и закрыла окно. Городской шум остался по ту сторону стекла. В наступившей тишине слышалось только тиканье настенных часов.
Анна отвернулась от окна.
За нею стояла большая мрачная фигура.
– Úr Isten![5] – вскрикнула она. Испуг ядом разошелся по крови.
– Дозвонились до Юхани Раутио. Давай-ка, собирай свою помаду с тампонами, да поехали в ту деревню, где утром были, – сказал Эско.
– Что за дебильная шутка? Никогда больше так не подкрадывайся…
Но Эско уже исчез в коридоре.
– Давай уже быстрее! – прокричал он от лифта.
5
Юхани Раутио заканчивал деловой обед из нескольких блюд, во время которого была заключена перспективная торговая сделка, когда у него зазвонил телефон. Юхани мысленно чертыхнулся насчет своей рассеянности. Еще десять лет назад ответить на звонок в любом месте и в любое время считалось признаком успешного бизнесмена, но сегодня это говорило только о твоей неотесанности. А Юхани деревенщиной себя не считал. На переговорах с клиентами он стремился создать ощущение полной сосредоточенности, убедить их в том, что он существует только для них. Ведь даже ребенку не нравится, когда его отец или мать разговаривает по телефону, смотрит телевизор или читает газету, когда он пытается донести до них что-нибудь важное. Так что нужно демонстрировать исключительное внимание.
Юхани собирался сбросить звонок и смущенно попросить прощения у своего клиента, но, послушавшись внутреннего голоса, все же ответил. Впоследствии он счел эту ситуацию роковым доказательством существования отцовского инстинкта.
Звонили из полиции, просили прийти домой как можно скорее; его супругу Ирмели уже оповестили.
На этот раз Эско взял Анну с собой – наверное, Вирккунен смотрел из окна. По дороге они молчали. Анна подумала с горечью, что, наверное, к такому стилю работы со временем можно привыкнуть: либо мрачно молчать, либо, если уж общаться, то выкобениваться.
Ее первое впечатление о новой работе начало осыпаться, словно сухая кожа больного псориазом. Не совершила ли она самую большую ошибку в ее жизни?
Красный кирпичный дом Юхани и Ирмели Раутио находился в самом центре Салойнена, в старом коттеджном районе с большими участками и домами им под стать – один другого ухоженнее. Высокие деревья, густые живые изгороди и пышная растительность делали район симпатичным. Почти в каждом дворе виднелись ягодные кусты и грядки, конец лета сулил небывалый урожай. Анна подумала о виде с ее балкона, попыталась вспомнить, есть ли у соседей хоть какие-нибудь лютики. Нет. В свое время мама засаживала горшки цветами. Анна помнила ежевесеннюю суету на балконе: мамины руки по локоть в земле, тоненькие цветочные побеги в длинных ящиках, холодный бетонный пол балкона, скрученные коврики в сторонке, ожидающие окончания посадочных работ. И гордость в маминых глазах, когда она осматривала свой балкон. Ну да, красиво, особенно под конец лета, когда цветочное море прямо-таки переливалось через перила. Переехав в свою квартиру, Анна не посадила ни одного цветочка. Сейчас она заметила, что думает об этом с удивлением.
Юхани приехал домой одновременно с Анной и Эско. Они поздоровались за руку во дворе, представились друг другу и зашли. В доме прибрано, ощущение полного спокойствия. Анна подумала, что здесь ничто не кричит о богатстве, но его видно по сдержанному, со вкусом оформленному интерьеру – либо пригласили профессионального дизайнера, либо госпожа Раутио наделена редкостным талантом. Юхани проводил их в стильную гостиную, где каждый элемент был на своем месте.
– Желтый «Фиат Пунто» принадлежит вам? – Эско перешел сразу к делу.
– Да, – взволнованно ответил Юхани.
– Регистрационный номер AKR-643?
– Да-да.
– Знаете ли вы, где может находиться ваш автомобиль в данный момент?
– Что произошло? Его угнали?
– Ответьте на вопрос, а там посмотрим, касается ли вас это, – сказал Эско ровным голосом.
– Скажите, Рийкка попала в аварию? С ней все в порядке? Ответьте же, она в порядке? – закричал Юхани.
Анна и Эско переглянулись. В этот момент щелкнул замок входной двери, и, снимая на ходу велосипедный шлем, вошла раскрасневшаяся госпожа Раутио.
– Юхани, что происходит? Почему нас вызвали домой?
От волнения голос женщины казался напряженным.
– Давайте вы оба присядете, – произнес Эско участливо, но твердо.
«А он умеет вести себя по-деловому», – подумала Анна.
– Значит, так: этот самый автомобиль обнаружен рядом с беговой дорожкой неподалеку отсюда. У нас в связи с этим имеется несколько вопросов.
– Этой машиной пользуется наша дочь Рийкка. С прошлого года, ей исполнилось восемнадцать. Покупали ее для моей жены, это наша вторая машина. Но она ей не особенно пригодилась.
– Я предпочитаю передвигаться на велосипеде, – сказала Ирмели. – Не нужно специально ходить на фитнесс. Но где же Рийкка? Я, пожалуй, сейчас ей позвоню, – продолжила она, вставая с дивана.
– Значит, вашей дочери девятнадцать?
– Да.
– Она вчера заезжала домой?
