– Как ты смеешь шарить в моей памяти! Это личное!
– Личное, – саркастично протянул Лир, скрестив руки на груди. – А как ты смела копаться в моем прошлом?
– Я сделала это не нарочно!
– Ну а я в чисто образовательных целях.
Аня зарычала от бешенства, разрастающегося внутри нее. Как этот фомор смеет так с ней обращаться?!
Он атаковал снова. И на этот раз это было так мощно, что у Ани потемнело в глазах. Она видела, как Лир перелистывает события ее жизни, как страницы старого журнала, небрежно и равнодушно.
Исчезновение матери, школьные годы, пикники и походы с отцом. Друзья, знакомые, дальние родственники…
Все это было Лиру совершенно неинтересно. Но лишь пока он не добрался до ее первой встречи с Никком во сне.
…Лес. Озеро. Никк…
«Не смей!» – мысленно прошипела Аня и почувствовала в ответ ухмылку, растянувшую губы Лира.
…Встреча с даитьянами в театре. Фоморы врываются в дом Ани. Побег в Келас. Путешествие в Перу, Манко Капак со своими чудаковатыми историями, сумрачные танцоры. Ловушка в Пайтити.
Поцелуй.
Кровь прилила к лицу Ани, заливая щеки горячим румянцем смущения. Веселье промелькнуло в сознании Лира.
– Ах, вот оно что. Все куда серьезнее, чем я думал, – добавил он вслух, насмешливо присвистнув. – Значит, прямо сейчас не только Даф хочет задушить меня голыми руками, но и ее милый младший братик.
Это стало последней каплей. Собрав все силы, что были, всю волю и желание, Аня мысленно набросилась на защиту Лира, за которой он так тщательно оберегал свои собственные мысли.
Она ворвалась в его разум, как смерч, переворачивая все на своем пути, продираясь к тому эпизоду его жизни, который видела последним.
…Убийство друга Лира неизвестными, побег из дворца.
Нет, все это недостаточно интересно, все это он оберегает недостаточно скрупулезно. Но что же?.. Вот оно. Аня злорадно оскалилась, когда добралась до того, что Хэллхейт не желал ей показывать больше всего.
Сутала. Его незаконные вылазки в страну даитьян. Лир бродит по залам АмараВрати, украдкой следит за Дафной, что-то мастерит в лаборатории.
Эти воспоминания были такими далекими, зыбкими в его голове, будто и не его вовсе, завернутые в пелену грусти и ностальгии, сжимающей сердце. Ане почти стало жаль Лира, но она была слишком зла, чтобы ретироваться.
И самое ценное в его памяти. Воспоминание, которое он лелеял и которого одновременно страшился больше Хорауна. Что ж, взглянем?
Бледно-синий могильный камень на краю обрыва, надпись на котором гласит:
Здесь навеки остановился Элеутерей Мунвард.
Он спас многих, но никто не смог спасти его.
Аня отпрянула, открыв глаза и глотая ртом воздух, которого вдруг стало чертовски мало. Глаза Лира горели от дикой ярости, которая пожирала девушку живьем.
– Я с превеликим удовольствием прикончу тебя прямо сейчас за такое бесстыдство, землянка! – проревел фомор, вскочив и нависнув над ней, как скала.
– Ты знаешь? – пропустив угрозу мимо ушей, Аня вытаращилась на Лира. – Ты знаешь, что Крейн убил жениха Даф? Ты видел его смерть?
Вместо ответа Лир гневно ударил кулаком по дивану в сантиметре от Ани и начал расхаживать по комнате взад и вперед, как взбешенный зверь в клетке.
– Ты видел, – повторила Аня громче. Ей абсолютно не страшно за свою жизнь, ей нужно лишь услышать правду. Хотя нет, кухонный нож на краю стола она тоже на всякий случай приметила. – И после этого просишь меня о доверии? Ты не остановил отца, ничего не сделал!
– Я сделал хуже, чем ничего.
– Тера убил ты?
– Не твоего ума дела, кого я убил, а кого спас! Да что ты вообще знаешь о жизни и смерти в свой жалкий десяток с хвостиком лет, проведенный в этом мире!
– Мне почти семнадцать.
– А мне… – Он метнул в Аню еще один свирепый взгляд. – Все, с меня хватит! Без тебя разберусь!
Подхватив на ходу свою порванную куртку, Лир решительно двинулся к выходу. Коробки на полу загрохотали, разлетаясь от его агрессивных пинков.
– Вот уж не думала, что раскусить Хэллхейта будет так просто, – ядовито бросила Аня ему вслед.
И тут же пожалела об этом. Хэллхейт замер в дверях. И даже со спины в его напрягшейся позе читалось больше опасности, чем во всем мире, который видела Аня за свой жалкий десяток с хвостиком лет.
Глава 10Обвинения
Дафна перевернула комнату вверх дном. Вытряхнула содержимое шифоньера, обыскала каждую полку и собрала на себя всю грязь, скопившуюся за годы под кроватью.
Теперь в блузке, ставшей цвета умирающей грозовой тучи, с ошметками пыли на рукавах, она походила на монстра из детских страшилок, которыми пугают не желающих засыпать маленьких бунтарей.
Все зря.
Ответ не был найден, и Даф растерянно смотрела на устроенный кавардак, чувствуя, как медленно проваливается в объятия отчаяния. С каждой секундой смятение охватывало ее все сильнее.
«Каждая наша беседа, каждое прикосновение, каждый поцелуй…»
Голос Лира звучал в голове, заставляя сердце Дафны сжиматься вновь и вновь, словно она опять оказалась в аду Пайтити.
