Но что-то пошло не так. Императрица-мать свой интерес проявила. И словно наложила вето для всех остальных.
Разговор с Императрицей у нас состоялся в Малом Зале Кремлёвского дворца.
Что могу сказать. Паркет достойный. Клавесин впечатляет размерами. Канделябры позолочены все. Люстра, свечей на пятьдесят, если не больше. На стенах и под потолком росписи, порой красивые, как по мне.
Четыре фрейлины. Две из них вполне себе, хоть и изрядно постарше меня в моём нынешнем теле, а остальные… М-м-м — ну, может чуть моложе Императрицы.
— Я подарила один экземпляр ваших Сказок Сперанскому. Пензенскому губернатору, которому по случаю пришлось попасть в Москву, — сообщила мне Мария Фёдоровна.
— Граф Сперанский? — наморщил я лоб, пытаясь вспоминать что-то про человека с довольно знакомой фамилией.
— Не был он графом, — довольно сурово обрезала Императрица-матьмои попытки, — А вот чиновничий сан у него велик, как и умом он не обижен, — пусть и через силу, но признала она способности губернатора, с которым была не слишком дружна, — Хорошо он о твоих Сказках отозвался. Сказал, что всю ночь читал и готов ходатайствовать перед Министерством Просвещения, чтобы их выпустили за государственный счёт и включили в обязательную школьную программу.
— Польщён, Ваше Величество.
— Вот только картинки надо будет оставить. Для детворы они важны. Отдельную притягательную силу имеют.
Я лишь кивнул в ответ, так как тут без комментариев.
— И что, даже не спросите, какая вам с того польза будет?
— Нет. Не спрошу, — помотал я головой.
— Ну да, для вас эти гонорары всего лишь мелочь.
— Так я с вас пример беру, Ваше Величество. В образование вкладываюсь. Вот у себя в Велье школу открываю. Пока на пятьдесят — шестьдесят учеников. Уже учителей начал приглашать и кроликов с курами закупил.
— А их-то зачем? — не смогла сдержать улыбки Императрица-мать от явной несуразности услышанного.
— А чтобы крестьяне сами детишек в школу выпроваживали, а не держали в домах. Подкармливать буду.
— Тогда вам придётся школу побольше строить, — одобрила государыня мою инициативу.
— И построю. Мне грамотных работников сильно не хватает.
— Я слышала, вас собираются полностью от податей освободить, — осторожно начала Мария Фёдоровна.
— От податей — да, но на наши договорённости это же не влияет, — улыбнулся я в ответ, и отметил, что государыня едва заметно выдохнула.
Похоже, что она услышала то, ради чего меня вызывала.
Так-то очень немало от меня в её фонд перепадает. Но и мне грех жаловаться. Такого союзника при дворе завести дорогого стоит.
— Кстати, а что вы Светлейшему князю Николаю такого наговорили, что он жаждет с государем пообщаться?
— Попросту рассказал про лён и его роль в экономике страны.
— Тогда у Николая бесполезные хлопоты, — поморщилась Императрица, — Александру попросту неинтересно будет его слушать.
— Смотря как Светлейший подаст свой вопрос.
— А как его можно подать?
— Льняные ткани вдвое прочней хлопковых. А на пошив армейской формы казне приходится выделять просто громадные суммы, которых так не хватает на другие армейские нужды. Лён поможет их сократить, кроме того, он наш, выращивается под боком и всегда рядом, чего никак нельзя сказать о хлопке. Случись война и хлопок может оказаться для армии недоступен.
— Разве льняное полотно не дороже хлопкового выходит? — заинтересованно протянула Мария Фёдоровна, и даже глаз прищурила, явно пытаясь что-то припомнить.
— Пока так оно и есть, но те же англичане, вырабатывающие ткани из льна, только увеличивают своё производство и конкуренции от хлопка не опасаются. Всё дело в оборудовании. Сейчас двум промышленникам выданы вредительские лицензии, но уже очень скоро я сумею обойти их условия.
— Как я поняла, сами вы с государем на эту тему говорить не собираетесь? — глянула она на меня с вопросом.
— Отчего же. Ваше Величество, когда мне будет, чем похвастаться, я имею ввиду практические результаты, обязательно похвастаюсь. Но на словах, которые ничем не подкреплены — увольте, не стану. Проще один раз прилететь на самолёте, чем целый месяц убеждать неверующих в том, что он есть и летает.
— Ох, слетала бы я с вами, но честно признаюсь — высоты боюсь до слабости в коленках, — довольно игриво заулыбалась Императрица, приняв мою аналогию, — Была пара случаев, когда я на колокольню по молодости взбиралась. Потом кое-как спускалась, и то после перерыва, во время которого вниз боялась смотреть.
— К счастью, вашим сыновьям такое не передалось. Страха высоты никто из них не проявил. Наоборот. С заметным интересом любовались Москвой.
— Но ваш самолёт… Это же опасно?
— Безопасней, чем преследовать галопом лису на охоте, Ваше Величество. Но правило полёта нужно соблюдать незыблемо, а этому предшествует довольно длительное обучение.
— То есть, если Константину всё-таки вздумается летать…
— То будет куда проще, если он займёт место пассажира, а управлять самолётом станет опытный и хорошо обученный лётчик, — продолжил я её мысль, — Не обязательно же Светлейшему князю сидеть на облучке, с вожжами в руках, если он надумает куда-то поехать.
