— А двадцатую неделю для чего ждать? — не понял я таких подробностей. — Живот что ли появится, чтобы по нему можно было судить о поле плода?
— Говорят, что в Санкт-Петербурге какой-то молодой формирователь перлов научил работников Медакадемии делать артефакты, которые позволяют заглянуть внутрь человека, — пристально и в тоже время загадочно посмотрела на меня хозяйка дома. — И надо же такому случиться, что в Академии имеется кафедра Акушерства, где научились с помощью артефакта определять пол ещё не родившегося ребёнка на сроке именно в двадцать недель. Не знаете, кто был тот гений, что придумал столь интересный и полезный артефакт?
Что я мог сказать в ответ, если дядья начали хихикать, поскольку отлично знали, кто и зачем обучил артефакторов Медакадемии создавать связки перлов, работающие в ультразвуковом диапазоне и выдающие на любую поверхность проекцию сканируемой полости человека. Каюсь, есть за мной такой грех. Мало того, я ещё и аналог магниторезонансного томографа научил артефакторов создавать.
Кстати, своему вхождению в дворянское сословие Екатерина Матвеевна обязана также окрашенному шёлку, потому что при очередном подношении ткани была вызвана Елизаветой Алексеевной на откровенный разговор. После получасовой беседы Императрица выяснила, что покойный муж Екатерины Матвеевны из-за болезни не успел получить дворянство, хоть и выслужил его от и до.
Можно многое сказать о Елизавете Алексеевне, но почему-то при встрече её мужу Императору Александру Iлюди кланяются только в пояс, а ей до самой земли. Вот и в этот раз Императрица показала, что такое уважение к себе она заслужила по праву и через мужа сделала всё, чтобы Минаева получила не личное, а потомственное дворянство.
Разузнав все московские новости, мы разбрелись по выделенным нам хозяйкой койко-местам, а на утро после завтрака к моему участку пристала барка с известняком да глинозёмом, и начался строительный бедлам, который затянулся на целую неделю.
Как я и предполагал, Макс с Колей за пару часов выгрузили из гусянки будущий цемент на самое сухое место в отведённом участке. Смотреть, как два парня с помощью перлов перемещают тонны сыпучего груза, собралась вся округа. Даже из госпиталя, что находится на другом берегу Яузы, повыскакивали хворые, кто был в состоянии ходить. В принципе, я их понимаю — в больнице развлечений нет, а так хотя бы бесплатно можно посмотреть на чудеса, вытворяемые пацанами.
К великому огорчению зрителей представление длилось не долго, и парни опорожнив барку погрузились в неё и отправились к Воробьёвым горам за песком.
— Что дальше, ваше сиятельство? — застал меня у кучи известняка, десятник артели строителей, заранее нанятой по моему совету Петром Исааковичем и Екатериной Матвеевной. — Ваши родственники повсюду артефактами ямы под фундаменты копают, а мы уже щиты из фанеры собрали. Ничего не скажу — хороший и удобный материал эта ваша фанера, но не поторопились ли мы? Куда эти щиты ставить, если фундамента ещё нет?
— Что думаете, как быстро от Воробьёвых гор гусянка с песком вернётся? — достал я из кармана часы, чтобы уточнить время. — Засветло прибудет?
— Если ваши пацаны барку будут перлами грузить, то думаю, что часам к трём-четырём она здесь будет, — пригладил топорщившийся ус десятник, закатил глаза в небо и начал шевелить губами, видимо что-то считая в уме. — От карьера до устья Яузы гружёная гусянка по течению пойдёт, так что, скорее всего после обеда она и возвернётся.
— Как только песок прибудет, так и будет вам фундамент, — пообещал я мужику, потому что стеклянный фундамент уже опробован и хорошо зарекомендовал себя в Велье, а нам для лёгкого бетона большего и не нужно. — Как думаете, хороший цемент получился? — кивнул я на серую кучку, образовавшуюся после испытания «цементного» артефакта.
— На ощупь добротный получился, — покатал между пальцами цемент десятник. — А как себя в бетоне поведёт, то время покажет.
Хоть мужик и старался не показать своего скепсиса, но я это заметил и вполне понимаю десятника. Не знал бы я возможности магии, то тоже с сомнением бы отнёсся к заверениям, что из одного песка можно сделать фундамент, а из смеси известняка и глинозёма без всяких обжиговых печей сотворить цемент.
А время и правда показало, что цемент вышел на славу и хорошо работает даже в такой сложной смеси, как пенобетон. Новые стены будущих цехов, выросшие за неделю, тому подтверждение.
Нашу грандиозную стройку не обделил вниманием и Светлый князь Константин. Явился, не запылился брат Императора, когда мы заканчивали возведение защитной стенки, протянувшейся от Покровского моста до Ирининского переулка.
— Это что ты здесь такое понастроил, Александр Сергеевич? — цокал языком Константин Павлович, рассматривая пустые коробки будущих зданий и косясь на ряд самолётов, которые мы ещё неделю назад выволокли на берег. — Не иначе мануфактуру надумал какую-то открывать?
