Их губы снова встретились, горячо и глубоко, с привкусом прошлой ошибки и будущей беды.
Она знала, что нельзя. Знала, что всё это — иллюзия, вызванная паром, но каждое его прикосновение было как вызов: «а если не иллюзия?»
Глава 10
Поцелуй лишал остатков рассудка. Голова Манон закружилась и потеряла опору под ногами. Кай наклонился к её уху, и его дыхание обожгло кожу за мочкой. Манон вздрогнула, и почувствовала, как мышцы живота сжались. Он прижался к ней сильнее. Её пальцы скользнули под край его рубашки, и жар кожи под ними ударил, как раскрывшееся зелье.
Кай чуть отстранился, чтобы посмотреть на неё.
— Ты дрожишь, — прошептал он, и коснулся лбом её лба.
— Ты сам дрожишь, — ответила она. — Боишься, инспектор?
Он провёл носом по её щеке, коснулся губами виска и не ответил. Кай поднял Манон на руки так будто она была сделана из зефира и лунного света, а не из ведьминой упрямости и огня. Но в груди Манон что–то болезненно сжалось, потому что кажется, её ещё никто не держал будто никогда больше не хотел отпускать.
Её руки обвились вокруг его шеи, ногти чуть скользнули по коже. Его губы были терпкие, как вино с перцем. Каждый его шаг, будто усиленный магией, отзывался в ней дрожью от копчика до горла.
— Вы хотя бы амулет от непреднамеренного зачатия повесьте, ведьма и бюрократ! — проворчал Саймон, семеня за ними по коридору с видом уязвлённого свидетеля. — А то потом опять драма, чары на отцовство, а я крайний!
Кай не ответил. Ногой он толкнул дверь, и она захлопнулась с глухим стуком прямо перед усами раздражённого кота.
— Бессовестные, — буркнул Саймон, устраиваясь у двери. — Хоть валерьянки попью. Если, конечно, она осталась после прошлого визита этого похотливого бюрократа…
Их губы снова встретились. Поцелуй стал обжигающим, алчным, как голод после долгого поста. Манон сорвала с него рубашку, а пальцы, не дрогнув, коснулись кожи, где линии татуировки извивались, как пульсирующие заклинания. Кай дышал тяжело. Он жадно целовал её шею, затем медленно опускался ниже к ключицам, груди, словно хотел запомнить её вкус.
Он медленно уложил её на постель. Манон выгнулась под ним, а обнажённая кожа разгорячённо пульсировала от ожидания. В его взгляде было всё: трепет, похоть, нежность и сдерживаемый зверь. Его ладони скользили по её телу, по талии, по бёдрам, по животу, с такой точностью, будто он был создан, чтобы касаться именно её.
Пальцы задержались на внутренней стороне бедра, где кожа была особенно тонкой. Она вздрогнула. Он поцеловал её туда и медленно, с нажимом, а затем ввёл в неё палец. Её бедра дрогнули и Кай проник вторым пальцем. Его движения были тягучими, будто он хотел, чтобы она расплавилась прямо под ним.
— Кай… — её охрипший голос был едва слышен.
Убедившись, что Манон достаточно готова он заменил пальцы на более подходящую часть. Кай тела вошёл в неё медленно, глубоко, без торопливости, но с той внутренней жаждой, что невозможно притвориться. Она застонала, ощутив его размеры. Манон чувствовала, как он наполняет её до самого края, как плоть сливается с плотью.
Он остановился на секунду, отстранившись на миллиметр. Его лоб коснулся её лба. Их дыхание сплелось в тёплом облаке между губами.
Кай притянул её ближе и сел, посадив её сверху, и Манон, не отрывая взгляда, начала двигаться, будто танцевала на нем. Её волосы касались его груди, а губы вновь искали его. Он глухо, с придушенной хрипотой стонал, срываясь, когда она сжималась вокруг него особенно резко.
— Ты… словно заклятие, — выдохнул он.
Она приоткрыла губы, охваченная жаром и ощущением, как глубоко он входит, раздвигая и заполняя ее внутри. Кай толкнулся в неё глубже и Манон выгнулась назад, грудь приподнялась, а он скользнул губами к соску, втянул его в рот.
Они замерли на миг, она на нём, он внутри неё, будто проверяли, не сон ли это. Только потом снова двинулись навстречу, уже без слов, без раздумий, просто двое, растворённые в жаре и близости.
Кай опрокинул её на спину, толкнулся в неё глубоко, резко, и она захлебнулась в крике. Манон всхлипнула, её рыжие волосы разметались по простыне. Он двигался всё быстрее и сильнее, её бёдра обвились вокруг его талии, её пальцы скользили по его спине, чувствуя, как напрягаются мышцы, как он сдерживает себя, но вот–вот сорвётся.
Кай поймал её губы, заглушив её стон поцелуем, долгим и жадным. Манон сдалась и позволила себе кончить. Оргазм накрыл её, как буря, волна за волной, с перехватывающим дыхание восторгом.
Кай последовал за ней, в последний момент крепче вцепившись в её бёдра, втянул воздух сквозь зубы и с громким рыком довёл себя до конца, продолжая целовать её.
Он не вышел, просто обнял её крепче. Его дыхание смешалось с её, его лоб прижался к её виску, а она гладила его по влажной спине.
— Форменное безобразие, мадмуазель Обер… — хрипло пробормотал он, уголок его губ дрогнул, как будто он пытался спрятать улыбку, слишком тёплую для столь официального чиновника.
— Я знаю, — выдохнула она, целуя его в ответ.
