Мои опасения оправдывались. Снег заносил колею, которая бесконечно тянулась по распадкам. Мне, жителю Москвы, было трудно представить себе места, где на десятки километров - никаких следов человеческого присутствия, только дорога, да по правую руку на вершинах сопок иногда вылезали в поле зрения массивные опоры высоковольтной линии, прорубающейся напрямик через тайгу. Холод пробирал все сильнее, а прошел я не больше пяти километров. Тем временем за спиной нарастал, становясь явственно различимым, шум, и через несколько минут я понял, что это ревет мотор грузовика. Я сошел с дороги и, увязая в снегу почти до колен, укрылся за стволом сосны. От дерева к дороге тянулась хорошо заметная цепочка глубоких ям, оставленных ногами. Я ухватился за свисавшую над самыми следами разлапистую ветку и качнул её. С ветки хлопнулся пласт снега, обсыпав меня с ног до головы белой пылью. Следы оказались кое-как прикрыты, но оставались резко обрывавшиеся отпечатки подошв на колее. Тут, наконец, из-за поворота выскочил грузовик - армейский "ГАЗ-66". На подножке с правой стороны, держась за ручку двери, стоял мужчина с двустволкой и в серо-сизой милицейской ушанке. Он не был похож на тех, что гнались за мной до Бирюсинска, но я отступил ещё дальше за ствол и сунул руку в карман, нащупывая рукоятку пистолета. Моя надежда, что обрыв следов не будет замечен, не оправдалась. Грузовик остановился напротив сосны, мужчина с ружьем спрыгнул в снег и заорал:
- Ты где?! Выходи!
Я выглянул с другой стороны ствола. В кабине виднелись, по меньшей мере, три головы, но двери оставались закрытыми. Мужик с двустволкой направился к моей сосне. Я осторожно протянул руку к ближайшей ветке и медленно отвел её к себе. Когда хруст снега под ногами мужчины раздался совсем рядом, я отпустил ветку. Та спружинила и плюнулась снегом прямо в лицо мужику, вдобавок хлестнув его на излете. Тот, ослепленный, отшатнулся и плюхнулся в сугроб, но ружья из рук не выпустил. Я не рискнул бороться с ним за двустволку на глазах у сидевших в грузовике и, пока он ничего не видел, бросился к машине, чтобы обогнуть её сзади. В голове мелькнула идея захватить водителя в заложники и под дулом пистолета заставить отвезти меня в город. Ослепленный мужик грохнул из обоих стволов на шум моих движений, и тотчас же в кузове с брезентовым верхом заорал ребенок. Я подбежал к заднему борту, прокрался вдоль него, услышав при этом, кроме надрывного детского крика, ещё и бормотание нескольких голосов, среди которых выделялся один женский, словно старуха подражала интонациям маленькой девочки: "Водичка... Теплая водичка..." Мотор грузовика урчал на холостом ходу. Я оказался у кабины и, сжимая в правой руке пистолет, левой дотянулся до дверной ручки, рванул её на себя, дверь распахнулась... На мгновение мелькнуло перед глазами пустое водительское место, темная фигура в глубине кабины, и тут же меня резко рвануло за оба плеча, пролетело опрокидывающееся небо, верхушки деревьев, я плюхнулся спиной и затылком в снег, что-то темное закрыло лицо, на тело навалилась тяжесть. Я сжимал и разжимал пустой правый кулак - пистолет отлетел при рывке. Потом темное исчезло, но засыпанные снегом глаза по-прежнему ничего не видели.
- Да это не тот, - глухо донесся до меня голос. - Морда русская. Э, браток, вставай! - и мою голову бесцеремонно вытащили из сугроба, усадив прямо. - Ты кто?
Я помотал головой, стряхивая снег. Надо мной склонились трое мужиков в ватниках и камуфляже. В одном я узнал обладателя двустволки; по его щеке тянулась багровая полоса. Еще у одного тоже было ружье. Нет, это определенно не те крутые, от которых я удирал.
- Я - Шаверников, журналист, - пробормотал я.
- Во блин, обознались! - вздохнул один из мужиков. - А ты чего убегал? Да ещё при пушке?
- Были там, - невнятно объяснил я, - пытались забрать меня на посту как раз, когда плотина треснула. А вы за кем охотитесь?
- Террориста ловим. Чечен один, он как раз и рванул плотину, в отместку за то, что ихних режут. Куртка у него такая же, как твоя. Вот и обознались. Ты уж извини.
- Террорист..? Чечен..? Вы что, съехали? Чтобы эту плотину взорвать, грузовик тротила нужен!
- Дык мафия ж! Это твоя машина там завязшая?
- Да.
В кузове снова завопил ребенок, пронзительно, не оставляя никакой надежды, что когда-нибудь у него кончатся силы на крик.
- Кто там у вас? - спросил я, поднимаясь. Хоть упал я в сугроб, но спину все равно отшиб.
- Держи, - протянул мне пистолет один из мужиков. - Беженцы у меня там. Из Бирюсинска. В "Девятку" их везу.
Мне никогда не попадались подробные карты Светлоярского края, но закрытый город действительно размещался где-то здесь, и только сейчас я догадался, что гравийка ведет как раз туда.
- Ладно, мужики, поехали, - продолжил он. - Может, ещё догоним этого чечена. Михалыч, ты полезай в кузов, - велел он одному из обладателей ружей. - Пусть человек сидит в кабине, греется. Ты как, ноги-то ещё не отморозил? - спросил он меня. - Вон сколько по снегу топал в штиблетах своих. И занесло ж тебя! Ничего, щас мы тебя отогреем. Андрюха! - крикнул он в открытую дверь кабины. - Доставай свою кедровую, лечиться будем!
