Честно говоря, Дмитрию Алексеевичу я не доверял от слова «совсем». Это он мне наедине тут кается во всех грехах. И то, потому что проще самому рассказать. Явно, случившаяся между ним и мамашей беседа, выглядит очень подозрительно. Начал бы отпираться, было бы только хуже.
Однако, неизвестно, как мог повернуться рассказ в присутствие других свидетелей. В принципе, думаю, до момента с участием матери… Фу, блин… даже называть ее этим словом как-то неприятно. Не подозревал, что я такой ранимый. Казалось, шкура толстая, не прошибешь.
Короче, до гибели этой Женечки, скорее всего, глава сельсовета рассказал мне вариант очень близкий к правде. Уж наговаривать на себя все это дерьмо он бы не стал. Превознести — да. Очернять — нет.
А вот уже та часть, где появилась Светланочка Сергеевна… Ой, не знаю. Я посмотрел в который раз на Дмитрия Алексеевича. Тот, в свою очередь, не сводил с меня глаз, ожидая реакции или итоговых выводов. И главное, рожа такая… Несчастная. Прямо страдалец, не меньше. Не верю. Никому. Ни ему, ни маман. Оба они конченые, это факт.
— Георгий, я понимаю, что Светлана — твоя мать. И не прошу ничего предпринимать. Я лишь умоляю хранить эту информацию. На тот случай, если со мной что-то будет не так.
— М-м-м-м-м… Прикольно. Типа, банковской ячейки, в которую положили ценные бумаги? А сами? Предайте огласке. Нет? Слабо́?
— Ты забыл, кто твой отец? — Дмитрий Алексеевич нервно засмеялся. Правда, надо признать, весельем там и не пахло. Реально истерика у мужика. — Если тогда, в начале карьеры, все было направлено на его покой. То сейчас… Да и кто мне поверит? Столько лет прошло. Доказательств нет. И этот… Срок давности… По-моему, если не ошибаюсь, до десяти лет.
— Ну, срок не срок, а сытую жизнь нашей семьи Вы точно можете развалить до основания.
— Есть подозрение, твоя мать думает так же. Опасаюсь я…
— Чего? Что эта крокодилица и Вас сожрёт? Очень даже возможно. Судя по всему, не подавится…. Короче. Вы хотите, чтоб кроме Вас и маменьки ещё один человек знал правду. Верно понимаю?
— Верно, Георгий. Повторюсь, но вижу в этом глубокий смысл, божье провидение, что ты оказался здесь. И вообще, и именно сейчас. С моей стороны, как и говорил, любая поддержка, любая помощь.
Ты посмотри, как заговорил. Божье провидение… Я валяюсь вообще с этого человека.
— Да на хрен они мне нужны… Ваша поддержка и Ваша помощь. Вы не предполагаете, что чисто теоретически, я ведь могу никому ничего не рассказать, даже в случае, когда с Вами что-то будет не так? Зачем мне лезть в некрасивую, уж поверьте, это я мягко выражаюсь, историю? А если лишат папу должности и партийного билета за такие выкрутасы жёнушки? И что?
— Георгий… Вижу, ты парень сообразительный. Вот как раз, на случай, если твоя мать переступит последнюю черту, тебе гораздо выгоднее рассказать всю правду отцу. Чтоб тот наверняка позаботился и о своей должности, и о своем партийном билете. Жена…Ну, что жена? Сегодня она есть, завтра — нет…
Я снова посмотрел на Дмитрия Алексеевича. Ты глянь, какой тип. Не ошибся всё-таки в нем. Жопа подгорает, а он даже в этой ситуации строит мутные схемы. Подал сейчас наивному пацану идею, что тому делать, если у Светланочки Сергеевны в конец крыша потечёт. Если основательно кукуха поедет. Ненавязчиво вложил в голову мысль, типа, сливай пацан мамашу. Она все равно пропащая. Ну, красавец, конечно…
— Да я уж догадался, что отец знает сильно лайтовую версию.
— Прости. Не понял. — Дмитрий Алексеевич вопросительно поднял брови. Ну, да. Забываю часто, многих выражений они не знают ещё.
— Говорю, бате наша пугающая мать преподнесла версию, урезанную цензурой. Он не знает, как именно погибла эта… Женя. Да? И про то, что сынок незаконный неподалеку, тоже не знает?
Глава сельсовета покачал головой. Вот было у меня в данный момент ощущение, что где-то в чем-то данный индивид пытается меня надурить. Попользоваться, типа того. Маман у меня, конечно, та ещё тварь. Но и сам Дима…
— Ладно. Надо подумать. Пойду…
Я направился к двери. Хотелось быстрее оказаться на свежем воздухе, а то и правда мутит… Уже взялся за ручку, когда меня внезапно осенило. Разжал пальцы и резко обернулся к мужику, изображающему святую Марию Магдалину за большим, дубовым столом.
— Стоп. А дядька?
— Какой дядька? — Дмитрий Алексеевич очень натурально вытаращил глаза.
— Так … Вы мне это бросьте. — Даже пальцем ему погрозил, чтоб он прекратил кривляться. — В смысле, какой дядька? У меня их много? Ещё кто-то, кого-то, где-то в тихаря родил? Я не готов к очередной истории про левых детей. Виктор, само собой! Двоюродный брат матери. О нем речь.
— А-а-а-а-а-а… Виктор… И что с ним? Приболел? — Выглядел Дмитрий Алексеевич так, будто я у него таблицу умножения на японском языке спросил. А он всю жизнь учил корейский.
