Раздается топ-топ-топ маленьких ножек, после чего по деревянной лестнице с грохотом спускается Грейси. Фиона настороженно наблюдает за дочкой.
– Не так быстро. Ступеньки крутые. Ты к ним не привыкла, милая. – Накануне Грейси упала. Не пострадала, но перепугалась. – Помнишь, мама говорила, что мы далеко от скорой помощи. Нужно быть осторожнее.
Том чувствует в благоразумных словах жены укол обвинения, словно его укоряли в том, что он упустил из виду, когда настаивал на покупке дома, который, вероятно, большую часть года будет оставаться полной опасностей строительной площадкой.
Любое напоминание о том, сколько всего требуется, чтобы сделать дом пригодным для жилья, всегда сопровождается холодным призраком их финансового положения.
– Когда твой босс отвернется, набивай сумочку деньгами. Полтинниками. Никаких пятерок.
Грейси благополучно добирается до подножия лестницы.
– Ты нашел Уоддлса, папочка?
– Скоро найду, любовь моя. Сегодня. С ним все в порядке.
На миг Том и Фиона заговорщически переглядываются: экспресс-доставка не сможет прибыть достаточно быстро.
– Я слишком грязный, чтобы поцеловать тебя на прощание, орешек. Так что лови отсюда. – Том посылает воздушный поцелуй.
Не скрывая улыбки, Грейси отвечает еще более громким поцелуем.
Фиона слегка приподнимает подбородок и бровь, привлекая внимание Тома, затем кивает в сторону соседей.
– Не вздумай ничего испортить, пока я на работе.
– Даю тебе слово. Отныне это будет новая холодная война.
Том подозревает, что Муты не оставят стараний. Вероятно, станут досаждать со своей стороны границы. Такая закулисная тактика. Провокационные попытки пристыдить и запугать, чтобы заставить выполнять свои требования. Операции с преимуществом «своего поля». Но Том полагает, что от прямого столкновения соседи уклонятся. Легче стучать в стену, чем встретиться с кем-то лицом к лицу.
И все же его по-прежнему сильно озадачивает источник звуков, которые прошлой ночью раздавались у Мутов – царапанье, топот жестких лап. Это было первым, о чем он подумал, проснувшись утром, – о звуках, застрявших в его ушах. О шуме, чьего исчезновения он теперь желает, если не сказать настоятельно требует.
Фиона ищет на лице супруга признаки неискренности, а он думает, до чего же прекрасные глаза у его жены, когда накрашены и глядят строго.
– Вот именно. Радиомолчание, – произносит Фиона тоном, который слишком напоминает тот, что она использует, объясняя что-то упрямой Грейси. – Гранитный утес. Позволь другой стороне разобраться с этим.
Фиона разворачивается и жестом указывает Грейси на входную дверь.
Том наблюдает в окно, как его жена, покачиваясь, шагает по подъездной дорожке. Грейси идет следом и тянет время, срывая одуванчики. Она поднимает их к лицу и сдувает белые зонтики. Пытается поймать пригоршню.
14
– Думаете, я не знаю, что вы делаете? Все трое! Как вам это удалось?
Громкий голос соседа, затем еще один – его гостя. Взволнованные интонации миссис Мут тоже дают иногда о себе знать. То, что она говорит, Том не может разобрать из комнаты Грейси, хотя дважды соседка недобро усмехнулась.
Том пообещал Фионе, что не будет обращать на них внимания, и до этого момента сдерживался, игнорировал обмен репликами снаружи и отказывался подглядывать, сосредоточившись на множестве текущих задач. Инструкции из икеевских коробок разложены вокруг его ног подстилкой для винтов, заклепок, шестигранных ключей и его собственных отверток. Облицованная белым шпоном мебель для спальни вырастает, как на кадрах разрушения, прокрученных в обратную сторону. Они купили комод и книжный шкаф, чтобы сделать комнату Грейси особенной и компенсировать серьезные потери в ее маленьком мире.
Том хочет, чтобы, вернувшись ближе к вечеру домой – когда Фиона после долгого рабочего дня заедет за Грейси, а затем проведет за рулем еще сорок минут, добираясь до дома, – семья увидела его успехи. Поняла, что мечта оживает, что улучшения уже заметны, даже если происходят только в одной комнате. Для приведения этой комнаты в презентабельный вид потребуется работать целый день без перерывов и отвлекающих моментов. Но когда снаружи начинает скандалить мужчина, Том со стоном поднимается – у него хрустят колени – и придвигается к окну.
Внизу, на подъездной дорожке соседнего дома, дородный, взъерошенный тип с нечесаными волосами указывает пальцем на миссис Мут, чей подбородок дерзко вздернут. Маги, кажется, прячется в нескольких футах позади жены, заглядывая ей через плечо. К тому же тощий «менестрель» полуобернут к своему дому, словно готов вбежать внутрь, если противостояние перейдет на следующий уровень.
У Тома немедленно вскипает кровь при мысли, что кто-то сможет наехать на Маги так, как ему самому хотелось бы. Он представляет, как в костистое лицо врезается кулак, как пустеют блестящие глаза. Как от удара по ухмыляющемуся лицу начинают нелепо раскачиваться пучки белых волос, похожие на обвислые уши животного. Да, чтобы взглянуть на такое, Том даже заплатил бы. У него появляется искушение записать перепалку на телефон – вдруг начнется что-нибудь интересненькое, тогда потом это можно будет с наслаждением пересматривать снова и снова. Ему действительно нравится смотреть на YouTube ролики, где бьют воришек. Такие вещи заставляют его сердце биться чаще. У Тома в компьютере даже есть папка «Избранное» для этих самых актов публичного мщения.
