Наше приводнение удалось. Дворецкий, подговорённый Захаржевским, зычно выдал на весь зал: — Желающие могут увидеть прибытие самолёта с князем Пушкиным на наш пруд, если пройдут к окнам восточного крыла, или выйдут на улицу!
Мда-а. Пожалуй, парой ящиков кальвадоса мне с генералом не расплатиться.
Это я понял, когда увидел, что почти все гости Николая высыпали на веранду, а потом и рассказали мне, отчего.
Первыми из самолёта выскочили на причал гвардейцы, а затем и Пётр Исаакович Ольге руку подал. Я выходил последним, закрыв на ключ дверь каюты и положил этот ключ в пенал из красного дерева.
Нетерпеливый Николай, ну, а каким ещё быть юноше, которому лишь сегодня стукнуло двадцать два года, уже стремительно шёл от дворца мне на встречу. Сопровождающие за ним едва поспевали.
— Ваше Высочество, моя сестра Ольга Сергеевна, — представил я ему сестрёнку, хотя он мог её и знать.
Пётр Исаакович в представлении обойдётся. Они и так знакомы.
— Это же что-то другое? — ткнул Николай пальцем в сторону пруда.
— Всего лишь подарок от Клана Ганнибалов, — протянул я ему пенал с ключом, — Тот самый гидросамолёт, о которым вы мечтали.
— Вы же уже сделали мне подарок? — ничуть не обманулся один из наследников Императора моей риторикой, прекрасно сознавая, откуда уши растут.
— Два подарка всегда лучше, чем один, — чисто философски заметил я, всё-таки засунув в руки Николая этот чёртов пенал, — Моя сестра будет крайне признательна, если вы оцените внутренности пассажирской каюты. Без её участия она бы так не выглядела, — заметно преувеличил я вклад сестры в интерьер каюты, заставив её краснеть, что ей к лицу, кстати.
За следующие десять минут в каюте побывало не меньше полусотни посетителей, пока Николай решительно не приказал её закрыть.
Вот вроде мелочь же – раскладные кресла. Но отчего мужики на них пялятся, как на откровение Божье, а дамы краснеют?
Бал в Царском Селе ещё не пылал огнями люстр, отражавшимися в золоченых рамах и шелках дамских платьев.
Я же, уже одетый в строгий черный фрак с аккуратно повязанным галстуком, стоял у колонны, наблюдая, как сестра Ольга, в необычном платье изумрудного цвета с жемчужной нитью в волосах, смеется в кругу молодых фрейлин. Казалось, здесь все дышало празднеством — от звуков вальса до аромата свежих роз в вазах. Но в воздухе витало и напряжение. Аристократы жадно и с вниманием наблюдали за тем, кому Николай выскажет свои предпочтения, перед приходом своих венценосных родственников.
Шувалов, высокий лысеющий брюнет, с холодным взглядом цвета зимнего неба, уже не первый час следил за Пушкиным. Его мундир камер-юнкера сидел безупречно, а любой жест был выверен и привычен. Шуваловы — род знатный, но Андрей Петрович, в отличие предков, славы не снискал, зато мастерски владел искусством придворных интриг.
Причиной его внимания к Пушкину стали два танца, которые подарила молодому поэту «княгиня полуночи», как тогда называли княгиню Голицину, на которую Шувалов имел виды, собственно, как и на любую иную даму, с хорошим приданым и связями.
— Как поживает наш мятежный стихотворец? — Шувалов приблизился к нам, играя перстнем с фамильным гербом. — Слышал, вашу последнюю эпиграмму уже при дворе обсуждают. Жаль, не все оценили её… остроту.
— Вам соврали. Эпиграммами со времён лицея я не грешу, — спокойно отозвался я, любуюсь цветником дам и их оголёнными спинами, — Недосуг, знаете ли.
Ольга, заметив диалог, подошла, слегка сжав веер. Она знала: брат не даст себя унизить, но Шувалов был опасен. Его связи при дворе могли вмиг превратить шутку в донос.
— Мсье Шувалов, не желаете ли присоединиться к мазурке? — вставила она мягко, пытаясь его отвлечь.
— Благодарю, но я предпочитаю наблюдать, — ответил Шувалов не сводя с меня глаз. — Интересно, как долго ваши эпиграммы будут развлекать общество, прежде чем кое-кому покажутся… излишне вольными.
— Давайте кое-что проверим, — предложил я, живо поворачиваясь к нему лицом, — Можете прикрыть глаза и разворачиваться на щелчки пальцев, — пощёлкал я сначала пальцами одной руки, а потом другой, — Нет. Ничего страшного. По крайней мере со слухом у вас всё в порядке. На звуки реагируете. А вот если головой скорбны, то тут я вам не помощник, — сокрушённо вздохнул я, глядя Шувалову в глаза, — Няня вас в детстве головой вниз не роняла?
Нас слышали, и моё представление наблюдали. По меньшей мере дюжина дворян прыснула в платки, когда они поняли, что я только что тонко поиздевался над Шуваловым. Наверняка завтра сплетни по всему Петербургу разлетятся.
— Что вы себе позволяете?
— Проверил ваш слух. Спешу вас порадовать — вы не глухой, — пожал я плечами.
— Я это уже слышал, — скрипнул Шувалов зубами.
— О как… — в задумчивости поскрёб я пальцем бакенбарду, — И вроде не глупый. Тогда уже я решительно ничего не понимаю.
— Что у вас тут происходит, господа? Уж не дуэль ли на моём дне рождения вы надумали устроить? — прогремел у нас из-за спин голос Великого князя.