– Нет, мы не видели ее уже несколько дней. Ирмели, не помнишь, когда она была здесь?
– На той неделе, заходила постирать белье, кажется, в среду. У Йере – это ее друг – стиральной машины нет. У них при доме есть прачечная, но Рийкка не очень любит ею пользоваться. – Ирмели неловко рассмеялась.
– Когда вы в последний раз созванивались?
– Она позвонила мне вчера днем. Просто так, поболтать о том о сем. Спросила только, можно ли ей взять с собой в Ювяскюля один наш старинный комод. Поступила учиться на психолога. Ей уже скоро переезжать.
– Ваша дочь делает пробежки? – спросила Анна и почувствовала, как напряглись ее плечи.
Ирмели и Юхани замолчали на секунду. Еще не произнесенное вслух вдруг вошло в их мысли.
– Да, – ответила Ирмели. – Рийкка начала бегать в июне, я купила ей кроссовки. Довольно дорогие, кстати, для студенческого бюджета. Она… Как бы сказать, ей кажется, что она полновата, тут нет ничего болезненного, в смысле анорексии или чего другого. Совершенно нормальное желание молодой женщины заботиться о своем теле, хорошо выглядеть.
Говоря это, Ирмели нервно заплетала бахрому брошенной на диван шали в косички, глядя то на Анну, то на Эско полными страха глазами. На ее лбу появилась морщина.
– Какой марки были купленные вами кроссовки? – спросила Анна.
Когда женщина назвала марку, Эско отвернулся к окну и сжал руку в кулак, да так сильно, что побелели костяшки. Анна попыталась проглотить ком в горле.
– А одежда для бега? В чем она бегает?
– Кажется, в разном. Одни штаны, помнится, адидасовские, синие в полоску, и ярко-зеленая куртка – совсем новая. К чему все эти вопросы? Говорите уже, что случилось! – взмолилась Ирмели, не в силах скрыть волнения.
Анна быстро взглянула на Эско. «Об этом, наверное, следовало договориться заранее, – подумала она. – Кто и что расскажет. Неужели теперь мне нужно рассказать все самое страшное? Что делать?»
И тогда Эско кашлянул.
– Поблизости от автомобиля, на беговой дорожке, обнаружено тело молодой женщины, – сипло произнес он.
6
Рауно Форсман ехал обратно в Салойнен в окружении родившегося заново летнего пейзажа. Его всегда умиляло то, как быстро город превращался в деревню, сколь тонка грань между этими двумя мирами. В детстве его родителей разница была куда разительней, и чтобы преодолеть ее, требовалась основательная подготовка. Тогда горожане считали себя людьми высшего сорта, а на селе им даже завидовали. С другой стороны, их считали туповатыми, потому что они не знали, что такое настоящий труд, и не умели ходить по лесу. Когда Рауно был маленьким, эта разница практически размылась, хотя кое-какие следы еще оставались. Нынче же всех сравнял интернет, и жить за городом стало модно, теперь это называется дауншифтингом. Народ работает в городе, имеет домик в деревне, ежедневно ездит на службу – это окончательно стерло грань между городскими и деревенскими. Со временем традиционные поля застроились клонированными таунхаусами, некоторым эстетствующим счастливчикам повезло больше: они сумели обзавестись настоящей идиллией в виде старой бревенчатой усадьбы.
Рауно объехал дома поблизости от места происшествия. Их было всего четыре: два располагались на улице Селькямяентие, в обоих жили одинокие старики – Ауне Тойвола, ее сегодня решили оставить в покое, и Юки Рааппана. Другие два – новехонькие коттеджи – были чуть дальше от беговой дорожки, к юго-востоку, в Ирьяланперя, где муниципалитет нарезал крохотные участки в надежде заполучить дауншифтеров, чтобы собирать больше налогов. Оказалось, что попасть сюда по той же дороге, что и к домам Ауне и Юки, не получается. Пришлось выехать обратно на трассу, проехать полкилометра на юг и свернуть с кольца в центре Салойнена направо. Отсюда можно было пройти по старой заросшей дороге к освещенной беговой дороже. Стрелок вполне мог этим воспользоваться.
Рауно решил начать с Юки. Маленький домик, старый и неухоженный, но под видавшей виды краской стен и старой битумной черепицей романтик с золотыми руками мог разглядеть милую его сердцу бабушкину избушку. Во дворе росли кусты смородины, согнувшиеся под ягодами. На другом краю участка, сразу за сауной и забором, начинался лес. Рауно постучал в кривенькую входную дверь, покрытую отвисшими ошметками краски. Не прошло и мгновения, как ее открыл резвый старикашка в клетчатой рубахе и коричневых штанах на подтяжках, уставившийся на него. Изнутри пахнуло картофельным погребом.
– Добрый день, – поздоровался Юки и пожал руку Рауно; ладонь у него была шершавая, как наждачная бумага. – Приятно, когда в гости приходит настоящий полицейский. Ко мне мало кто заходит, так что сварю-ка я кофейку.
На всякий случай Рауно решил не отказываться, хотя кухня явно требовала санобработки. На плите из-за нагара с трудом различались конфорки, да и кофейник не блистал чистотой. Повсюду валялась грязная посуда и застарелые объедки. Юки сполоснул две чашки холодной водой. Рауно сел за стол и решил выдержать это испытание, как подобает мужчине.