Сама Фурцева прибыла 23 февраля, осмотрела оба дворца в Краснотурьинске и даже снизошла до визита к Петру в гости, так сказать, познакомиться с женой и потомками великого поэта-песенника. И вдруг дома преобразилась, даже с Юрочкой на руках походила по комнате, а ещё примерила недавно перешитые шубу и плащ. Сказала, что заберёт модельера в Москву.
— Я не поеду, — огорчил её Пётр.
— Тоже ваше? Хотя следовало ожидать — вон какая рубаха, да и костюм из тех, какие не купишь. Вы ещё и художник? И что делать? — погладила норку, не желая расставаться.
— Пришлите своего модельера, я ему нарисую и объясню всё, — развёл руками Штелле.
На этом и договорились. Только ведь и Фурцева приехала не одна. Во-первых, привезла с собой, не специально, те сами добирались, но вот в самолёте встретились, семейство Михалковых-Вертинских. Пётр задумал снять пару клипов, и Анастасия с мужем для них были просто созданы. Он позвонил звёздочкам (пока), и те легко согласились. Во-вторых, с ней был легендарный маршал Семён Михайлович Будённый с дочкой Ниной, художницей, и зятем. А зять ведь не простой — Михаил Державин. Ещё, правда, не столь известен, в телевизоре не засветился, но Пётр-то знал, кто перед ним, здороваясь. Этих поселили в гостиницу БАЗстроя, так как «Турья» опять оказалась забита.
В свою очередь, товарищ Макаревич доставил всех трёх Героев Социалистического Труда. Ольга Михайловна Чеснокова — агроном из Ирбитского района. Константин Николаевич Чистяков — директор совхоза «Балаирский» в селе Балаир Талицкого района. Приехал вместе с женой-учительницей Аллой Тихоновной, больной туберкулёзом, и двумя детьми. На постоянное местожительство приехал, впечатлился рассказами про собачью диету. И Николай Максимович Пермикин — бывший директор колхоза имени Ленина Богдановичского района, а ныне пенсионер, как выразился председатель Облисполкома, «рвущийся в бой».
Привёз гостя и бывший танкист Оберин. Из села Байкалово, что недалеко от Елани, прибыл замечательный подвижник Виталий Егорович Дягилев, который создал там народный хор и сам пишет хорошие песни, стилизованные под народные. Дягилев прибыл пока на разведку. Ну что ж, разведает, да и останется.
Да, надо ведь и ещё про парочку гостей упомянуть. С Константином Фединым приехала Смирнова Вера Васильевна и привезла с собою художника Леонида Владимирского, который почти закончил с иллюстрацией продолжений Буратино и привёз их показать для утверждения автору, а в простонародной интерпретации — похвастаться. Надо отдать товарищу должное — было чем. Рисунки были просто великолепны. Вере Васильевне тоже было чем похвалиться, но об этом позже. Сейчас — о гостях.
Или всё? Да нет, дудки. За два дня до концерта пожаловали ещё два гранда. Прибыла сама — будущий Герой Социалистического Труда, любимица Брежнева, Зыкина. И, бледной её тенью, великий поэт Евгений Евтушенко. Прибыли и чуть не с поезда отправились на репетицию. Профессионалы. Не отнять.
Теперь всё? Почти, разве что стоит упомянуть руководителей всех рангов из Серова, Карпинска, Волчанска и Североуральска. Эти как-то прознали про великосветскую тусовку и напросились на концерт. Слава Богу, их хоть размещать не нужно. Утром приехали, ночью, не дождавшись приглашения на фуршет после концерта от распорядителя праздника, «Екатерины Великой», уехали.
Концерт получился на пять с минусом. Всё-таки песни Высоцкого мог петь только сам Высоцкий, ну ещё, может, чуть хуже Гарик Сукачёв. По песням Окуджавы попроще. Безусловно, в авторском исполнении есть определённый шарм, но Богатиков спел не хуже. Ну и не переплюнуть исполнение «Журавлей» «Високосным годом». А для «Дня Победы» нужен Лещенко. Но ведь гости не слышали эти песни в исполнении вышеперечисленных — у них просто крышу срывало. При исполнении «О матери» и «Дня Победы» слёзы лились в три ручья. Будённый после концерта минут пять обнимал Петра — так впечатлился.
Вот на следующий день после концерта и состоялся разговор Петра с товарищем Фурцевой про дом. Поезд ведь до Свердловска только вечером, а другим транспортом пока добраться непросто. Просто нет Серовского тракта, да и больших, комфортабельных корейских автобусов тоже нет. А в отечественном, да в тридцатиградусный мороз, и самоубийца в Свердловск не поедет. Есть более безболезненные способы свести счёты с жизнью. Например, отпиливать от себя по кусочку, или зайти в клетку к голодным тиграм. И непременно к амурским, их ведь мало осталось.
Вообще-то 23 февраля в 1967 году ни разу не праздник, обычный четверг. А следом — обычная пятница, тоже самый что ни на есть рабочий день. По этой простой причине товарищ Тишков с самого утра был на работе, тем более что пятница — день приёма населения.
Первый посетитель пришёл жаловаться на руководителей шахты «Северопесчанская», они ввели талоны для своих рабочих, «чтобы чужие не садились в автобусы». А как пенсионеру добираться до сада № 3, где у него живёт собака, которую нужно кормить каждый день?
— И много вас, «чужих»? — не поверил Пётр.
— Человек пять, — наморщил лоб дедушка, — В воскресенье и десяток может быть.
— А автобус переполнен?
