Когда проснулся окончательно, а не проснуться было сложно, братец несколько раз позвав по имени, просто принес ведро ледяной воды из колодца и плеснул ее прямо в постель, было почти девять утра. Меня от неожиданного душа подкинуло вверх на метр точно.
— Ты манданулся? Придурок!
Я выскочил из постели, расставив руки, наблюдая при этом, как стекает на пол вода и расплывается достаточно приличной лужей.
— Я тебя будил, ты не слышал. — Переросток пожал плечами, затем вышел из комнаты, но тут же заглянул обратно. — Да… Ты матрас и подушку тащи сушить на улицу. А то от бати огребешь. Завяжет тебе узлом… Хотя, нет. Пусть будет сюрприз.
— Мудак! — Бросил ему вслед, но ситуацию это вообще никак не исправило.
Я — мокрый, постель — мокрая. Свидетелей, что сделал данное непотребство братец, не имеется.
Матерясь и проклиная Зеленухи вместе со всем его неадекватным населением, стащил матрас, простынь, подушку, а затем понес их во двор. Походил, посмотрел. Класть на землю нельзя, это понятно. Мне же потом на них спать. В летней кухне отыскал какую-то клеёнку, расстелил ее и разложил постель сверху, чтоб попадало солнце.
— Ого… — За спиной, словно приведение, возникла Ольга Ивановна. Как она ухитряется перемещаться бесшумно? Грёбаный деревенский спецназ.
— Что «ого»? — Я вопросительно глянул на соседку.
— Ну, а что? Не «ого» разве? Тебе столько годо́в, а ты вон оно че… — Пенсионерка покосилась на постель.
Думаю, вот что она имеет ввиду? Это же — Зеленухи. Здесь люди живут по своим, только им понятным законам и правилам. У них слово «да» вполне может иметь в виду «нет». А слово «нет» окажется «может быть». А «может быть» вообще ничего не будет означать.
— О чем Вы?
— Да нет… — Соседка слегка наклонилась вперёд, будто принюхиваясь к разложенной на солнце постели. — Это я сама с собой. Ладно. Пойду пройдусь по улице… Соседок проведаю… Ты не бои́сь, Жорик. Я — могила.
Ольга Ивановна резко сжала губы, потом сделала жест, будто она закрывает рот на ключик, а ключик выбрасывает куда-то очень далеко. Господи… Когда же в моей жизни наступят спокойствие и адекватность… Вот так подумалось мне в момент, когда соседка показывала свою пантомиму.
Лицо, с которым она вышла с нашего двора, уже в тот момент выглядело пугающе подозрительным. Но я даже представить не мог, какую информацию эта чудесная женщина понесёт в массы. Пока что мою голову занимал предстоящий поход к председателю и последующее посещение Егорыча с целью создания нашей алкогольной компании.
— Ну, что? Взбодрился? Давай, умывайся… Ох… черт… Ты у нас уже умытый. — Братец мерзко засмеялся и снова исчез за прозрачной шторкой, которая, как я узнал еще в первый день своего здесь пребывания, защищала от мух.
— Мудак и есть. — Констатировал я очевидный факт, а потом двинулся в кухню.
Тетка оставила на завтрак молоко, к нему — нереально вкусные пирожки с разноцветной ягодой. Внешне она, ягода, напоминала мелкий крыжовник, однако на самом деле, была и зелёной, и красной, и темно-фиолетовой. Когда я откусывал пирожок, из него лился сироп, пропитанный вкусом этих ягод, смешанных с сахаром.
Переросток уже уминал еду за обе щеки. Сегодня его вид не был таким уж печальным, а наоборот — отвратительно бодрым.
— Так. Батя сказал, надо к Николаю Николаевичу?
— Угу… — Я набил рот вкуснятиной и тратить время на разговоры с братцем, совсем не хотел. По крайней мере, в данную минуту.