— Решили с родственниками красительную фабрику полного цикла построить да с дворянкой Минаевой товарищество организовать, — поделился я своей задумкой с князем. — Вот, можно сказать, личным трудом вношу свой пай в будущее предприятие.
— Хорошее начинание, — заметил Константин. — Акционерное общество не думаете создавать? Если что, то я бы прикупил ваших акций.
— Время покажет, — пожал я плечами. — Если государство будет защищать собственного производителя от дешёвого импорта и поднимет вывозные пошлины на ряд продукции, то глядишь, и текстильная промышленность в стране с колен встанет. А там и об акционерных обществах можно будет задумываться.
— Скажу тебе по секрету, князь, что в данный момент целой комиссией таможенная политика пересматривается в пользу наших заводчиков и фабрикантов, — чуть не на шёпот перешёл Светлый князь. — Дай время.
Угу. Сказочник-фритрейдер. Борец за интересы и права пшеков, колобок лопоухий. А то я не знаю, какой тариф был введён в моей истории по твоему же настоянию в девятнадцатом году. Практически открыли границу дешёвому импорту, и баланс внешней торговли страны ушёл в минус на двадцать три миллиона рублей ассигнациями. Целых два года по стране закрывались фабрики и производства из-за хлынувшего в страну дешёвого товара. Ладно, вовремя одумались и в двадцать втором году ввели практически запретительные пошлины на большинство ввозимых товаров.
Но то было в моей реальности, и Константин тогда представлял интересы польских подданных. Как дело повернётся сейчас, и правда, покажет только время.
Оглядываясь назад можно сказать, что за одну неделю я, конечно же, не без посторонней помощи, сделал очень много. Чего стоит только одна будущая фабрика, огороженная от воды настоящей стеной. Да, на стенах пока ещё нет крыш, но этим делом Пётр Исаакович займётся. Он уже в Москве немного освоился и знает где нужных людей искать. Сам не справится, так ему Екатерина Матвеевна подскажет к кому обратиться. А мне ближайшее время в Первопрестольной делать нечего — у меня в Велье дел завались.
Домой, пока погода благоприятствует.
Пущин приехал ко мне не один, Кюхельбекера с собой прихватил. И с его слов, ко мне в Велье уже выехали Антон Дельвиг и Юдин.
Рад ли я лицейским друзьям Пушкина?
Сложно сказать. Для меня нынешнего — они глуповаты, чересчур экзальтированны и витают где-то высоко в облаках представлений о реальной жизни. И ладно бы своих, так нет же. Одни восторги от знакомства с Чаадаевым чего стоят, как и пересказ его мыслей, уже вполне ими принимаемых за свои собственные.
Как по мне, так явно не своим умом живут эти потенциальные декабристы.
Тем не менее, я в их визите нахожу приятные моменты.
Например, кроме меня на предстоящем балу окажутся четыре столичных красавца.
И нет — это вовсе не мелочь! Я даже представить себе не могу, как будет перегреваться калькулятор у мамаш-дворянок, для которых каждый бал — это шанс выдать кого-то из дочерей замуж.
— Француз, а тебе не скучно здесь без барышень? — обратился ко мне Пущин, когда мы устроились пить кофе, сопровождаемое изумительной выпечкой.
— Не поверишь, но я устал отбиваться, хотя не от всех. Две так и остались неприступны, — сказал я чистую правду.
Да, как бы то ни было, а пара чухонок меня игнорирует. В том смысле, что все остальные у меня далеко ни по разу перебывали, а эти — нет. Сказать честно — меня такое противостояние забавляло, так как добавляет нотки игры, и я очень хотел узнать, насколько же у девушек терпения хватит.
Это было не сложно, так как все остальные меня посещали регулярно.
— Неужто на крепостных отрываешься? — этак нехорошо прищурился мой лицейский товарищ.
— Гдеж ты видел крепостных чухонок? Это наших всё никак в вольняшек не переведут, а там у них в Прибалтике уже давно нет крепостного права, — донёс я до него вполне очевидный факт, — Так что у меня всё лишь по взаимному согласию и никак иначе.
— Ну, хоть так, но должен признаться, я разочарован. Пора что-то менять.
Вторая половина царствования Александра Первого действительно стала временем разочарования для многих представителей прогрессивного дворянства, включая и молодого Александра Пушкина.
Начало правления императора, ознаменованное либеральными реформами, такими как создание министерств, попытки улучшения положения крестьян и даже обсуждение конституционных проектов, вселяло надежды на серьезные перемены в России.
Однако после Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года и заграничных походов русской армии, когда многие дворяне, включая будущих декабристов, познакомились с европейскими идеями свободы и равенства, политика Александра Первого стала более консервативной.
— Так и меняйте. Кто вам мешает? Я это уже начал делать, — никуда не спеша, опробовал я свой кофе, прежде, чем отдать должное выпечке, если что, сделанной по рецептам Алёны Вадимовны, — Заканчивайте словами греметь, какими бы сладкими они вам не казались. Начните заниматься делом.