Мама любит вспоминать, с каким удивлением она тогда взглянула на будущего мужа. Признание стало для нее полной неожиданностью, ведь они виделись-то буквально несколько раз! И, по маминым словам, даже не целовались.
Тем не менее еще через месяц сыграли свадьбу, и мама из «столичного» Барнаула переехала в «провинциальный» Рубцовск. Через год, в октябре 1976-го, родился мой старший брат Вадим.
Через некоторое время отец переучился на турбовинтовой самолет Ан-24. А 3 июня 1979 года я появился на свет.
Моя мама по образованию педагог. Она окончила факультет иностранных языков в Барнаульском пединституте и много-много лет отдала обучению молодых оболтусов нюансам английского языка и секретам английской литературы. В нашей семье хитрым образом переплелись две династии: со стороны отца – авиационная, а стороны матери – учительская. Анна Емельяновна Стукова, моя бабушка по материнской линии, всю жизнь проработала в школе. Мама пошла по ее стопам и выучилась на педагога, однако начала трудовую деятельность с авиации. Возможно, отсюда у меня в крови любовь не только к небу, но и к преподаванию.
По понятным причинам быть женой пилота непросто. Но еще сложнее найти такую женщину, которая могла бы стать женой пилота. Сколько историй знает мир, в которых у женщин было всего две причины доводить мужчину до белого каления: «тебя постоянно нет дома» и «ты мало зарабатываешь»! Но это не наш случай. Да, бывали трудные периоды, но никогда моя мама не попрекала отца его профессией. Она его поддерживала! Например, отец не сразу решился переучиться на самолет Ту-154, заново начать путь второго пилота. Он летал командиром Ан-24 и считал, что достиг своего потолка. Его все устраивало. К тому же тогда, чтобы работать командиром лайнера первого класса, каким был Ту-154, требовалось высшее образование. Отец не хотел морочить себе голову ненужной учебой в институте, но мама убедила его подать документы на заочный факультет. Правда, вскоре это требование отменили, отец тут же бросил институт и успешно пролетал до 2008 года на огромных Ту-154 и Ил-76 без диплома о высшем образовании и интегралов в голове.
Да, отец подолгу отсутствовал. В те годы в норме были длительные командировки: курсы повышения квалификации, переучивания, прочая учеба – все это занимало недели и месяцы. Много семей распалось по этой причине, но мои родители более 40 лет вместе, и дай им бог здоровья!
Моя мама – очень умная и мудрая женщина, но при этом, как говорится, с характером. В ее детстве родители шутили, что забрали ее из табора – черные волосы и карие глаза приводили в качестве доказательств и оправдания ее «цыганской» импульсивности. Что-то из этого унаследовал и я. Где-то горячность мне помогла, где-то – наоборот. Мой старший брат по характеру куда более флегматичный.
…Из нас двоих Вадим всегда был чуть более влюбленным в небо. Пока меня кидало от одного увлечения к другому (музыка-рисование-программирование-теннис, и каждому я был готов посвятить жизнь), Вадим твердо знал, чего он хочет – быть ближе к самолетам.
Во всем виноват отец, конечно же. Именно на него мы с малых лет всегда стремились быть похожими, именно он своими красочными конспектами из летного училища завораживал наше сознание, именно его мы месяцами ждали, чтобы с порога броситься на шею, но только Вадим всегда чуть сильнее мечтал стать летчиком, чем я. Любимой нашей игрой были игры «в самолетики», которые мы вырезали из бумаги. Это были вполне успешно летающие бумажные копии: Як-3, Ил-2, МиГ-21, Ту-2 и прочие. Придумывали и свои собственные модели. Строили не то что эскадрильи (сколько нагоняев мы получили от родителей за разбросанные вокруг обрезки бумаги!) – целые армии! Сначала это были военные самолеты, затем, когда отец по разу взял каждого из нас с собой в полет на Ту-154, исключительно гражданские: Як-40, Ан-24, Ту-134 и, конечно же, любимый лайнер Ту-154!
Вадим взрослел, и мне, не наигравшемуся, было все сложнее и сложнее уговорить старшего брата поиграть «в самолетики».
Мы не были особенно дружны в детстве, скорее наоборот, разница в 2 года 10 месяцев была ощутимой. Все поменялось, когда Вадим круто изменил свою жизнь и стал курсантом Омского летно-технического училища, а я, после окончания школы, – курсантом БЛУГА.
А для того, чтобы стать курсантом ОЛТУГА, Вадим бросил обучение на факультете английского языка в Барнаульском педагогическом университете.
К сожалению, в нашей стране огромной любви к небу недостаточно, чтобы стать пилотом. И даже летная эрудиция не является преимуществом при поступлении в летную школу. В первую очередь надо иметь здоровье как у космонавта, а Вадиму не повезло со зрением. Он пытался улучшить его по разным методикам, но безрезультатно, поэтому, когда встал вопрос о том, что делать после школы, Вадим по настоянию мамы подал документы в иняз и поступил. Однако учеба в «земном» институте радовала мало. Да и отец поспособствовал, взяв студента Вадима в один из полетов на Ил-76, командиром которого он в те годы был.
Вадим бросил учебу (ох сколько скандалов в семье было!) и поступил в ОЛТУГА, которое безупречно окончил с наикраснейшим из дипломов. Вадим, в отличие от меня, всегда отличался способностями в области радио и электроники. Если я даже после школьного и академического курса физики до сих пор имею о ней лишь общее представление, то Вадим с ранних лет разбирался в этом доскональным образом.
