л им навстречу. Не обращая внимания на гостей, он пронесся мимо, едва касаясь лапами пола, взобрался по полкам под самый потолок и замер там чучелком, неподвижно глядя вниз.
Спрятав руки в карманы, Василий зашел в комнату и скучающе осмотрелся. Мирон наблюдал за котом. Тот сидел не шевелясь с торчащим хвостом-щеткой и, очевидно, пребывал в ужасе.
— Давно он у вас так? — спросил он.
— Полгода, — отозвалась графиня. — До этого все было нормально.
— А что изменилось полгода назад?
— Что изменилось… — задумалась она. — Да много чего. Я из редакции ушла, дом в Переделкине продали, детям купили квартиру в Ясеневе, тут ремонт сделали. Мужа не стало…
Ремонт был свежим. Ламинат, пластиковые окна и белые стены — просто и светло. В гостиной, из которой только что выбежал кот, стояли круглый стол на мощной резной ноге, два кресла и буфет — видно, что старинные.
— А, вспомнила! — неожиданно прищелкнула пальцами графиня. — Лорик терпеть не мог Переделкино, мы старались его туда не возить. Оставляли с детьми или просили соседей за ним присматривать. Он и там орал, мы с мужем работали, и нам нужна была полная тишина.
Вещь, подумал Мирон, а вслух спросил:
— Вы что-то оттуда привезли?
— Мирон! — окрикнул его Василий, видимо почуяв утрату лидерства. — Иди сюда, давай начинать.
Он подошел, но не сразу — для начала осмотрел буфет (обычный) и кресла (ничего особенного), постучал по изнаночной стороне столешницы (деревянная), а когда обернулся, увидел, что Василий уже притащил из прихожей свой рюкзак и один за другим доставал из него странные предметы. Два пучка засушенной травы, толстая черная свеча, потрепанная книга в обложке без подписи — тоже черная, небольшой нож — тот самый, которым Калерия разрезала Мирону ладонь. При виде этого реквизита экстрасенса-шарлатана он не удержался и фыркнул. Василий услышал. Метнул в Мирона взгляд-молнию, сунул ему в руки один из пучков и прошипел:
— Это для антуража. Чего стоишь? Поджигай и ходи вокруг меня, бормочи что-нибудь.
Мирон подпалил сухие макушки и замахал ими в воздухе. Резко запахло пожаром.
— Здесь что-то есть, — прошептал он, окуривая Василия, стол, комод и углы комнаты. — Я чувствую присутствие сущности.
Краем глаза Мирон заметил вытянувшееся лицо графини, но решил на нее не смотреть и получше вжиться в роль.
— Сущности, — повторил он, беспомощно глядя на Василия, который водил ладонями над пламенем свечи и игры не поддерживал. — Мертвая энергетика. Ж-женская.
— Нужно объединить силы, — сжалился тот. — Сядь напротив.
Мирон встал перед ним на колени, но не понял, куда девать все еще дымящиеся черенки, поэтому спрятал их за спину. Свободной рукой ухватился за левую руку Василия, но тот оттолкнул ее и взялся правой. Получилось не очень таинственно. Возня какая-то. Мог бы и предупредить.
— Увидеть скрытое, — шепотом подсказал Василий. Мирон, спину которого припекало, встрепенулся.
— Увидеть скрытое! — провыл он.
И толпа растащила их в противоположные стороны.
Тишина квартиры взорвалась голосами. Стало теснее, чем в метро в час пик: нездешне одетые люди ходили по комнате, толкались, держа в руках кто чайник, кто лампу, кто полотенце. И говорили, говорили, говорили — непонятно. Другой язык. Даже не один — разные. «Ривка, Ривка!» — единственное, что удалось разобрать. Может, и не так, но похоже. Под ногами у взрослых терлись, пытаясь бегать, дети, некоторые просто стояли с выражениями лиц пассажиров, заждавшихся поезда. Мужик с чайником ломился на кухню, но там, судя по гомону, было то же самое.
— Что это такое?! — крикнул Мирон Василию, втиснутому между спинами и тумбочкой с телевизором. Краем глаза он видел, что графиня в панике переводит взгляд с одного на другого, явно не понимая, чего вдруг они начали орать и к стенам жаться.
— Покойники! — проревел в ответ Василий, уворачиваясь от локтя одетой в рванье девицы. — На целое кладбище хватит!
— Дай руку! Попробуем их убрать!
— Ни фига! — Василий отчаянно замотал головой на случай, если Мирон его не слышит. — Скрыть обратно!
Мирон попробовал сделать шаг, но сразу же увяз в плечах и спинах. От мысли, что все эти люди мертвы, к горлу поднималось кислое. Он разглядел, что Василий медленно, но верно пробирается к нему, грубо расталкивая покойников, и снова представил, как все это должно выглядеть для графини. Чертовски жутко. Такого не сыграешь.
Самого Василия он вдруг видеть перестал: тот упал и не пытался подняться, но его растопыренная пятерня мелькнула между ботинками потного пожилого мужчины, который напирал на Мирона. Выпустив из груди весь воздух, Мирон, шаркнув толстовкой, сполз по стене. Нащупал скользкую руку Василия, которой тот двигал туда-сюда, и сжал ее.
В наступившей тишине отчетливо послышался шумный вздох графини Леонтьевой. Она маячила в проеме двери, прижимая ладони к щекам и повторяя, как заведенная:
— Мальчики, что с вами? Мальчики? Какие покойники?