— По-разному бывает, но пять человек всё одно влезут, — сделал шаг вперёд пенсионер и навис над Тишковым.
— Ты, дедушка, не переживай, я узнаю, что там за умники нашлись, и разберусь с ними.
— Ты разберись, секретарь, а то я ведь выше пойду, я всю войну прошёл, а меня из автобуса выпихивают.
Нда, не надо эту страну спасать. Танков, с-суки, понастроили, а автобусов — нет. Написать нужно письмо бровастому любителю целовать мужиков, что все эти танки один чёрт превратятся в металлолом. Автобусы строить надо.
А вторым посетителем оказалась как раз товарищ Фурцева.
— Пётр Миронович, можно вас отвлечь на пару минут? — а улыбочка как у акулы. Белой акулы.
— Присаживайтесь, Екатерина Алексеевна, сейчас чайку закажу. Или вы кофе предпочитаете? Я тут с секретаршей рецептом поделился — с корицей и гвоздикой.
— Сидите уже, я чай сама заказала. Сейчас Вера Михайловна принесёт. Интересная у тебя секретарша, Пётр Миронович, она тебя считает мягким и безотказным человеком, — Фурцева подошла к окну, за которым не было видно ни черта. Опять усилился мороз, и всё окно заиндевело.
— Ну, со стороны видней, — Пётр развёл руками.
— Вот сейчас и проверим. Концерт мне понравился. Эти две девочки и украинец — на самом деле находка. Признаю, если бы я отдала эти песни другим певцам, получилось бы хуже. Не зря ты на меня в Доме Писателей орал, — Екатерина Великая наконец уселась на стул.
— Я на вас? Не наоборот? — покачал головой Штелле.
— Не будем прошлое ворошить, — булькнула Фурцева.
— Вот и чай, Екатерина Алексеевна, а это я булочек сама напекла, не побрезгуйте, — ворвалась в кабинет Вера Михайловна по прозвищу «Неугомонная».
— Спасибо, Вера Михайловна, непременно откушаю, а то Пётр Миронович бросил меня одну в чужом городе и даже не сказал, где можно позавтракать.
— Пётр Миронович, ну что же вы, у нас рядом с гостиницей и правда ни одной столовой нет, — вскинулась секретарша.
— Вот оно, хвалёное уральское гостеприимство! А я ведь его у нас в Москве со всеми удобствами разместила. Довольны хоть остались, товарищ Тишков?
Пётр сжал зубы. Знает ведь про Люшу, донесли.
— Сейчас я ещё и пирожков принесу, — выбежала Вера Михайловна.
— Пётр Миронович, ты знаешь, что скоро праздник — 8 марта? — принялась за булочки товарищ министр.
— Странный вопрос, даже неожиданный, — хмыкнул догадавшийся Пётр.
— Догадался? Ну, не буду томить. Нужно десять песен. Две про снегирей есть. Будем считать, восемь. Их нужно исполнить и снять на плёнку. Говорухин останется до 5 марта. Шестого плёнка должна быть в Москве.
— Да вы с ума сошли! — откинулся на спинку стула Штелле и не рассчитал. Хорошо, что позади был шкаф, а то бы грохнулся, а так только завис в неуклюжем положении.
— Вот и пирожки. Зоя Николаевна пекла, бухгалтер наш. Вкуснее и не бывает, — вошла Вера Михайловна и с тревогой посмотрела на висящего Тишкова. Еле-еле удалось восстановить равновесие.
— Вера Михайловна, большое спасибо.
— Да, Верочка Михайловна, большое спасибо. Не пускайте пока никого в приёмную, на меня сейчас Пётр Миронович орать будет.
— Ох как хочется, — пробурчал под нос Пётр, когда несколько раз оглянувшаяся секретарша всё же вышла.
— Пётр Миронович, раскрою карты. Я перед отлётом встречалась с Михаилом Андреевичем Сусловым. Считай, что это его команда.
— Думаете, мне легче стало? Как можно за восемь дней написать восемь хороших песен? Я ведь не Господь Бог. А Маша? Она просто ребёнок. Взбрыкнёт — и всё, приплыли.
— Видела я вашу Машу. О, я теперь тоже могу стихи писать. В рифму ведь получилось? Так вот, про Машу. Я бы позавчера ещё сказала, что её в Москву надо везти. Уникум. А теперь поняла ваш спич про Нью-Васюки. Вы скоро и вправду это осуществите. Ладно, давайте ваши требования, а потом поговорим о Маше, — и с невинным видом достала из ужасной розовой сумочки блокнот с новомодной шариковой ручкой «Бик».
— Мне нужны два человека из московского ансамбля «Скоморохи». Фамилии — Градский и Буйнов. Ещё мне нужно, чтобы Светланов с музыкантами остались до 6 марта. Ещё нужны два виртуоза-аккордеониста. Нет, лучше — один аккордеонист и один баянист. Дальше. Нужна пара виртуозов-гитаристов и один лучший в стране балалаечник. Да, если существует такой человек, то его нужно найти. Он должен очень хорошо играть на бас-гитаре. Все эти люди должны быть здесь послезавтра. Иначе не успеть, — Пётр задумался. Как восемь песен сделать за восемь дней?
— А ваш оркестр? — оторвалась от писанины Фурцева.
— Здесь нужно другое звучание и другие голоса, потом поймёте. Кстати, а что со званием «Академический»?
— Я поговорила со Светлановым. Он хотел забрать Гофмана в Москву. Я запретила даже заикаться. Будет вам звание. Ещё есть требования? И телефон мне в пустом кабинете предоставьте, — поднялась Екатерина Алексеевна.