— Значит, мне ты поручаешь за домом следить, хоть я и не знаю с какой стороны к этому делу подойти, — возмутилась Оля. — Наверняка, ещё попросишь за стройкой ателье присматривать. А сам чем займёшься?
— А что поделать, если мне в имение нужно улетать. Гидропланы для Императора и его матушки сами по себе не построятся, — тяжело вздохнул я, потому что прекрасно понимал тревогу и сомнения сестры. — К тому же мой агроном докладывал, что ещё несколько дней и пора лён собирать. Иначе он перерастёт, станет жёстким и будет годен только на парусину с мешковиной. А я, как ты знаешь, планирую в этом году запустить производство батиста.
— Э-эх. Заставляешь бедную девушку в городе работать, а сам на природу уезжаешь, — делано вздохнула сестра. — Хоть бы додумался мне артефакт связи предложить, чтобы в случае необходимости могла с тобой связаться.
— И связь тебе будет, и освещение с теплом. Прямо сейчас и займёмся формированием перлов для тебя,– пообещал я. — Кстати, бедная девушка, назови мне хоть одну свою сверстницу, у которой есть свой доходный дом и личный перл связи.
— Дай хоть поворчать-то ради приличия, — прыснула сестра. — Кстати, где я жить буду? У меня в новом доме ни кровати, ни шкафа, ни стула. Даже ночного горшка и того нет.
— Живи пока в моей «землянке». Глаша и Степан тебя хорошо знают. Они тебя и накормят, и обстирают. А если понадобится, то Степан на пролётке куда нужно доставит.
— А ведь и поживу, — мечтательно зажмурила глаза сестра. — В кои-то веки свободной от родительской опеки побуду. Только объясняться с ними сам будешь.
Было бы что объяснять. Не папаше же доверить управление домом. Ему в свое время Болдино в наследство досталось — вот пусть с ним и разбирается.
А про дом, который я по большей части для сестры построил, он с маман могут забыть.
Кстати, надо бы мне знакомого адвоката озадачить вопросом: а моя родная сестра может каким-то чудом быть переведена в статус княжны Ганнибал-Пушкиных?
Нет, ну а что тут такого? Деньги у меня есть, а зачастую в Российской Империи это главное.
Магия — это настоящая находка для мира, в который я попал, а перл Материи — самый реальный чит, и его возможности я уже давно беззастенчиво использую. Одна только способность — снижать в разы температуру плавления любого материала чего стоит! Восторг, да и только!
Если разобраться, то выясняется, что алюминий есть почти в каждом виде глины, просто в какой-то глине его больше, а в другой меньше. Иногда в разы.
Я пошёл по самому простому пути — селение Лукьянова гора, что раскинулось в пяти верстах от Велье, испокон веков славилось своими гончарными изделиями.
В своё время я поехал туда на разведку и не прогадал. Два громадных оврага, что в полутора километрах друг от друга, на спуске к реке Вершка разрезали собой огромный пласт глины тёмно-красного цвета. Определять процентный состав я не стал, но первая же пробная плавка показала, что из десяти пудов сухой глины выходит почти полтора пуда алюминия.
Неоспоримую лепту в процесс получения алюминия внесли три вновь созданных перла, один из который, тот, что отвечал за Материю, был по своей мощности чуть ли не такой же, как я когда-то сформировал для Сергея Григорьевича Строганова.
К афере с французскими банками и алюминием я готовился загодя, так что крестьяне, воодушевлённые высокими заработками, успели мне целые горы глины привезти по льду реки и выгрузить под навесы, пока не грянула весна. Заготовленных запасов глины хватило лишь на сто двадцать пять пудов металла, отлитого в этакие аккуратные полупудовые чушки. Потом начали таять снега, сошёл лёд и дороги превратились в непролазные тропы, а уж про овраги и говорить нечего.
Рассказывать, как я готовился к визиту в Лионский банк не стану. Пожалуй, даже тщательней, чем в Императорский дворец. Во дворце же никто не собирался оценивать мою состоятельность по внешнему виду, а французы точно будут. Так что к своему костюму и выбору украшений я отнёсся очень скрупулёзно. Ничего лишнего и аляповатого. Родовой перстень и пара колец с внушительными перлами, каждый из которых стоит больше, чем бриллиант такого же размера.
С костюмом тоже всё просто. Классический английский костюм появился уже в восемнадцатом веке в противовес французской версальской моде в мужской одежде. Так что прибыл я в светло-коричневом приталенном пиджаке из твида, жилетке из шерстяной ткани чётко повторяющий цвет и оттенок пиджака, белоснежной батистовой сорочке с воротником и выделялся лишь галстуком нежно-зелёного цвета. Брюки обычные, почти прямые, с лёгким клёшем от колена.
Мой вид банкиры оценили. Встречали меня трое, и каждый воспринял мой приход по-разному.
Тот, что был помоложе, с интересом, второй почти безразлично, но по кольцам сразу пробежался взглядом, а самый старый пренебрежительно наморщил нос.
— Месье потребуется переводчик? — любезно спросил меня молодой, начиная беседу.
