Александра АльваКогда отцветает камелия
Посвящается моему мужу, который был и остаётся моей главной поддержкой.
И всем, кто однажды выбрал свой Путь и бесстрашно идёт по нему
Снег лепестками
Опадает, как прежде;
С ветви на землю
Срывается алый бутон.
Кисть и бумагу возьму…
Пролог
Среди чернеющих стволов деревьев, которые окутывал липкий белый туман, ползущий из лощины, загорелись два жёлтых глаза. Лапы ступали по сухой листве бесшумно, с осторожностью, иногда задерживаясь в воздухе, прежде чем сделать следующий шаг. Пять белых хвостов за спиной были смиренно опущены, но не волочились по земле, а плавно изгибались, не касаясь ветвей и острого кустарника.
Лис остановился на краю рощи, прижав уши к голове, – впереди стояли красные ворота – тории1, и полная луна освещала тропинку, ведущую через поле к небольшому святилищу, крыша которого в темноте напоминала самурайский шлем кабуто с загнутыми к небу крыльями.
В ручье, протекающем перед священной постройкой, купалась девушка: холодный лунный свет окрашивал обнажённую спину и бёдра перламутром, а её белые волосы, перекинутые через плечо, ниспадали до самой земли и плавали в ледяной воде. Она ступила на скользкий камень и вышла на берег – двое слуг тут же накинули на неё белоснежное кимоно c красной вышивкой.
– Подойди! – прозвучал голос, звонкий и требовательный, как если бы мать отчитывала ребёнка за проступок.
Не смея ослушаться, лис приблизился и склонил голову перед богиней. Рядом с ней он казался огромным: ростом не ниже ворот торий, а его когтистая лапа выглядела в два раза шире человеческой ступни.
– Где ты пропадал и почему твоя пасть в крови?
– Я убивал людей.
Богиня развела руки в стороны, позволяя слугам завязать широкий алый пояс оби под грудью, и посмотрела на лиса через плечо сверху вниз. Её прозрачные глаза не выражали ничего, кроме свойственной любому божеству надменности.
– Сегодня выпал первый снег, и мое саке остыло, пока я ждала тебя, Юкио.
Он понимал, что совершил непоправимое. И это было вовсе не убийство людей, ведь на такое богиня Инари могла закрыть глаза: всё же он являлся её Посланником. Но она никогда не прощала тех, кто пренебрегал своими обязанностями.
– Сегодня ты должен был сопровождать меня во время ритуала юкими-саке2, но не явился. Разве ты не поклялся мне в вечной верности, когда я спасла тебя от жалкой смерти?
– Единственная богиня, которой я служу, – это вы, и так будет всегда. – Он поднял голову; вокруг пасти запеклись капли крови, которые стекли по шее до самых лап и застыли, оставив на белой шерсти бурые разводы. – Вы знаете, за что я расправился с теми людьми, вы всегда всё знаете.
Богиня оттолкнула слуг и, поправив ворот кимоно, повернулась к лису. Безупречно прекрасная и холодная, как и в их первую встречу.
– Ради смертной девчонки. – Она бросила эти слова с такой же небрежностью, с которой могла бы прихлопнуть назойливую муху. – Ты не побоялся оскорбить меня из-за такой мелочи.
– Я заслуживаю смерти.
– Неужто ты и впрямь влюбился? Скажи, она была прекраснее твоей госпожи? Иначе зачем Посланнику богини Инари вырезать столько людей, забыв про свой долг?
Лис молчал, но в его глазах, горящих дикой яростью, и в ритме неистово бьющегося сердца легко читалась неутолённая жажда мести. Он только что жестоко убивал и был готов убивать снова и снова, даже если это не поможет её вернуть. Инари знала его мысли, и от них богине становилось тошно.
– И всё же ты глуп, даже глупее других моих слуг. Я дала тебе новый облик и одарила любовью, но ты повернулся ко мне спиной.
Она легко перешагнула ручей, за которым стоял лис, и лишь на мгновение её лицо утратило прежнюю красоту – черты заострились, а глаза налились кровью. Инари ударила когтями, выросшими вместо ногтей на правой руке. Это случилось так быстро, что в воздухе послышался свист, и грудь лиса рассекли четыре кровавые полосы.
Его отбросило назад. Из глубоких ран сочилась кровь, вместе с которой утекала божественная сила, и Юкио постепенно менял облик, превращаясь в получеловека. С неба снова посыпались хлопья снега, они падали на горячее обнажённое тело лиса и сбегали прозрачными капельками на землю.
– Ты и впрямь заслуживаешь смерти, раз посмел нарушить клятву Посланника.
Инари подошла и наступила босой ногой на его грудь, раскрывая раны ещё больше и хмурясь, ведь лис не издавал ни звука – сносил боль и унижение молча.
– Твоё сердце разбито, я чувствую. Но поверь, эти страдания ничто по сравнению с тем, что ждёт тебя впереди.
Богиня раскрыла ладонь – магия переплелась над её пальцами, словно серебристая паутина, и среди призрачного света, пронизывающего липкий туман, который полз со стороны леса, появилась белая лисья маска, наполовину покрытая языками пламени.
