Блэквуд закрывает глаза и склоняет голову, сложив ладони вместе, словно в молитве.
Понимая, что этот человек начинает проявлять слишком много уважения к говнюкам по другую сторону разломанного забора, Том бросается вперед. Перескакивает через начерченные мелом границы и вцепляется в рубашку Блэквуда. Пуговицы с щелканьем отскакивают.
– Моя дочь! Она, черт подери, потеряла глаз! У нее инфекция! Она могла умереть, мать вашу! Вам лучше…
Блэквуд хватает Тома за запястья и отталкивает на шаг назад. Затем ослабляет хватку, поскольку практикующему магу силой напомнили о том, что поставлено на карту; о том, что могут потерять Том и Фиона, если его вмешательство не увенчается успехом. Может, он и бездетный старый брюзга, убежденный или невольный холостяк – Тому это неизвестно, – но взгляд мутных глаз слишком явно выдает его ужас от того зла, которое Муты причинили ребенку. Том сомневается, что Блэквуд хотя бы предполагал у Маги и Медеи способность опуститься так низко. И теперь, когда старику приходится пересматривать ситуацию, которая с каждым часом становится все серьезнее, он выглядит таким же измотанным, как и Том. Блэквуд не встречается с ним взглядом.
И, возможно, на этом человеке тоже лежит вина, которая нарывает под его неухоженными бровями, ведь Блэквуд мог ухудшить ситуацию. И знает об этом. Конфликт резко обострился. Это больше не мелкое соперничество за продажу амулетов на юго-западе.
Единственный шанс Грейси – это Блэквуд. Не антибиотики, не система жизнеобеспечения, не медицинские знания, не круглосуточный уход и наблюдение. Ничто из этого не имеет ни малейшего значения. Только Блэквуд стоит между Томом и гробом, таким маленьким, что его крохотные очертания невозможно представлять дольше чем полминуты.
Убьют ли Муты после этого его и Фиону? Или существование в жалкой недожизни вечного траура по умершему ребенку доставит соседям больше удовольствия?
Кулаки Тома крепче сжимают отвороты рубашки Блэквуда.
– Что, черт возьми, мне делать?
Блэквуд покачивается. Смотрит на руки Тома, словно те покрыты собачьим дерьмом.
– Фотографии. Мне нужны фотографии. Имя. Знак. Того, что служит им. Из чего они черпают свою силу. Там может быть святилище. Заклинание. Имя записанное, начертанное… В доме. Когда они выйдут оттуда, вы должны проникнуть внутрь. И найти это.
Отчаяние заставляет Тома опустить веки. А страх держит их закрытыми. Когда он открывает глаза, то первое, что видит, – потрепанную тапку Блэквуда, которая подталкивает к нему через защитный круг машинку для считывания карт.
46
Том выглядывает из-за подоконника в спальне своего темного дома. Его колени и лодыжки протестующе горят. Он восемь часов просидел на одном месте. Около его ног стоят две пустые тарелки с засохшими огрызками наспех приготовленных бутербродов, три пустых кофейных кружки и ведро. Последнее Том использовал, чтобы мочиться во время слежки. Он уже несколько дней не ел горячей пищи, но едва мог глотать хлеб с сыром.
Снаружи с хмурого неба сочится ночь, оставляя лишь смутные очертания соседнего сада: несколько бледных камней среди темных кустарников, заплатки газона, которые мерцают в слабом свете, окутывающем землю, и призрак бесенка Мутов над обсидиановой водой. А над всем этим – ажурный силуэт полога леса.
От Блэквуда Том отправился прямиком в больницу и вернулся домой в середине дня. Но с тех пор не видел Мутов в саду, что выглядело необычно. Они просидели дома весь день и вечер. Возможно, все еще приходили в себя после ночных маневров. Или готовились к новому нападению.
Их ловушки и каналы у порогов были раскрыты, обезврежены или заблокированы. Но какие еще средства они могут использовать, чтобы получить доступ в дом и загнать хозяина в угол? Или вынудить его покончить с собой? Своего рода жестокий спектакль, который разыгрывается перед зрителями с человеческими глазами, сверкающими на звериных мордах. Том может лишь догадываться. Но, если сегодня ночью Муты отправятся на курган, он должен быстро проскочить через дыру в заборе и проникнуть в их дом через черный ход. Улики и материалы для расследования Блэквуда нужно собрать до того, как колдуны вернутся с вылазки в лес. Надо попасть в их дом сегодняшней ночью. От одной мысли об этом внутренности разжижаются.
Пока Том занимался слежкой, семья не покидала его размышления. Он дал Фионе достаточно причин для ненависти, и все же ее полнейшее неприятие оставило его ошеломленным, раненым и дезориентированным. Сейчас она отказывается с ним разговаривать. В больнице посредником выступает ее мать. А у жены такое выражение лица, какого он никогда не видел. Под презрительным взглядом Фионы Том почувствовал себя чужаком, угрозой. Он больше не может общаться, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к женщине, рядом с которой был восемнадцать лет. Она по-прежнему замкнута в себе, руки скрещены, голова опущена. Фиона наказывает его изгнанием, и это справедливо. Ее рана огромна. И все же Том задается вопросом: насколько глубоко яд Мутов проник в его семью еще до несчастного случая с Грейси? Возможно, едва переступив порог, они с Фионой были обречены на расставание.
