – Калифорниец искренне удивился. – Я думал, утром…
– Нет, вечером. Поэтому мне важно знать, не видел ли тело кто-нибудь до утра. А вы с домработницей живете здесь.
Грин задумался, затем вздохнул.
– Я довольно рано ухожу в спальню, перед сном читаю и ложусь не поздно, потому что по утрам, сразу после рассвета, занимаюсь спортом. Пилар по вечерам не работает, а чтобы попасть в свой домик, ей не надо проходить ни через сад, ни через лужайку. Там, рядом с ее домиком, есть отдельный вход прямо с улицы, калитка в ограде, можете сами посмотреть.
– Посмотрим… Вы прикасались к телу?
– Конечно! Я проверил пульс. Мне сразу стало понятно, что Лео мертв, и я тут же вызвал “скорую” и гражданскую гвардию. Они быстро приехали.
– А глаза?
– А что с глазами?
– Вы не помните, у Лео глаза были открыты?
– Нет-нет, точно закрыты. Я эту сцену никогда не забуду, как и крики Пилар.
– Она, судя по всему, очень разнервничалась.
– Да, впрочем, она уже несколько недель на взводе.
– Почему?
– Так я же говорил – ей кажется, что по дому кто-то бродит, какие-то звуки, да и вообще что-то странное творится.
– И кто тут бродит, по ее мнению? Привидения?
– Я не знаю, как это назвать. Привидения, духи, души.
– И часто она это замечала? В смысле, часто что-то такое происходило?
– Да нет. Иногда по нескольку дней было тихо, но в последнее время эти потусторонние гости зачастили.
– И вы тоже это все ощущаете, я не ошиблась? – недоверчиво спросила Валентина.
– Я понимаю, что звучит как бред. Я и сам сомневаюсь, и ясно же, что в старинном особняке легко себя самого убедить, что это дом с привидениями. Но пару дней назад я слышал музыку и увидел фигуру прямо вот здесь. – Грин указал на оранжерею.
– Охренеть, еще и с музыкальным сопровождением, – восхитился Сабадель. – Прямо “Битлджус”!
– Сабадель! – взорвалась Валентина.
Она считала, что хотя их отношения с младшим лейтенантом и наладились, он этими своими выходками пытался подорвать ее авторитет. Сабадель никак не мог смириться с тем, что им командует женщина. Придется по возвращении в Управление провести с ним беседу, напомнить, кто тут босс. Главное, не слишком заводиться. Хотя после того, как Валентина в последний раз повысила голос, даже капитан Карусо притих в ее обществе.
– Лейтенант, – принялся оправдываться Сабадель, – вы уж простите, но это же полная ахинея. Привидения под музыку!
Карлос Грин улыбнулся:
– Я толком не понял, о чем вы, но это вроде фильм такой, да?
– Ну да, и Майкл Китон в роли полтергейста. Ладно, простите, неудачно пошутил, – фыркнул Сабадель.
– Я вас понимаю. Я и сам в это все не верю, честное слово. Но с тех пор, как я здесь… Что-то тут точно творится. Одежда оказывается не там, куда ее положили. В окне мелькает свет, ты идешь в комнату, а там темень. Два дня назад я видел фигуру. – Грин снова показал на оранжерею. – Я не знаю, может, это игра теней…
– А музыка, – вмешался Ривейро, – не мог старый автомат заиграть? Вы же сказали, что он сам по себе иногда включался при вас?
Грин потер лицо.
– Слушайте, я не знаю. Может, и автомат.
Валентине стало его жалко.
– Сеньор Грин, я защитила диссертацию по судебной психологии. В состоянии стресса или усталости нам кажется, будто мы видим…
– Да нет же, – перебил он. – Сплю я хорошо, стресса у меня нет, я не из мнительных, меня трудно впечатлить. Я вам больше скажу, я атеист. Я вообще ни во что не верю! Но от ощущения, что в этом доме кто-то или что-то ходит за мной по пятам, я отделаться не могу.
– Понятно. – Валентина изо всех сил старалась говорить нейтрально, не дать прорваться в голос недоверию. – Сеньор Грин, простите мою бестактность, но не могу не спросить. Ваше появление здесь тоже вызывает вопросы. Вы приехали на все лето, один… Не могли бы вы объяснить…
– Зачем я здесь? – закончил он за нее.
– Да. Чем вы тут занимаетесь и почему не съедете из этого огромного дворца, если и правда, по вашим же словам, тут творится что-то странное и вызывающее у вас дискомфорт.
– Все просто. Я много лет не бывал в Суансесе, но, получив Кинту-дель-Амо в наследство от бабушки, решил навестить городок моей юности в последний раз. Я планирую продать особняк. Адвокатское бюро уже закончило оценку самого дома, осталось провести инвентаризацию и оценку обстановки.
– Но вам для этого не надо было приезжать из Калифорнии. У вас явно достаточно средств, чтобы нанять для этого специальных людей, – возразила Валентина, внимательно следя за Грином.
Он улыбнулся.
– И правда. Я приехал, так сказать, попрощаться. Моя бабушка любила этот дом, а я любил ее. К тому же я писатель… Вот и захотелось провести тут лето, дописать роман. Ничего необычного. Писатели часто уединяются в отелях где-нибудь в глуши, а то и в монастыре. Полностью спрятаться от внешних раздражителей нельзя, но когда ты погружен в мир на бумаге, то не стоит отвлекаться, иначе никогда не закончишь работу. К тому же я пишу про Суансес.
– Ух ты, действие вашего романа происходит здесь? – заинтересовался Ривейро.
– Именно так, – подтвердил Грин.
– У вас там и привидения есть? – невинным тоном вопросил Сабадель.
– Никаких привидений, только лето, море, каникулы. Моя юность, словом. Собирался написать историю о сёрферах, а в итоге получается история про любовь. – Калифорниец усмехнулся.
Валентина помолчала. Все-таки ничего, кроме закрытых глаз, не указывало на насильственную смерть садовника. У нее зазвонил телефон.
– Редондо, – ответила она, – слушаю. Вы закончили? Уже здесь? Хорошо, приводите. Мы тут в комнате за кухней. Сеньор Грин, – обратилась Валентина к хозяину, – вашей домработнице, кажется, лучше. Мои коллеги привезли ее, они сейчас у входа. Вы не против, если мы опросим ее здесь?
– Никаких проблем, опрашивайте, где вам удобнее. Я, пожалуй, оставлю вас наедине.