Судя по изможденной фигуре, гость Мутов, похоже, спал прошлой ночью так же плохо, как и Том. Брюки и рубашка этого человека, возможно, никогда не знали утюга. Тем не менее он произносит слова аристократично и напыщенно, словно стоит за кафедрой на сцене.
– …со мной уже много лет. Все сожрали, будто какая-то подлая корпорация. – Толстое предплечье и пухлая ладонь устремляются в сторону миссис Мут, рукава рубашки мужчины небрежно закатаны, манжеты развеваются при каждом жесте. – Вы намеренно подрываете мою репутацию. Это выжженная земля. Неужели ваши вонючие амбиции не знают границ? А касаемо другого, я знаю, что это были вы. Как вы это сделали? А? Три серьезных несчастных случая за одну неделю. Это не совпадение. И сегодня утром я получил известие из банка. Зачем? Зачем это нужно? И Присцилла. Вы уже отняли у нас бизнес.
Миссис Мут отвечает, но Том не улавливает, что она говорит. В ответ на ее бормотания неряшливый визитер с отвращением отворачивается и направляется к машине, которую небрежно припарковал в начале заросшей сорняками дорожки Тома. Автомобилю по меньшей мере лет двадцать, когда-то он был красным, но выцвел до оранжевого, будто измусоленный леденец Грейси.
Сейчас лицо мужчины багровеет, и бакенбарды выделяются, словно его щеки посыпали поваренной солью. Хозяин автомобиля приостанавливается, чтобы бросить через плечо последнюю яростную угрозу:
– Это еще не конец! Можете быть уверены!
Том переключает внимание на соседей и наблюдает, как Муты хохочут, явно издеваясь над визитером. Однако властная осанка женщины переламывается, и смех, который она издает, если это действительно смех, превращается в фырканье. Беззвучное хрюканье, выражающее довольство тем, что она отразила атаку врага. Кажется, остроумная реплика – дело слишком глубокое, чтобы появиться из такого мелкого создания.
Соседи поворачиваются спинами к посетителю и неторопливо направляются к входной двери. Небольшое триумфальное шествие, прежде чем исчезнуть из виду. Однако, хотя миссис Мут ушла, ее хрюканье черным налетом обволакивает слух Тома. Эхо ее голоса выбивает его из колеи, как и царапающие звуки за стеной прошлой ночью, но на этот раз Том будто услышал возбужденный хохот гиены.
– Безумные старые ублюдки.
Он переводит взгляд на потрепанного визитера, который плюхается задом на водительское сиденье, – многократно повторенный, но все еще неуклюжий маневр, из-за которого машина оседает на одну сторону. Даже на расстоянии слышен протестующий вскрик подвески.
Том выбегает из комнаты и мчится вниз, перепрыгивая через три ступеньки.
15
Бросив настороженный взгляд на границу между участками, Том бежит трусцой по подъездной дорожке, прислушиваясь, не возвращаются ли соседи. Сзади его преследует Арчи.
Том поднимает руку.
– Извини, приятель. Сидеть.
Хозяин машины изо всех сил пытается опустить покрытое пятнами стекло, пока после череды резких рывков оно не сдвигается с места. Из салона автомобиля вырывается запах изношенных ковриков, мужского пота и нагретого обогревателем пластика.
– Я уезжаю, уезжаю! – рявкает взъерошенный тип. – Я здесь всего несколько минут! Неужели помешал? – Он машет пухлой рукой в сторону общей территории с подъездной дорожкой, на которой бросил свою машину. – Такие огромные неудобства? Правда?
Мужчина пытается завести машину, но, поскольку та стояла на включенной передаче, двигатель глохнет и старая колымага болезненно вздрагивает.
– Нет. Дело не в том. Я просто хотел спросить… Это… – Том смотрит в сторону соседского дома. – Они. То есть… – Том пожимает плечами. – Что не так? С ними?
– Теперь вы здесь живете?
Вопрос звучит как пронизанное жалостью обвинение.
– С недавних пор, – отвечает Том и понимает, что дистанцируется от владения собственным домом, стыдясь его убогого внешнего вида и ужасного прошлого.
– Тогда вам лучше тут не задерживаться. Или об этом позаботятся они.
Переключив внимание на замок зажигания, водитель гремит в нем ключом до тех пор, пока двигатель не взвизгивает и не заводится с нездоровым звуком. На этот раз на дорогу летят клубы черного дыма, словно на бордюр опрокинули мешок с сажей.
Отчаянно нуждаясь в дополнительной информации, Том колеблется, но может лишь беспомощно наблюдать, как старая машина, хрипло отплевываясь, с ворчанием отъезжает.
Том переводит взгляд на дом Мутов, отмечая прямые линии, изящные кирпичные стены, безупречную чешую шиферной крыши. Однако фасад больше не очаровывает его сказочным видом. Том чувствует, что характер дома изменился или что того оживила скрытая прежде личность. Теперь перед ним надменный, злобный, насмешливый фасад из кирпича, дерева и краски, а окна – это зеркальные линзы очков, которые прикрывают сощуренные в усмешке высокомерные глаза.