– Я проклинаю тебя.
Она бросила маску на землю рядом с Юкио и, нажав посильнее напоследок, убрала окровавленную стопу с его груди.
– Отныне ты изгнанник. Любой смертный, кто увидит твоё лицо, умрёт.
Белоснежные волосы и пять хвостов, цвет которых означал благосклонность богини Инари к Посланнику, потемнели, приобретая оттенок сажи. Проклятие вступало в силу.
– Богиня… – прошептал лис, протягивая к ней руку, но увидел лишь исчезающую в метели фигуру и алые следы на снегу.
В тот день он потерял всё.
Часть 1СудьбаЭпоха Рэйва, наши дни
Глава 1Приглашение на чай
Последний солнечный луч погас, оставляя на небе бледную полосу цвета киновари. На Камакуру опустились сумерки. По каменной лестнице, ведущей через длинный коридор из красных ритуальных ворот – торий, поднималась одинокая фигура: невысокая девушка с небрежно убранными в низкий хвост волосами и раскрасневшимися от непривычной нагрузки щеками. Она приподняла ворот пальто, прикрывая шею от холодного ветра, и поправила на плече ремешок потрёпанного кожаного тубуса, который сегодня взяла с собой по привычке. Выдохнув, смиренно признавая, что путь ещё далеко не окончен, она продолжила подъём в гору.
Между красными воротами, стоявшими друг за другом, располагались редкие каменные фонари, свет которых с трудом рассеивал подступающую мглу. Вокруг шумел горный лес: под напором ветра скрипели ветви старых деревьев, а в траве тихо стрекотали насекомые. В конце пути виднелись жёлтые мерцающие огни, обозначающие место обитания божества.
Добравшись до входа в святилище Яматомори, девушка чуть не уронила коробочку с подношением, которую всё это время держала в руках: кто-то задел её за плечо и, даже не обернувшись, прошёл вниз по ступеням, исчезая в ночной дымке. Разглядеть лицо не удалось, ведь незнакомец пронёсся так быстро и бесшумно, словно не ступал по земле, а парил над ней, как призрак. И всё же он успел бросить тихое: «Прошу прощения».
В воздухе остался еле уловимый аромат благовонных палочек с глицинией, которые часто возжигали в святилище, и, вместо того чтобы недовольно окликнуть незнакомца, девушка прикрыла глаза, вдохнув сладкий запах. По всему телу пробежали покалывающие искорки, пробуждая тёплое чувство в груди: она успела забыть, что прежде ей сильно нравилось, как пахнет глициния.
Когда следы благовоний растворились в воздухе, смешиваясь с привычным ароматом сухого осеннего леса, она выдохнула, поправила пальто и положила обёрнутое в шёлковую ткань подношение – инари-дзуси3 – на постамент, где сидели две каменные лисицы с алыми платочками, повязанными вокруг шеи.
– Вы, наверное, меня уже не помните, но это я, Цубаки Эри, – сказала она, коротко поклонившись кицунэ4 – слугам богини. – Замолвите за меня словечко?
В святилище царила тишина, прерываемая лишь шелестом сухих листьев, которые неспешно сметал один из служителей. В это время прихожане обычно расходились по домам и никто уже не поднимался на гору помолиться Инари5, но всё же лавки с белыми сувенирными лисами и амулетами омамори6 ещё стояли открытыми.
Эри омыла руки в источнике и прошла к залу для молящихся. Прохладный ветер обжигал мокрую кожу, и девушка поскорее опустила монетки в полупустой ящик для пожертвований. Упав на дно, они звякнули, нарушая покой этого места, и Эри два раза хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание богини.
Бумажные фонари, висевшие около святилища, загорелись, отгоняя сумерки в сторону леса, а где-то внизу, среди деревьев, виднелись жёлтые огни города, напоминавшие поток мерцающих звёзд. Там жизнь шла слишком быстро, утекала сквозь пальцы, а здесь же время словно застыло, и в каждом дуновении ветра, в каждом опадающем листе ощущалась связь с прошлым.
Сложив руки перед собой, Эри закрыла глаза и беззвучно проговорила заранее заготовленную молитву. Раньше подобное давалось ей легко и слова сами шли на ум, но после четырёх лет жизни в большом городе стало немного неловко просить о чём-то у богини Инари, ведь в последнее время Эри редко заглядывала в святилища.
Сзади зашуршала сухая листва, и старик с метёлкой в руках как ни в чём не бывало задел девушку своим орудием, загребая листья у неё из-под ног.
– Извините, вы разве не видите, что я здесь стою? – спросила Эри и не стала отходить в сторону, даже когда метёлка ещё пару раз задела ботинки.
– Иди домой, девочка, мы закрываемся! – буркнул служитель, поднимая на неё довольно злобный взгляд узких глаз, утопающих в глубоких морщинах.
– Но до закрытия ещё целый час.
– А зачем ты вообще сюда пришла? Неужели думаешь, что великая богиня Инари ответит на молитву такой нахалки, как ты? – Старик указал на неё крючковатым пальцем, и Эри раскрыла рот, недовольно выдохнув.