Дела Грейси не слишком хороши. Врачей ставит в тупик инфекция. Та сопротивляется лекарствам, которые вводят внутривенно. К счастью, малышка остается без сознания с самого «несчастного случая». Но необъяснимый вирус, явно созданный злобной, мстительной магией Мутов, продолжает разрастаться. Том с легкостью представляет токсин – черные чернила, которые заполняют тонкие вены его маленькой девочки и текут к ее драгоценному сердцу.
Его семья действительно проклята. Так же, как и здание, в котором хотели поселиться.
– Черт побери. – Силы покидают Тома, и он падает на кровать.
Его будит далекий звук со стороны границы участков: щелчок замка и дрожь дверной коробки. Старая стеклянная дверь открывается, а затем встает на место.
Том выглядывает наружу и сразу видит пятно света, которое бежит по траве соседнего участка, и две торопливые фигуры. Пепельные, тощие и босые, они куда-то спешат. И опять покрыты мелом, а в руках каждый несет плетеную корзину. Заяц следует за кабаном, пока они не становятся неразличимыми возле леса, где растворяются между деревьями.
С деревянным хрустом коленей Том тяжко поднимается на ноги.
Черное пальто застегнуто на все пуговицы, черная лыжная шапочка натянута на уши, на плече болтается сумка. Том готов к выходу. И все же он колеблется возле задней двери. Желудок скручивается от волнения, Том ощущает очередное острое желание сходить в туалет.
Нет времени. Нужно идти. Немедленно.
Он делает еще несколько шагов. Зажатые в руках отвертка и молоток становятся абсурдно тяжелыми, будто оружие солдата, которому приказали казнить военнопленных.
Том снова протягивает руку, чтобы отпереть дверь, но останавливается, поскольку в голове проносятся мысли о визжащей свинье и прыгающем зайце.
– Проклятье.
Том отступает назад, чувствуя, как утекают силы, и его покидает мужество – то самое мужество, что стремительно тает всякий раз, когда он думает об опасности, о жалких шансах на успех. Он стоит тут уже пятнадцать минут и даже не может открыть заднюю дверь.
«А если они снаружи и ждут момента, чтобы наброситься? Изменили ли они… свои обличья?»
Упершись руками в колени, Том наклоняется и делает глубокий выдох, пытаясь убедить себя, что раз в доме погашен свет, а его машина припаркована в деревушке у подножия холма, то Муты могут поверить, что тут никого нет, что они с Фионой по-прежнему бдят в больнице, у кровати дочери. После ночного нападения соседи, возможно, не станут ожидать, что он к ним вломится. Возможно, это его единственное преимущество, единственное, на что он может положиться.
Подняв глаза, Том замечает картинку, прикрепленную к дверце холодильника. Грейси нарисовала бородатого мужчину. Рисунок детский, но создан в порыве энтузиазма и пестрит красками. Том с кистью рядом с покосившимся домом. Над нарисованным красными фломастерами сердечком написано «Люблю папочку». У ног бородача прыгает маленькая черная собачка.
Лицо Тома сморщивается, из глаз брызгают слезы.
Он выпрямляется, делая глубокий вдох, который дрожит, словно ветер треплет парус в его груди. Том перешагивает через расшатанную половицу и подходит к двери.
Поворачивает ключ.
Пока к нему не вернулся здравый смысл, Том торопится к задней двери Мутов. Чтобы добраться сюда, много времени не нужно – его ничто не выдает, и он бежит, пригнувшись, как солдат по вражеским позициям. А вот и дверь, старательно выкрашенная в красный цвет.
Вокруг ботинок множество горшков с растениями, нависающими над безукоризненной дорожкой и свернутым шлангом. Позади патио и зияющие симметричные грядки, словно открытые могилы, из которых сейчас высунутся исхудавшие, но полные сил конечности. Том уверен, что здесь еще и холоднее. Он чувствует себя хрупким, тонким, слишком легким. Удары и клокотание сердца мешают дышать, Том хрипит, будто поднялся на крутой холм, а не пробежался от одного сада до другого.
«Возьми себя в руки».
Он бросает взгляд назад, на окутанный ночью сад соседей, и замечает жуткое мерцание камня – того самого чертенка, который играет на свирели, стоя на одной ноге. Возможно, медлительная луна нарочно выбрала эту деталь, чтобы вселить страх в нарушителей. Когда Том пробегал мимо статуи, его мысли превратились в карусель из подбадривающей чепухи, поэтому он даже взглянул в ту сторону. Не нужно ли было поискать там надпись? Или символ? Какой-нибудь знак, который мог использовать Блэквуд. Ведь Муты почитают этого беса.
Стоит проверить на обратном пути. Но сначала нужно попасть в дом. Немедленно!
Он снова смотрит на заднюю дверь Мутов, дыхание паром от горячего душа окутывает его лицо. Том дергает за ручку.
Невероятно, но дверь не заперта, это почти разочаровывает. Однако Том входит, почти не чувствуя под собой ног. И тут же спотыкается, начинает падать и пробегает целых три шага в темноте.