Мирон поднял на нее глаза, все еще стоя на коленях.
— С нами все хорошо. Никаких покойников нет. Водички можно?
Василий перекатился на спину и лежал, глядя в потолок. Мирон ткнул его в плечо.
— Почему скрыть, а не убрать?
Василий взъерошил волосы и сел, потирая глаза. Он больше не напоминал банковского служащего. Разве что банковского служащего в беде.
— Есть, друг, материи, нам неподвластные. Жизнь и смерть — это как раз они. Ты так и не понял? Мы не можем уничтожить. Только создать.
— Значит…
Графиня вернулась с двумя фарфоровыми чашечками в руках. Мирон опустошил свою залпом, даже не заметив этого. «Значит, я никого не убил! Может, машину подпортил».
Рука дернулась перекреститься, но он остановился на полпути. За его спиной графиня подняла с ламината обугленный пучок травы и, держа двумя пальцами, понесла в кухню. Вероятно, там, в очереди к крану, все еще терся бедолага с чайником. Кот приглушенно рычал, но с верхотуры не спускался.
— И что нам теперь делать?..
— Хэзэ. — Василий нахмурился и стал засовывать обратно в рюкзак свой колдовской реквизит. — Пошли к Калерии, может, она в теме.
Мирон склонен был с ним согласиться, но ему не давала покоя неясная догадка. Казалось, он знает, что делать, — и не знает одновременно. Это ощущение усиливалось, когда он смотрел на рюкзак Василия.
— Оставь мне это.
Василий вопросительно замер.
— Иди один, я тебя здесь подожду, — неохотно пояснил Мирон. — Зачем таскать туда-сюда, вдруг пригодится.
Завладев рюкзаком, он уселся за стол, еще раз ощупал и столешницу, и кресло. Секреты, секреты, секреты… Как только за Василием захлопнулась входная дверь, он почувствовал себя увереннее. Даже дышать стало легче. С Алисой тоже такое бывало — вот вроде подруга, а как следует отвечать на уроке при ней не получалось. Она все равно ответит лучше. Никакой зависти при этом Мирон не испытывал, но с тех пор, как заметил связь между полученным баллом и присутствием в классе Алисы, не без интереса за этим наблюдал.
А тут еще один отличник на его голову.
— Разрешите, я помогу! — вскинулся он, как только заметил графиню с совком и щеткой в руках. — Намусорили вам тут.
Тщательно прошелся по комнате, высматривая малейшие следы пепла, — вымел и его, и кошачью шерсть почище пылесоса.
Они уселись друг напротив друга за антикварным столом. Почуявший выгоду Мирон глядел на графиню не моргая.
— Повторяйте за мной: «Была ноша моя — Мирон пришел, себе взял».
— Здесь правда покойники? Вы их видели?
Пришлось выдержать паузу. Вот же разволновалась…
— Была ноша моя, — дрожащим голосом начала графиня.
— Мирон пришел, себе взял, — подсказал он и кивнул, когда она приняла работу. Спрятав руки под стол, нащупал порез на левой ладони. Василий сказал, нужно создать. Мирон трижды обдумал слова, прежде чем мысленно их произнести.
Знание возникло мгновенно: стол. Что-то в столе. Примерно так он и думал. И еще почему-то мыло. Способ его не интересовал, даже если они все повесились, так что мыло сразу было отброшено.
— Да, у вас полная квартира мертвецов, — признал Мирон, прежде чем открыть рюкзак. И, пока графиня ловила ртом воздух, извлек со дна колоду карт Таро. Никто ничего не смыслит в Таро. Это ему подходило. Неловко, как в детстве, когда сдавал в «дурака», Мирон перетасовал карты и наугад вытянул три. Вышли «Повешенный», «Маг» и «Король мечей». — Карты указывают на… — сказал он тем же нарочито уверенным тоном, каким заявлял о женской сущности в квартире, и постучал по удачно нарисованному на карте «Маг» столу. — Стол. Все ваши покойники с ним связаны. Откуда стол?
Графиня уставилась на расклад и только спустя минуту молчания сообразила, что Мирон задал вопрос. Вскинулась, выпрямила спину.
— Супруг купил. С рук, из Калининграда. На сайте этом…
— «Авито», — подсказал Мирон.
— Да. Третий рейх, здесь даже клеймо есть.
Оба, не сговариваясь, сползли со стульев. Графиня ткнула пальцем в выжженного под столешницей орла со свастикой и дату: 1939 год. Мирон пощупал клеймо и посмотрел в ее блестящие в полумраке глаза.
— Вы, блин, нормальные? Ваши покойники по-нерусски говорят.
— Не по-русски, — поправила она. — А если я продам стол, они исчезнут? Он триста тысяч стоит.
Мирон утер лоб. Поверхность, на которой стояло клеймо, выпирала под столешницей, как секретный ящик в бабушкином доме, который переставал быть секретным, если раздвинуть стол к приходу гостей. В центре пряталась дополнительная секция.
— Наверх! — скомандовал он и выбрался первым. Графиня глаз с него не сводила, и это было приятно. — Вы его когда-нибудь раскладывали?
— Механизм неисправен. К тому же мы никогда за ним не обедали. Разве что работали, но двоим удобно и так. Супруг купил для своих реконструкторских дел.
— Угу, — сказал Мирон. Переставил на подоконник вазу с искусственным цветком и потрогал стык. Дернул за край — стол покачнулся, но столешница не разошлась. — Отвертка есть?