А вот младшего я бы любил, наверно. Ловил бы его за шиворот в школе, спрашивал: никто тебе, дураку, морду не успел набить, пока я уроки косил? Он бы говорил: нет, пусти, — а сам бы краем глаза посматривал на своих мелких одноклассников, как они завидуют, и жутко бы этим гордился.
Или он был бы уже постарше, я бы его учил всяким штукам, пиво бы с ним пил иногда. Как это было бы замечательно, и особенно для него, конечно.
Кстати: я же собирался пойти к Костику. Мы вчера договорились созвониться. Я вернулся в комнату и набрал его номер.
— Костик, у тебя интернет еще работает? — спросил я без предисловий.
— Еще работает, — отозвался он.
— Тогда мы идем к вам.
Во втором письме отец благодарил меня за находчивость и сообщал ценные сведения:
«Итак, я ехал на юг через Волгореченск, — писал отец. — Прекрасный город. Там у меня остались друзья еще со старых времен. Поезжай туда. Как доберешься, позвони по местному телефону (далее следовал шестизначный номер). Назовешь себя, тебе все расскажут. А со мной способ связи — прежний».
В письме было и кое-что попроще. Денег на дорогу отец обещал выслать в ближайшие дни.
Итак, меня ждала увлекательная поездка с промежуточным финишем в Волгореченске. Я смутно помнил этот город: по пути на Азовское море мы его проезжали. Неужели всё так просто? Мысли опять теснились в голове и мешали друг другу.
«Ерунда, — говорила одна. — Сядешь на поезд, прогуляешься к морю. Заберешь денежки где-нибудь в банковской ячейке, вот и молодец».
«Ага. Купишь билет, тут-то тебя и вычислят, куда собрался и когда, это дело нехитрое, — не соглашалась другая мысль. — У них везде могут быть свои люди. Даже на почте и на телефоне, ты же знаешь».
«Блин, ну что за лопух. Поезжай в Питер, купи билет там. Лети самолетом через Москву, наконец. Ну что они, в каждом аэропорту тебя стерегут? Не может быть такого».
«А компьютеры им на что? Есть такая единая служба заказа билетов. Помнишь, вы еще два года назад в Египет летали? Так вот: если поставлена задача и уплачены деньги, то человек у них под колпаком. Никуда и не высунется».
«Как Шериф под подпиской о невыезде?»
«Нет. Если Шериф слиться надумает, это его проблемы. Ему и отвечать. А вот если ты лыжи навостришь, то это проблема ихняя, и так просто они этого не допустят».
«И что же делать, а?»
«Хрен на. Откуда я знаю. Ну, например, проводнику дать денег и ехать. Никогда не пробовал?»
«На этом направлении летом не уедешь».
«Значит, много денег дать надо. Но не факт, что они эту тему тоже не отследят. Тебя на коротком поводке держат. Тебе что сказали? Не высовываться. Без тебя разберутся. Звоночки уже сам слышал, громче некуда. Кстати: ты не замечал в доме напротив, на третьем этаже, какого-то перца? Не слишком ли часто он на ваши окна заглядывается? Вот тебе информация, а ты поразмысли».
— Костик, — спросил я. — Ты же детективы читал? Как, по-твоему, человек может исчезнуть из дома, когда его пасут?
— Переодеться, загримироваться, поменять лицо, — откликнулся он, не задумываясь. — Самое простое решение для авантюрного сюжета.
— Для комедии годится разве что. А в натуре, как?
— А ты зачем спрашиваешь? Сбежать собрался? Знаешь, ведь у Светки мама — директор. И еще химию у нас преподает. Она тебя отравит, чтоб не убежал. Она…
— Хватит, я тебе говорю, прикалываться, — разозлился я. — Ты видишь, какая х…йня происходит? Письма загадочные. Пароли. Ты правильно понял, здесь что-то серьезное. Я бы тебе все рассказал, так ведь я и сам толком ничего не понял еще.
— Подожди, подожди. Ты про тех ментов? — Костик нахмурился. — Или про кого?
— Ну, как бы и про них. Они тут меня совсем достали. Только я тебя уверяю, я никого не убивал, не грабил. Так что закон тут ни при чем. Обычный рэкет.
— Тебе надо скрыться? Так поехали ко мне на дачу. Я матери скажу, она даже рада будет.
— Да нет, Костик, спасибо. Мне не прятаться нужно. Мне нужно съездить ненадолго… в одно место. А из города, похоже, не выбраться.
— Хм. Если у тебя мания преследования, тогда помочь нечем. А если…
— Я бы и рад, если мания. Только Димка, Шерифов брат, от такой мании уже скончался.
— Ты чего? Это тот самый Димка-дилер?
Собственно, вспомнил я, Костик и не знал Данияра. Так, иногда встречались.
— Он самый, — сказал я. — Найден мертвым в больнице, на лестнице. Этой ночью. К вопросу о химии.
— И что Шериф?
— Я боюсь, Шерифу тоже придется куда-то деться. Так, чтобы не нашел никто, — сказал я, а сам подумал: ведь так и есть. Не менты, так Арслан. Не Арслан, так менты.
— Это все очень плохо, — сказал Костик серьезно. — Даже не знаю, что сказать. Вот разве что…
Он прошелся по комнате, выглянул в окно, потом обернулся:
— Есть в детективах одна такая тема, которую авторы не очень любят. Точнее даже не тема, а сюжетный ход. Это когда главный герой всю дорогу думает, что сделает одно, а делает в результате совершенно другое. Если ты сам потерялся, кто тебя сможет найти?