Кажется, потом они повторили это безобразие еще трижды.
И только потом, уже под утренним светом, когда её рука легла ему на грудь, а его пальцы лениво рисовали круги на её животе, она подумала, что, возможно, впервые в жизни нашла то, от чего не хочет защищаться.
Глава 11
Наглый солнечный луч бесцеремонно пробрался сквозь окно и упал прямо на лицо Манон. Она зажмурилась и лениво потянулась, наткнувшись рукой на прохладную пустоту рядом.
Манон резко распахнула глаза. Рядом никого не было. Простыня была ровной, на подушке не осталось ни намёка на присутствие, ни записки, только лёгкий, почти выветрившийся аромат одеколона с нотками апельсина.
— Ну конечно, — хрипло прошептала она, горло царапнуло будто от полыни. Манон села на кровати и подтянула колени к груди, обвив их руками. — Исчез, как только сошло наваждение.
Она уткнулась лицом в собственные колени и рыжие волосы рассыпались вокруг, как занавес, скрывая её от мира. Не зелье было бедой. Бедой было то, что ей хотелось, чтобы он остался, хоть бы на миг.
Дверь скрипнула, и на пороге спальни вальяжно появился Саймон, как будто шёл по красной ковровой дорожке.
— Ну здравствуй, ведьма–обольстительница, — протянул он, запрыгивая на кровать. — Надеюсь, у тебя была бурная ночь. Я насчитал восемьдесят четыре вздоха, сто двадцать стонов и десяток «ещё, Кай». Инспектор оказался таким старательным мужчиной. Я даже удивлен.
Манон не ответила, только молча встала, завернулась в простыню и пошла на кухню. Саймон нахмурился, его уши слегка дёрнулись.
— Подожди. Ты что, правда расстроена? — он прыгнул на стол перед ней.
— Нет, я в восторге, Саймон, — с сарказмом ответила она, заварив слишком крепкий отвар, который щипал ноздри ещё до первого глотка. — Просто ликую. Праздник души. Устроим фейерверк из моих эмоций, а?
Саймон крутился рядом, наблюдая, как она, всё ещё в простыне, сердится на кружку, на себя, на мир. В ней снова появилась та энергия, что делает зелья непредсказуемыми. Без спроса фамильяр запрыгнул ей на плечо и мягко обвил шею хвостом, как шарфом.
— Он ушёл, Манон. Ты знала, что так будет, — сказал он негромко.
Слова медленно просачивались наружу, как слёзы, которых она не позволяла себе проливать.
— Я знаю, — голос её дрогнул. — Почему я уродилась такой, Саймон? Почему моё природное обаяние подобно самому сильному любовному зелью? Почему каждый раз… почему я не могу понять, что правда, а что магия?
— Ты не зелье и не твой природный дар, — мягко сказал Саймон, сжавшись в комочек тепла у её уха. — Ты Манон. Сильная, упрямая ведьма и если он поддался твоему дару и не разглядел тебя, значит, он просто бюрократический дурак. Моя Манон — самая лучшая во всём мире.
Она хмыкнула сквозь слёзы и прижалась щекой к его боку.
— Куда дел иронию? — шепнула она.
— Вон она, в шкафу, с остальными травами, — ответил кот и ласково ткнулся носом ей в висок. — Только сначала завтрак, а потом ты снова станешь собой. С бровями домиком и кипящими котлами.
Манон молча кивнула. Она уже собиралась ответить, когда в лавке зазвенел дверной колокольчик.
— Клиент, — сказал Саймон, глядя на неё значительно. — Вперёд, ведьма. Работа не ждёт, а деньги тем более. Тебе ещё мне новую лежанку нужно купить, а я присмотрел одну с мятной подушкой и подогревом.
Манон вытерла щёки тыльной стороной ладони, стянула простыню и натянула халат цвета розового перца. Немного пригладила волосы, глубоко вдохнула и шагнула в зал, будто переступала через собственную уязвимость. Магия повседневности вновь собирала её по кусочкам. Никаких больше поцелуев, никаких следов, только зелья, флаконы и клиенты. Всё, как она умеет. Всё, что под контролем.
У прилавка стоял молодой мужчина, высокий, светловолосый, с озорной улыбкой и чуть растрёпанным видом. Его пальцы аккуратно придерживали книгу с загнутыми уголками. Ветер, кажется, ещё не совсем отпустил его волосы. Одна светлая прядь упрямо падала на лоб, а в зелёных глазах искрилась смесь надежды и неловкости.
Манон вдруг почувствовала, как в животе что–то дрогнуло. У Кая прядь была платиновая, упрямая, не такая мягкая, но она тоже падала вот так. Проклятье этим прядям.
— Простите, — сказал он с лёгким южным акцентом. — Мне сказали, что только вы сможете помочь с зельем для… хм… очарования. Не приворота! Ни в коем случае! Просто лёгкое волшебство, чтобы повысить шансы. Ну или хотя бы не выглядеть идиотом, когда я к ней подхожу.
Манон подняла бровь, оценивающе глядя на него.
— Магическое обаяние и немного уверенности в себе?
Он рассмеялся, слегка покачав головой.
— Именно. Но, честно говоря… если вы свободны сегодня вечером, я бы предпочёл пригласить вас, а не её.
Манон моргнула, потом снова. Он улыбался так открыто, так искренне, что это сбивало с толку.
— Значит, обаяние тебе уже не нужно? — с иронией уточнила она, разворачиваясь к полке с флаконами. — Посмотрим, что у нас найдётся. А заодно… можешь рассказать, где ты любишь пить чай.