Хотелось неистово закричать. Так, чтобы горло разорвало от боли, чтобы в глазах потемнело и зазвенело в ушах, заглушив слова, повторяющиеся в сознании, точно мантра.
«Это все было только наше…»
Хотелось горько заплакать. Так, чтобы слезы жгли щеки, чтобы мир перед глазами исчез, превратился в море пестрых пятен и унес душевные муки на волнах небытия.
Но вместо этого Даф просто стояла посреди комнаты, не двигаясь и еле дыша. Глядя, как порыв ветра, ворвавшийся через распахнувшуюся балконную дверь, играет со страницами фотоальбома.
«…Только мое и твое».
И самое чудовищное было даже не это. Не слова Лира, не его ложь, с помощью которой он так умело забрался в сердце Дафны и использовал ее в своих корыстных целях. Нет, самая чудовищная часть заключалась в том, что Лир произнес слова Элеутерея точь-в-точь, как шептал их на ухо Дафне когда-то Тер.
– С самой нашей первой встречи я знал, ты моя, – говорил Тер каждый раз, когда они ругались из-за какой-нибудь чепухи. – Я всегда любил только тебя и безнадежно искал многие годы. Просто не знал этого, пока не увидел твои глаза. И только в тот миг я понял, ради чего стоит жить и умирать снова и снова. Я люблю тебя, Дафна. Я буду любить тебя до скончания времен и после, что бы там нас ни ждало. Ты была моя. Ты и сейчас моя, Даф. Даже если ненавидишь меня за эту разбитую вазу.
Откуда сын Крейна мог знать эти слова? Как посмел произнести их? Заставить Дафну поверить ему! Поверить в свое счастье вновь быть рядом с любимым человеком, вновь любить…
«Ты была моя. Ты и сейчас моя, Даф».
– Мерзавец! – вырвалось у Дафны из груди. Она со всей силы швырнула валявшуюся у ног вазу, которая обратилась дождем осколков, встретившись со стеной. – Лир, я убью тебя, слышишь? Убью!
И опять тишина. Не считая шелеста листьев под окнами, пространство окутывал полнейший покой. Снаружи покой, а внутри буря, усмирить которую Даф сможет, лишь если найдет ответ.
Она метнулась к еще не тронутому комоду и начала лихорадочно перебирать его содержимое. Шкатулка с украшениями? Нет. Связка проводов, из которых Тер собирался смастерить гирлянду на праздник весеннего равноденствия? Нет. Забытая банка лунных пряников, давно одеревеневших от времени? Все не то.
У Даф саднило в груди от нетерпения, пока вещи одна за другой летели из-под ее рук на пол. Дафна знала, как найти фоморов, как спасти Аню, как все исправить. Она буквально видела, слышала, осязала кончиками пальцев, как ее меч высасывает жизнь из тела юного Хэллхейта. У Дафны созрел идеальный план мести.
Но план был невоплощаем, пока даитьянка не найдет…
Момент неожиданно раскололся надвое, точно старое зеркало, когда в коридоре послышались чьи-то шаги. Мягко и неспешно кто-то прокрался по этажу и замер прямо за дверью.
– Убирайтесь! – крикнула Даф, прежде чем кто бы то ни было успел постучать. Если кто-то из старых друзей опять решил осчастливить ее своей никчемной «моральной» поддержкой, уж лучше сразу удавиться. – Не хочу никого видеть, я сплю!
Однако стука в дверь не последовало.
Даф напряглась. Она точно знала, что кто-то стоит по ту сторону, и ждала. Этот кто-то тоже ждал, но чего? Даитьянка скользнула в прихожую, на глаз прикидывая, сколько секунд ей понадобится, чтобы выхватить меч из висящих на крючке ножен.
Была не была. Сделав глубокий вдох, Дафна аккуратно повернула ручку и приоткрыла дверь лишь на несколько сантиметров, чтобы подозрительный беспорядок за ее спиной не привлек внимание гостя.
– Никк?!
– Извини за конспирацию, я прячусь от охраны, – брат оглянулся на лестницу и, толкнув дверь, без приглашения зашел в комнату. – Ждал, пока твой сторож вспомнит, что выдул литр сока на обед. Ты что, правда спала?
– Конечно нет.
Но ответ был совершенно лишним. Никк и так все понял, в ступоре замерев на пороге при виде устроенного беспорядка.
– Откуда такой хаос? – Его обеспокоенный взгляд пробежал по возвышающемуся на кровати вороху одежды, куче осколков того, что еще недавно называлось вазой, и остановился на всклокоченных волосах сестры. – Даф, что-то случилось? Кто здесь был? Кто все это сделал?
– Я, – кивнула она и, не дожидаясь очередного вопроса, принялась потрошить единственный оставшийся нетронутым ящик комода. Он был ее последней надеждой. – Я все это сделала. Только я.
– Зачем?
– Чтобы найти кое-что.
– Что?
Голос Никка пронизывала едва различимая нотка тревоги, и Дафне это совсем не понравилось. Тревог в последнее время было чересчур много. Да и вряд ли бы Никк пришел поболтать о погоде, верно?
Даф прервала свое занятие и обернулась.
– А что произошло с тобой? – Ее внимание зацепила его разорванная на колене штанина. – Ты сам выглядишь так, будто пробежал марафон по лесу, а потом еще один прополз по подвалам. И потрудись объяснить, почему ты избегаешь охраны.