— Переводчик может потребоваться вам, а я, князь Ганнибал-Пушкин могу и на французском спокойно изъяснятся. Образование позволяет, — выдал я в ответ первую моральную оплеуху.
— Боюсь, наш русский не очень хорош, — печально признал молодой, действительно на плохом русском, пока остальные его коллеги старательно дышали, не желая высказать волнения.
— Тогда можем продолжить нашу беседу на вашем. Меня такая мелочь нисколько не затруднит, — пожал я плечами, с интересом оглядев интерьер этого зала для переговоров.
Нормально. По мне, чуть перебор с позолотой и бархатом, а так — вполне уютно.
После этого банкиры выдохнули и пошла череда представлений.
— Вы предпочитаете заказывать одежду в Лондоне? — отмер старший, оказавшийся целым графом де Кюстином.
— Увы мне, но нет. Английские портные шьют из рук вон плохо. Ни один из них не в состоянии выполнить элементарный ровный шов, такой, где каждый стежок к стежку. У французских портных это получается ещё хуже. Пожалуй, ближе к идеалу берлинцы, но и они далеки по своему мастерству от моих личных портных. Для меня качество шва — один из главных показателей. Что-то удачно сшить и иная кухарка сможет, а вот идеально исполнить шов — только мастер.
Месье не поверил и вперив в глаз монокль визуально оценил качество машинных швов у меня на лацканах и нагрудном кармане. Осмотр оказался убедительным. Месье лишь вздохнул лишний раз, через тот же монокль изучив швы на вычурных нарядах своих коллег.
— Скажите нам, что месье Ахилл Шарль Виктор де Ноай не ошибся, когда попросил нас согласовать с вами сделку на сто двадцать пять пудов алюминия? — приступил к делу средний по возрасту, маркиз Пьер де Кюри.
— Именно так, и он даже в присутствии Императора и его семьи обменное соотношение обозначил. Пуд алюминия на два с половиной пуда золота.
О, уже все трое сморщились, как будто их заставили лимон кусануть.
— Возможно наш посол несколько преувеличил, — неопределённо помахал пальцами в воздухе де Кюстин.
— Тогда пусть это останется на его совести, — поднялся я с места, явно собираясь откланяться, — Я тоже не сразу ему поверил, и даже переспросил повторно. Но он меня заверил, что всё обстоит именно таким образом. Жаль, что месье склонен к преувеличениям. Так что мне лучше вернуться домой, где меня уже ждут репортёры из столичных газет, мечтающие узнать, чем же закончатся наши переговоры.
— И что вы собираетесь им сказать?
— Правду, и ничего кроме правды, — со скрежетом отодвинул я кресло, которое мешало мне выйти из-за стола.
— Прошу, присядьте, Ваше Сиятельство! Мы же деловые люди! Нам ли не привыкать договариваться, когда в деловую жизнь вмешивается политика! — с некоторым отчаяниеми надрывом в голосе остановил меня самый молодой из банкиров, ещё один маркиз — Анри де Люмьер, перед этим так глянув на своих коллег, что они растерялись.
— Упс-с… Неужели «третий советник по культуре нарисовался»? — оценил мой тульпа свои выводы. Серёга только что вполне понятно мне намекнул, что молодой банкир имеет прямое отношение к внешней разведке Франции.
Я где-то читал, что в своё время между разведслужбами было модно иметь в посольствах официальных представителей разведки, которых рядили под «советников по культуре». Понятное дело, что никаких особых заданий им не давали, но на анализ статистики и настроений населения их должности хватало.
— Дави их, Александр Сергеевич, — подсказал Виктор Иванович очевидное, устраиваясь за столом рядом с банкирами, и образуя у себя в руке бокал с призрачным шампанским.
Давненько мои призрачные сущности меня не навещали. Так что я даже подобие улыбки сумел изобразить, возвращаясь на место для дальнейшего ведения переговоров.
— Надеюсь вы понимаете, князь, что исходить мы будем из соотношений в чистом металле? — взял в свои руки инициативу Люмьер.
— Весьма разумное и объективное условие. Не имею ничего против, — кивнул я в ответ, нетерпеливо ожидая продолжения, но стараясь выразить лицом непередаваемую скуку.
— В вашем царском червонце образца одна тысяча восемьсот второго года используется двенадцать граммов чистого золота. Остальной вес идёт на примеси, пусть и незначительные. А какое соотношение у вашего алюминия?
— Девяносто процентов в чистом металле могу гарантировать, по факту будет больше, но никак не меньше.
— Другими словами, десять процентов мы можем списать сразу? — удивлённо задрал маркиз бровь?
— Девять и восемь десятых, да, сразу, если вы не желаете долго спорить. Хочу заметить, что вес каждого слитка будет чуть больше декларируемого, но если вопрос закрыт, то считать мы их будем по номиналу.
— Насколько больше?
— Пожалуй, граммов на сто — сто пятьдесят, — пожал я плечами, так как облой с краёв слитков никто не снимал.
— Оптовая скидка в пять процентов за оптовую покупку металла вас устроит?
— Смотря в каком виде вы мне станете золото продавать, — легко разгадал я его нехитрый ход, — Но за подарок спасибо.