После окончания училища Вадим без колебаний решился попробовать исправить зрение по только-только появившейся тогда в стране методике коррекции зрения. Операция проходит успешно. В это же время Вадим начинает работать по специальности в Барнаульском аэропорту, где и трудится по сегодняшний день. Пусть не пилотом, но все равно рядом с самолетами.
В 1985 году отец стал вторым пилотом Ту-154, а еще через четыре года выполнил первый самостоятельный рейс в качестве командира этого лайнера. Его экипаж мне хорошо знаком – мы дружили семьями, вместе отдыхали, праздновали дни рождения. Это был рейс Барнаул – Омск – Симферополь с пятидневной остановкой в Крыму. Я впервые увидел Черное море… да и море вообще. Но главное – я впервые слетал в кабине Ту-154!
Приключение было, как бы сегодня сказали, бомбическим! Жаль, сейчас я не могу устроить подобное своим сыновьям. Признаться честно, подобное и в те годы запрещалось, но глаза закрывали, а сейчас такое попросту невозможно. Да, я отлично понимаю этот запрет как пилот, инструктор и летный начальник… Однако для меня – 11-летнего, стоящего за командирским креслом и потерявшего дар речи от панорамы Земли, от вида ночных гроз, от яркой россыпи огней городов и взлетно-посадочной полосы… Это было потрясающе! Невообразимо!
Думаю, что тот полет и определил окончательно мой выбор, когда шесть лет спустя я задумался, стоит ли в годы кризисных 90-х, имея золотую медаль и свежую голову, податься в отвесно «пикирующую» отрасль. Это детское впечатление и сейчас поддерживает мой выбор.
Почему я так люблю свою работу? Она красивая! Сложная, утомительная, иногда раздражающая, иногда рискованная… Но всегда очень красивая! Полет, пусть даже полет зарегламентированного разными правилами линейного пилота, – это жизнь в ярких красках!
Жизнь пилота советской эпохи – не только полеты, резервы и тренажеры. Это и очень много наземных событий. Например, учебных курсов или разборов полетов. Разбор звена, разбор эскадрильи, разбор летного отряда, предварительная подготовка, летно-техническая конференция… Иногда (в годы расцвета гласности и перестройки) разборы проводили немного необычно – на природе (см. вклейку).
А еще через десяток лет, в середине 90-х, послеполетный разбор в экипаже Ил-76 отец проводил на берегу Аравийского моря…
Этот период я не люблю вспоминать.
Я был уже вполне взрослым парнем, учился в старших классах, когда отец начал работать на грузовиках Ил-76. Ужасное время 90-х годов, время, когда пилоты либо шли на грубые нарушения, либо не приносили в семью деньги. Коммерсанты заставляли пилотов летать с большими перегрузами – то есть брать на борт груза куда больше, чем разрешалось по документам. И взлеты, и посадки регулярно выполнялись с превышением ограничений по максимально допустимым весам.
А куда деваться? Если ты не полетишь – значит, полетит другой, более сговорчивый пилот, а твоя семья останется без денег. Каждый полет отца превращался для нас в тягостное ожидание… Катастрофы не заставили себя ждать. Ил-76 в Абакане, Ан-12 в Верхневилюйске.
Отец начал курить и смог бросить только через несколько лет.
Кульминацией моего страха за отца стал ноябрь 1996 года.
Я учился на первом курсе в Бугуруслане. Как-то вечером, разговаривая по телефону с родителями, я узнал, что отец должен лететь в Дели. На следующий день, утром, слышу новость – в небе Индии, возле Дели, российский самолет Ил-76 столкнулся с «Боингом-747». Чуть позже выяснилось, что Ил был не российским, а казахским… но можете себе представить, что мне пришлось пережить, пока я ждал хоть каких-то сведений – ведь жили в те годы без сотовых телефонов и без интернета, возможности быстро получить информацию попросту не было!
А отец называл свой Ил кормильцем. Он очень любил его. Но скольких же нервов стоили такие полеты! Китайские челноки, африканские джунгли… Камчатка, Москва… Постоянные взлеты с перегрузом. Хочешь кормить семью? Взлетай с перегрузом!
В итоге сократили и отца. Слишком громко выступил он на очередном разборе по поводу таких рейсов, и в компании решили, что следующим в очереди на выход будет он.
В 2000 году в возрасте 47 лет отец ушел на пенсию, благо давно ее заработал. Думал, что никогда больше не поднимется в небо. Но через пару лет случилась интересная история: полукриминальная авиакомпания «Авиаэкспресскруиз» решила выполнять рейсы на Ту-154 через Барнаул из Москвы. Наняла экипаж в Барнауле, к нему присоединился и мой отец. Восстановил допуск и стал периодически летать. Заработком это назвать было нельзя – платили три тысячи рублей. Просто три тысячи – неважно, сколько рейсов выполнил. Полеты были как хобби. Отец летал, а семья «проедала» баксы, заработанные его нервами и здоровьем на Ил-76. А чем не «хобби»? Штурманом у него в экипаже был очень небедный мужик, который в 90-е ушел в бизнес и открыл оптово-розничную сеть по продаже алкоголя. Вот для него это было самым настоящим хобби!