— Что-то ты все запутал, — перебил я его. — Автор должен все заранее знать, кто куда пойдет и чего сделает.
— А если сам автор и есть главный герой?
Я только пожал плечами.
И написал ответное письмо:
«Буду выбираться. Пока не знаю, как. До связи».
Эпизод11. На третий день после похорон Данияра мы сидели у Шерифа, ели острый суп с пельменями, вкусные пирожки, которые мать Шерифа называла «баурсаки» — и молчали.
На столе перед нами стояло блюдечко с солью. Макс хотел макнуть туда пирожок, но Шериф прижал палец к губам, и Макс понял, что так делать не надо.
Мать, низенькая женщина в темном платке, не садилась за стол. Она принесла еду, потом скрылась у себя за занавеской и принялась то ли тихонько плакать, то ли молиться.
В последние дни мы почти не видели Шерифа. Он занимался похоронами. Как я догадывался, стоило все это довольно дорого, но у меня не поворачивался язык спросить, где они взяли столько денег. На кладбище я не пошел. Говорят, там было всего человек пять: все — знакомые матери. У Данияра друзей в этом городе не нашлось.
Мне давно не доводилось присутствовать на поминках. Когда хоронили бабку, мне было лет восемь, и церемония почти не запечатлелась в памяти — помню только страшный крематорий и то, как потом взрослые нажрались. Но сегодня все пили только чай.
Когда чай был выпит, Шериф все же предложил нам водки — тихонько, чтобы не слышала мать, — но мы, конечно, отказались. Вместо этого мы уговорили Шерифа пойти погулять: ему просто необходимо было развеяться.
Вечерело. Дом Шерифа стоял на окраине, у речки — недалеко от того самого места, где я видел Данияра в последний раз. За речкой было кладбище, где он лежал теперь. Шериф — я заметил — поглядывал туда с грустью. По железной дороге, там, далеко, за темными деревьями, изредка проносились электрички и с гулом проползали тяжелые товарные поезда.
— Может, поедем наконец куда-нибудь? — вдруг спросил Макс, и все посмотрели на него. — Ну, хотя бы в Питер, на выходные. А то ведь лето пройдет, а потом…
Каждый подумал о своем. Неожиданно Шериф проговорил:
— Можно и в Питер.
— Ночевать можно в автобусе, — вдохновенно продолжал Макс. — Но лучше вписку найти. Хотите, я найду?
— У твоих музыкантов, что ли? — спросил Костик.
— У них.
— Да мы там ужремся в хлам. На все три дня. Нечего и вспомнить будет.
— Да ладно, это же экстрим, — заявил Макс.
— Не надо нам такой экстрим.
— Тогда не будем пить, — не очень твердо сказал Макс.
— А что Пит думает? — спросил Шериф.
— Не знаю, — сказал я.
Костик кивнул.
Это был странный день. Я никак не мог решиться рассказать все своим друзьям, да и чем они могли помочь? Молчал Шериф, хотя у него на душе наверняка было не легче. Молчал и Костик: он ждал, чтобы я начал первым. В воздухе повисла недосказанность.
— Пошли тогда помойку взорвем, — предложил Макс.
Года три назад он очень любил это дело. Теперь новое поколение сменило нас на полях сражений, и было странно: с чего это детство вдруг ударило ему в голову?
Но я не успел об этом подумать. Шериф обернулся и как-то невесело присвистнул. Мы посмотрели туда, куда глядел он: нас нагонял блестящий черный «бмв» с включенным дальним светом. «Бмв» ослепил нас, притормозил, и темное тонированное стекло опустилось. Стала слышна музыка, играющая в салоне: это был восточный мотив, наложенный на идиотскую попсовую подкладку. Певец стонал и рыдал тонким козлиным голосом на непонятном языке, наверно, по-турецки.
А в машине, рядом с невидимым водителем, сидел довольно молодой горец с орлиным носом и цепким наглым взглядом. «Арслан», — почему-то сразу понял я.
И поежился: Арслан смотрел на меня в упор. Потом перевел взгляд на Шерифа и поманил его пальцем. Шериф послушно подошел, склонился к машине и сказал несколько слов; в ответ Арслан презрительно скривил губы и ответил длинной и какой-то лающей фразой. Говорили тихо, за поганой музыкой я почти ничего не слышал. Мы стояли втроем и как-то инстинктивно, не сговариваясь, жались друг к другу. Макс с Костиком умолкли и смотрели на меня, а мне было по-настоящему страшно.
Арслан стоял во главе боевой части диаспоры. Кажется, он контролировал все городские точки, где торговали наркотой, и держал под собой половину местных коммерсантов — в том числе, как вы уже поняли, и моего отца. Я никогда раньше его не видел, и отец старался никогда не упоминать о нем дома. Потом, когда отец начал раскидывать свою торговую сеть в Москве, между прежней и новой крышей, понятное дело, состоялась деловая встреча; в подробности я не был посвящен. С тех пор прошло довольно много времени, и я думал, что все кончилось. Хрен там был. Я недооценивал традиции нового русского бизнеса, в котором было не так уж много новых и не так уж много русских, но зато самого бизнеса было хоть отбавляй — и отбавлять выстраивалась целая очередь. Хорошо, если не автоматная. Потому что в этом бизнесе всё было сосчитано и взвешено, и каждый был кому-то должен, а кое-кто был должен всем.