Я залез в кабину, кое-как пристроился на сиденье рядом с Андрюхой высоченным парнем в вязаной шапочке - и, сняв ботинки, пододвинул ноги поближе к печке. Тот, что раньше ехал на подножке, снова занял свой наблюдательный пост. Андрюха протянул мне фляжку. Я глотнул. Это был самогон, настоянный на кедровых орешках. Водитель, трогаясь с места, забрал у меня фляжку и тоже приложился к ней. Машина потащилась по колее, которая чем дальше, тем больше исчезала под снегом.
- Ну вот, похватал я баб с детишками с набережной, сколько в машину влезло, - начал рассказывать шофер без каких-либо предисловий, - и к мосту. Думаю, если по трассе ехать, так под Ледящевкой волной смоет. Ну, только проскочили, в кабину барабанят. Останавливаюсь, гляжу назад - твою мать, а моста-то нет! Сразу за нами снесло. Во, бля... - задумчиво добавил он и замолчал, вероятно, заново переживая мгновения на грани гибели. - Дай-ка ещё хлебнуть, - обратился он к Андрюхе. - А то руки затрясутся.
- И на посту эти два кореша явились, Михалыч с Серегой, - продолжил он, кивая в сторону правого окна. - Чечена, значит, ловить надо.
- Ну и послал бы их, - мрачно пробурчал Андрюха. - Полон детей грузовик. А если тот отстреливаться будет?
- Не могу. Михалыч - сосед мой, из Бирюсинска, вместе с ним рыбачим. Сердит он больно на этих черных. Осенью поехал в Светлоярск картошку продавать, только к рынку подъехал, там хачики эти - "берем все по рублю". А он по полтора, то есть по тыще пятьсот по-старому, собирался торговать. Отказался, короче. Ну, встал на место, эти являются, человек десять. "Пошли поговорим". Окружили его - как не пойти. Завели между фурами и отметелили. А заодно всю картошку рассыпали, да ещё стекло в "жигуле" выбили. Ну вот, ни денег, ни картошки, только харя разбита.
- А я тебе вот что скажу, - пробасил Андрюха. - Это Барабанова работа - насчет ГЭС. Он нанял террористов, чтобы выборы сорвать.
- Да выборы и так оказались сорваны, ещё до того, как она рухнула! сказал я.
- Ну, он заранее не мог знать. А бомба уже была подложена, и часы запущены.
- Да вы чего! - воскликнул шофер. - Андрюх! Какого Барабанова? Его убили ночью. Не слыхал, что ли? По радио говорили.
- Как убили?! - теперь настала моя очередь удивляться.
- Вот так. Позвали его в сауну... с телками... Эта банда, Дельфинов с компанией - мириться, типа, будем. А там - не телки, а лбы с "калашами". Так что у нас теперь губернатором генерал Орел. Порядок будет!
- Только Светлоярска не будет, - заметил я. Вроде все сходилось. Ведь вчера мне сказали, что Барабанов отправился в сауну... Правда, в том бардаке, который начался с утра, могут распространяться какие угодно слухи...
- Столица будет в "Девятке", - заявил шофер. - Там же и генерала Орла штаб. Сам увидишь.
- Ох-х... - прошипел я сквозь зубы. - Лучше бы мне туда не соваться... Я у Орла в черном списке.
- А, не переживай! Спрячем! Посидишь где-нибудь, пока не утрясется. Хочешь, к себе на дачу отвезу? Самогона - полный погреб! Картошка, грибки соленые, все как у людей!
- Мне бы в город надо... Жена там осталась.
- Ну, друг, даже и не знаю, кто тебя возьмется в город везти. Там, говорят, резня сплошная, кровищи по колено. Ты и этого не знаешь?
- Знаю. Как же, своими глазами наблюдал.
- Ты его, дядь Сень, не уговаривай, - сказал Андрюха. - Он же журналист. Сам знаешь, им туда и надо, где погорячей. А в Чечне вы были? спросил он меня.
- Нет, в Чечне - нет.
- Тут у нас похлеще Чечни будет, - сказал шофер. - Только там нашим вставили, а тут мы черным жопы надерем.
- Ага, и заодно друг другу, - суровый Андрюха, похоже, отличался рассудительностью.
- Генерал Орел порядок наведет! У него омон, танки, все схвачено.
Метель опять разыгралась. Снежные струи неслись прямо на лобовое стекло, от колеи остались только два еле заметных углубления в белом покрове, и без того слабый дневной свет совершенно померк, на мир наползли странные фиолетовые сумерки. Грузовик урчал, меся колесами сугробы. Серега, стоявший на подножке, не выдержал, постучал в дверь.
Он засунул в кабину голову, всю облепленную мокрым снегом, и завопил, перекрикивая вой ворвавшегося вместе с ним в дверь бурана:
- А ну его нахер! Все равно ни хрена не видно! Полезу в кузов!
- Давай, если место найдешь, - отозвался шофер. - Там все и так друг на друге сидят. Да закрывай дверь, метет ведь! Что, вот так бы сейчас и брел, - сказал он мне. - Повезло тебе, да? Можно ради этого разок по шее получить?
По каким приметам он находил дорогу, мне было неведомо. Свет фар рассеивался на ближайших, мечущихся в порывах ветра, снежинках. Вдруг мне показалось, что спереди, сквозь свист метели, пробивается какой-то рев. Затем в сумраке возникло яркое пятно, и вместе с ним - надвигающаяся на нас темная громада.