— Учиться он никогда не любил, — подтвердила государыня, радуясь, что встретила понятливого собеседника.
— Да и вряд ли он захочет на несколько месяцев уехать в глушь. За тридевять земель от балов, парадов и дворцовой роскоши. Зато пара сметливых парней, желательно помоложе, у него для обучения наверняка найдётся.
— Уж об этом-то я позабочусь, — кивнула мне Императрица, и напоследок добавила, — Вы же не будете против, если я ваши слова про лён и экономию для армии от себя выскажу, не ссылаясь на вас?
— Не вижу ничего странного в том, что двум умным людям могут придти в голову похожие мысли, — уважительно поклонился я, успев скрыть усмешку.
Когда я вернулся у Лефортово на лихаче, которого пришлось ради визита во дворец нанять на весь день, то был изрядно удивлён скоплением карет и экипажей, которые заполнили узенькую московскую улочку перед особнячком купчихи. Семь штук насчитал, из них лишь две тройки, а остальные аж шестериком запряжены.
Богато московские купцы живут. Такой выезд не каждый граф в Петербурге себе может позволить.
— Это ещё что за сборище? — поинтересовался я у слуги, который вышел меня встречать.
— Важное купечество пожаловало. Вас желают на вечера и обеды пригласить, да дела какие-то обсудить.
— Могли бы и письма прислать.
— Письмо вещь ненадёжная, а тут уж наверняка, если вы согласие дадите, — философски заметил мужик, открывая передо мной тяжёлую входную дверь.
— Добрый день, господа, — поздоровался я с оравой мужиков, увлечённо гоняющих чай.
Вот уж чего у купцов не отнять, так это талант чаепития. Два — три литра за час легко усидеть могут, и зачастую, без малейших последствий для организма.
— Господа, раз уж мы с вами познакомились, то позвольте мне вам моего племянника представить, и вас ему, — поднялся с места Пётр Исаакович, — Глава Рода, князь Ганнибал-Пушкин, Александр Сергеевич.
Я коротко кивнул головой, осматривая многолюдное застолье, и слушая Петра Исааковича, который представлял мне гостей, изредка пользуясь подсказками купчихи.
Дальше мне пришлось принять приглашение на чай, для чего Екатерина Матвеевна уступила мне своё место во главе стола, и улетучилась, сославшись на хозяйственные хлопоты.
Дядя, который теперь сидел рядом со мной, поглядывал на меня испытующе и даже слегка насмешливо. Ещё бы. Любопытно ему было, как это я — дворянин, да ещё с недавних пор и князь, за одним столом с купцами себя поведу.
Хех. Знал бы он, что я именно сейчас как будто в родную среду попал. В ту, где мне все повадки нынешних московских олигархов хорошо знакомы.
— Ваше Сиятельство, а правда, что вы сюда прямо из Кремля прибыли? — не выдержал наконец самый любопытный из них, прервав витиеватые разговоры про погоду и урожай.
— Именно так. Получил приглашение на разговор от Её Величества.
— Не будет с моей стороны нескромностью, если я поинтересуюсь, о чём ваш разговор был? — продолжил всё тот же купец, под одобрительный гул своих коллег.
— Говорили в основном про книги и образование в стране. Я с некоторых пор довольно значительные вклады вношу в фонд Императрицы, который расходуется на воспитательные дома и женское образование, — многозначительно поводил я пальцами в воздухе, — Ну, и про некоторые иные вещи, не касающиеся женских школ.
— Тю-ю… да разве женщины могут… — начал было всё тот же купец, но был прерван многозначительным покашливанием Петра Исааковича, который свирепо сдвинув брови одним взглядом напомнил этому оратору, в чьём доме он находится.
— Так что за дело вас ко мне привело? — поставил я на стол чашку с чаем, сделав вид, что ничего не произошло.
— Так мы это… Переговорные устройства готовы купить. Уж извините, если что не так.
А что у нас не так? Да почти всё!
Закрома у меня полнёхоньки и запасов аурума на дюжину раций хватит.
Вот только не спортивно ни разу кидаться на выполнение заказа. Не оценят и не поймут.
Придётся лицедействовать, делая вид, что оказываю услугу великую, чего и сам от них жду при случае.
Глава 4
Мороз и солнце; день чудесный!
Как для меня, так, вроде, обычный день, а вот наша гостеприимная хозяйка дома грустна и места себе не находит. Сделка, у неё, видите ли, обламывается. А всё из-за того, что ей предлагают недорого отличного качества шармез в количестве аж десяти пудов, а краситель на такую ткань у неё отсутствуют.
— Что это за зверь такой, шармез? — посмотрел я на Ларису, которая искренне сочувствовала Екатерине Матвеевне. — Чем его красят таким особенным, что у купчихи для него краски нет?
— Лёгкая, тонкая шёлковая ткань, напоминающая атлас, но гораздо тоньше. У неё лицевая сторона блестящая, а изнанка матовая, — пояснила тульпа, а я сделал вид, что понял. — Идёт на вечерние платья и женские блузы. Для окраски используют так называемые основные красители. А если шармез ещё и в пурпурный цвет покрасить, то его с руками отрывать будут.