— Хорошо. Надо как раз у Наташки узнать…
Чуть не подавился куском пирога, проглотив его в один заход. Схватил кувшин молока, реально настоящий глиняный кувшин, и прямо из него сделал два мощных глотка.
— У какой Наташки? — Спросил, наконец, братца.
— Дебил! Молоко прокиснет! — Андрюха отнял у меня емкость. — В смысле, какая Наташка? Наташка. Дочка председателя.
— Блин…Очень содержательно. Как она выглядит?
— Да как… Ну нормально. Голова, две руки, два глаза…
— Чего ты меня бесишь?! — Я взял, что попалось под руку, а это была крышка от кастрюли, лежавшая прямо на столе, и со злости кинул ее в Переростка. — Светленькая, синеглазая, симпатичная. Взгляд у нее такой… очень насмешливый, наглый.
— А-а-а-а-а… Ну, да. Наташка.
Я от радости ухватил сразу два пирожка и засунул их в рот. Надо торопиться. Нас ждёт председатель. Но главное, снова увижу эту девочку. Сегодня по-любому смогу ей понравится. В конце концов, ее прошлый отказ — это самый настоящий вызов.
Так я думал, не догадываясь, что страшное природное явление, отзывающееся на имя Ольга Ивановна, уже пошло по Зеленухам, неся им фантастическую новость, а мы с Андрюхой снова станем гвоздем программы.
Глава 17 (2)
Я торопился, собравшись за какие-то полчаса, а братец, будто издеваясь, наоборот тянул время. Мне хотелось быстрее уже оказаться у председателя дома, чтоб встретиться с Наташкой. Вслух Андрюхе, конечно, этого не мог сказать, но его медлительность бесила очень сильно.
Девочка меня зацепила, это факт. Своим непонятным высокомерием. По крайней мере, я точно не мог понять природы ее заносчивости. Деревенская простушка, хоть и достаточно симпатичная, на которую обратил внимание классный городской парень, а без ложной скромности все именно так, я просто охренительный тип, вдруг кочевряжится, словно ей кусок какого-то дерьма предложили. Это уже чисто дело принципа. Охотничий азарт, типа того. Добиться, чтоб Наташка увлеклась моей персоной. Не привык, когда вот так отшивают. Будет ещё бегать следом, а я посмеюсь.
— Идёшь ты уже, или что? — Братец в который раз без видимой причины, походу, чисто побесить меня, отправился в дом, а я, между прочим, одной ногой практически стоял на улице.
Приоделся, естественно. Не без этого. Натянул джинсы, они имелись среди вещей, собранных Тоней, и футболку. Слава богу, есть нормальная одежда. Тем более после стирки тетка ее перебрала, перегладила и развесила в шкафу. Правда, штаны были как-то широковаты к низу, но всяко лучше, чем ужасные брюки различных вариантов коричневого из гардероба братца. Реально. Будто других цветов не существует. Просто пятьдесят оттенков дерьмового. Иначе не назовешь.
В итоге, вышли мы где-то через час.
— Что Николаич сказал? Куда идти? — Андрюха поправлял рукава рубахи и крутил головой. От него нереально пахло… нет… воняло одеколоном. Братец будто занырнул в бассейн с этой дешёвой гадостью. Тоже странно. Куда он навострил лыжи, не пойму. Вот уж точно не для председателя все эти приготовления. Ещё волосы причесал. Смочил их чем-то. Даже вьющийся отвратительный чуб сейчас просто лежал, а не стоял дыбом.
— К нему домой. — Буркнул я, испытывая чувство, очень сильно напоминающее ревность.
Какого черта вообще? Сто́ило вспомнить про Наташку и Переросток кинулся прихорашиваться, как девка перед свиданием. И на станцию бегал вчера… Машка сказала, мог с Алкой своей поругаться.
А вдруг Наташка ему тоже нужна? Или назло мне? Почему, нет? Просек, что я к ней имею интерес, решил вставить свои пять копеек вперёд моего золотого рубля.