— Помилуйте, Ваше Высочество, ну какая со мной дуэль может быть, если я в яблоко с тридцати шагов попадаю, — весело откликнулся я, — Вот только граф в это не верит.
— Не может быть! — действительно не поверил Шувалов.
— Пари? На тысячу рублей! — азартно предложил я, но граф уже успел придти в себя и почуял запах наживы.
— Для князя вы излишне мелочны, — желчно произнёс Шувалов.
— Господи, где ж мои манеры! Я же с самим графом Шуваловым пари заключаю! Сто тысяч серебром! Такая ставка вас устроит?
Деваться графу было некуда, и вскоре в парке, под общие аплодисменты, я разнёс яблоко, выставленное на перила беседки.
— Пройдёмте граф, вы вексель оформите или чеком расплатитесь? — вежливо поинтересовался я у Шувалова, — А заодно объясните, что за ересь вы несли про эпиграммы моего авторства.
— Источник у меня достоверный. Можете не сомневаться, и вряд ли вы станете отказываться от того, что вы Ганнибал-Пушкин, — упрямо пробормотал граф, обескураженный огромным проигрышем.
— Вот даже как, — заулыбался я, чувствуя, что близок к разгадке, — А ваш источник случайно не молод собой, и не обучается ли он в пансионе?
— И что с того? — нахмурился граф.
— Да, так-то ничего особенного. У меня туда брат осенью поступил. Князь Лев Сергеевич Ганнибал-Пушкин. Не слыхали про такого? Он вроде уже несколько детских стихотворений уже успел опубликовать, — продолжил я, мысленно хохоча над дурацкой ситуацией.
— Митька… Засранец! В блуд меня втравил! Выпорю, как сидорову козу! — неожиданно резво подорвался граф и покинул праздник, ни с кем не простившись.
— Что это с Шуваловым? — поинтересовался у меня Николай, подошедший, чтобы поздравить с выигранным пари.
— Неотложные семейные дела, как я понял, — ответил я, пряча улыбку.
Объясниться с Его Высочеством не успел. Так-то весело вышло — детский стишок принёс мне изрядную прибыль и статус стрелка, на дуэль с которым только самоубийца подпишется.
Фанфары прервали.
На праздник сам Император пожаловал. Хм, и Императрица — мать вместе с ним.
Глава 17
— Я смотрю, Александр Сергеевич, вы как обычно в гуще событий, — заметила Мария Фёдоровна. — Ещё бал не начался, а вы уже из пистолета изволите палить.
— А что вдруг снова Александр Сергеевич⁈ — делано надулся я. — Стоял, никого не трогал, так граф пристал, мол, куда тебе молодому в яблоко попасть с тридцать шагов. Я предложил усложнить задание и согласился пожертвовать свежим огурцом. На моём участке, кстати, в открытом грунте взращенном.
— Окститесь, Пушкин, — покачала головой Императрица. — Конец июня на дворе. Откуда у вас свежие огурцы на Псковщине?
— Так у меня с собой в самолёте пару вёдер припасено. Ну, и помидоров почти ведро. Люблю, знаете ли, салатик овощной со сметаной. И дамам рекомендую — равнодушным он ещё никого не оставлял. А уж сок с него…
— Не дадите на пробу? — склонила голову набок Мария Фёдоровна и начала разглядывать меня подобно энтомологу, рассматривающего неизвестную ещё ему бабочку.
— Не могу, Ваше Величество, — развёл я руками. — Я самолёт вашему сыну вместе с овощами подарил.
— Он ещё и самолёты дарит, — улыбнулась одними глазами Императрица. — Александр Сергеевич, пока вас не затянула круговерть бала, расскажите ещё что-нибудь интересное. Порадуйте старушку.
— Мне действительно есть что рассказать. Вернее, я хотел совета у вас просить, но это подождёт. Давайте, я лучше вам самолёт покажу. Только вы ключи от салона у Николая Павловича сами возьмите — мне как-то неудобно.
— Считайте, что заинтриговали, — кивнула Мария Фёдоровна, подозвала фрейлину, что-то ей шепнула на ухо и та ушла в сторону дворца. — Рассказывайте, Александр Сергеевич, какой совет вы хотели услышать.
— Граф Шувалов за мой выстрел выписал вексель на сто тысяч серебром. Вот я и думаю, как бы мне этот вексель пристроить в счёт погашения долгов за Велье. Вдруг банк его не примет или даст за него гроши.
— Хм. Шувалов говорите, — азартно блеснули глаза у царицы. — Вот как мы поступим. Сдайте вексель в канцелярию Двора, а уж мы с Александром Павловичем с графа всё до копейки выдоим. С этой Москвой царский Двор изрядно поистратился. Да и ремонты делать нужно во дворцах. Так что деньги лишними не будут. Ну и вы ничего не потеряете — зачтём взнос по курсу. Вы уже сколько заплатили за Велье?
— Сто тысяч ассигнациями, как того и требовалось.
— Говорила я сыну, что вы за три года долг закроете, а не за пять, но видать сильно ошиблась, — задумчиво произнесла Мария Фёдоровна. — Такими темпами вы ещё до конца года за имение рассчитаетесь.
В этот момент в сопровождении Императора и Аракчеева вернулась фрейлина, держащая в руках пенал с ключами от пассажирского салона самолёта, и мне пришлось взять на себя роль гида.
— Я смотрю этот новый самолёт крупнее тех, что мы видели в Москве, — справедливо заметил Алексей Андреевич, когда мы вчетвером подошли к Большому пруду. — И с какой скоростью летает ваше новое творение? А самое главное — сколько груза и людей оно может перевозить?