— Тьфу ты! — В сердцах хотел плюнуть, потом вспомнил, что не на улице. А на пол плевать вроде неприлично. Хотя, с такими генами, какой спрос. — Нет, не приболел. Нормально все с ним, слава богу. Короче, про дядьку Вы ничего не знаете?
— Так откуда мне знать, если ты ничего не рассказываешь. Чудак — человек… — Дмитрий Алексеевич развел руками, типа несу я какую-то ересь.
— Ясно… Ладно.
Только открыл дверь, собираясь выйти из кабинета, как глава сельсовета окликнул меня.
— Погоди, Георгий… Ты же по делу приходил. За какого-то парня хотел просить.
Я мысленно двадцать раз сказал спасибо Светланочке Сергеевне, что она так вовремя появилась, и я не успел ни имени назвать, ни обстоятельства рассказать. А то было бы весело. Притащил бы Дмитрия Алексеевича к Серёге, о котором он побольше моего знает.
— Да все. Забудьте, — Я отмахнулся. — Какой тут парень… Не до парней пока. Это так, ерунда. Знакомому хотел помочь.
— Во как… Откуда у тебя в Воробьевке знакомые? Первый раз к матери на родину приехал, а уже приятелями обзавелся?
Лицо у товарища Лиходеева, так вроде его фамилия, если мне память не изменяет, было по-прежнему, несчастное, печальное, а вот глаза … Глаза стали цепкие, колючие. Взгляд человека, который почуял добычу.
— Случайно познакомился. Разговорились, пацан немного пожаловался. Но сейчас не до этого. Пойду. Мне надо форму для команды подобрать.
— Да! — Дмитрий Алексеевич моментально преобразился. — Про игру не забываешь. Там ведь все в силе, да? Спасибо. Видишь, у нас много общего.
— Угу. Помню. Про игру…
Вышел за дверь, а потом себе под нос сказал.
— Много общего… Да упаси боже.
Как только оказался на улице, встал, повернувшись лицом так, чтоб его, лицо, ветер обдувал. Эх, как же хочется искупаться… С мылом. Содрать с себя это странное ощущение липкости.
Ну, и? Власть меняется, выходит. Что на данный момент у меня есть? Ни черта! Кроме истории, рассказанной человеком, которому я не доверяю. Ладно, пусть бо́льшая ее часть правдива. Хорошо. Пусть даже и остальное имело место быть. Конечно, рассказал мне все это Дмитрий Алексеевич не только, чтоб душу облегчить. Там ее нет, этой души. Против маман настроить? Типа, молодой пацан, впечатлительный, комсомолец, все дела. При этом, семейка — та ещё.
В любой спорной ситуации Жорж Милославский должен выбрать свои интересы в первую очередь. Так уж он, то есть я… короче оба мы, себя ведём. Эгоисты, чего с нас взять… И если маман реально перейдет границу, то по всем размышлениям главы сельсовета, более выгодно пацану объединиться с папой. А маму — уголовницу за борт. Пусть тонет одна. В принципе, учитывая, какая дичь в голове Лиходеева имеется, скорее всего, он так и мыслит.
Отлично. А мне что делать? Реально. Жорик, может, и выберет Аристарха Николаевича. Но Жорика, условно говоря, нет дома. А сижу внутри Жорика — я. В его, так сказать, благоустроенном теле. О чем никому не известно. У меня свои цели и свои интересы. Место в планах на будущее имеется только для Сереги и Аллочки. Хотелось бы, чтоб эти двое произвели меня на свет. Сестрицу можно пропустить.
Хотя бы на данный момент знаю приблизительно, какая между всеми нами: я, родной батя, Аллочка, госпожа Милославская с ее сынком, существует связь. И что? Про Виктора мне так никто, ничего и не рассказал. Теперь, после того, что услышал от Лиходеева, ясно, маман даст форы любому криминальному авторитету. Походу, дядьку она тоже нормально прокатила. Вопрос, в чем конкретно. Даже исходя из ситуации с Серёгой, уже понятно, ждать от этой женщины, имею в виду от Светланочки Сергеевны, можно чего угодно.
Но мне что делать с этой информацией? Во-первых, Дмитрий Алексеевич прав. Срок давности. Посадить ее вряд ли посадят. По крайней мере за Женю. Ну, да, Аристарху Николаевичу — подстава. Однако, он не в городском райно задницу греет, так то. При желании, быстренько все оформит, чтоб самого не касалось. К примеру, жена — сумасшедшая. А что? Нормальный вариант.
Как бы то ни было, скрывает свои посещения малой родины Светланочка Сергеевна не зря. И Серёгу прячет тоже не зря. Знает, походу, вряд ли Милославский вспомнит свое обещание «и в радости, и в горе». Правильно сказал глава сельсовета. Сегодня есть жена, а завтра …
Короче, некоторая информация имелась, но пока что, я не знал, как лучше поступить. Успокаивало одно. За родного батю Милославская сама подсуетилась. Главное, мыслим мы с ней в одном направлении. Ужас какой… Очень надеюсь, от Жорика мне только тело досталось. Не хотелось бы однажды утром проснуться и понять, что конченые материны гены взяли свое.
Я покрутил головой, вспоминая дорогу к универмагу. О всем произошедшем надо подумать. Сейчас к отцу нельзя. Где-то там трётся маман. Пойду-ка я реально посмотрю, что можно купить для формы. Игра никуда не делась. Правда, для себя я решил следующее. Один хрен уже затеялся процесс. Менять ничего не буду. Пусть состоится этот матч всех времён и народов. И сногсшибательное выступление команды чирлидерш. Только… Полетят они оба, и Николаич, и Диман. Один другого не лучше.