— Идём! Чего вылупился? Домой, так домой. — Андрюха, довольный настолько, что хотелось дать ему в морду, причем несколько раз, едва не подскакивая на месте от нетерпения, вышел со двора.
На улице было пусто. Видимо, днём народ в деревне всё-таки где-то чем-то занят. Некоторые работают, как дядька и Настя. Некоторые, может, хозяйством занимаются. Не знаю. Тут одних курей с картохой до конца жизни хватит.
Однако, все равно, пока шли по улице, нам встречались деревенские. В основном это были бабы, которые, стоя у одного двора по три-четыре человека, что-то бурно обсуждали, ухохатываясь от смеха. Правда, стоило им заметить меня с Андрюхой, они тут же замолкали, глядя на нас с очень странными выражениями лиц. Такое чувство, что их распирало засмеяться вслух, даже не засмеяться, а заржать, но они из последних сил держат себя в руках. Поэтому бабские лица краснели, щеки дулись, а в ответ на наше «здравствуйте», они просто молча кивали, похрюкивая, сквозь сцепленные зубы и сжатые губы. Нездоровая херня… Не нравится мне все это…
Я на всякий случай осмотрел себя, потом братца. Нет, если угорают над ним, так на здоровье. Там и правда есть над чем веселиться. Бычок — Переросток. Главное, чтоб не надо мной. Однако, возникало ощущение, будто взгляды редких встречных тёток как раз в первую очередь были обращены на меня.
— Я не пойму, чего они…
Андрюха наоборот, внимания вообще не обращал и шел, насвистывая себе под нос какой-то мотив. Его настроение росло в геометрической прогрессии, а мое падало.
— Успокойся. Это же бабы. Им дай только повод, найдут к чему привязаться…Обсудить что ли не́кого. Вечно языками сцепятся.
Братец пожал плечами, продолжая идти вперёд. Следом за ним тянулся совершенно невыносимый запах одеколона, поэтому я старался шагать в ногу, избегая возможности оказаться в радиусе распространения этого аромата.
Председатель жил, как выяснилось, ближе к Погосту. Его дом сильно не отличался от остальных. Не скажи Андрюха, что именно это стандартное деревенское жилье принадлежит главе колхоза, никогда бы не подумал. Реально. Дом, как дом. С одной стороны имелся точно такой же, соседский. С другой — улица разрывалась большим, просторным лугом, по которому на привязи ходили несколько коз. Далее — виднелось кладбище.
Мы приблизились к воротам, братец толкнул калитку, которая оказалась не заперта. Створка, тихо скрипнув, отворилась и мы, не ожидая подвоха, вошли внутрь.
Во дворе — никого. Позвали хозяев — тишина. Точно никого.
Кроме … собаки. Когда эта самая собака вышла из-за угла, у меня сердце натурально ушло в пятки. Хотя… Наверное, это было не сердце… Я впервые понял смысл выражения, «яйца свело от страха». Таких здоровых псов не видел никогда. А видел я много чего. В прошлой жизни, естественно.
Здоровенный, почти с теленка, мутант, покрытый шерстью так, что за ней не было видно глаз. Не знаю, имелась ли у него порода, но вот собачьих рефлексов, как неожиданно оказалось в следующую минуту, точно не было. Кобель, а усомниться в половой принадлежности мешало весьма заметное достоинство, подбежал к нам, топая своими лапищами, будто слон, и принялся вылизывать руку Андрюхе. Поначалу, когда он рванул в нашу сторону, я чуть не повторил олимпийский рекорд прыгуна с шестом, но только без шеста. Было реально огромное желание метнуться к воротам и перемахнуть через них на улицу. У калитки стоял мой сволочной братец, значит той дорогой на свободу можно пробиться только протаранив родственника. Однако, и это безумно радовало, собака оказалась то ли доброй, что очень удивительно для такого телка, то ли неадекватной, что вообще не удивительно для Зеленух, то ли просто знала Андрюху.