Я знаю, что в ту секунду, когда он почувствует порез, моя слюна оживит его, и еще один ручеек спермы выйдет наружу.
Я прикрыла рот рукой, и выражение его глаз, когда я облизывала губы, чтобы собрать жидкую смесь вокруг рта, говорило мне о том, что теперь он хорошо осведомлен о моих намерениях. На этот раз я показала ему источник его боли - нож, который я припрятала рядом с нами для этой цели. Приподняв член, я воткнула лезвие в его плоть и резанула круговыми движениями, пока он не остался у меня в руке, завершая работу.
Я поднесла член Генри к его бледному от шока лицу. Его лицо исказилось, когда я лизнула головку, и он издал звук, полный страха. Чистого ужаса. Даже потеря его члена была не так ужасна, как то, как я отсасываю ему сейчас, после того, как член был удален.
Он увидел ту сторону меня, которую мне удавалось скрывать, ту сторону, которую онсдерживалсвоейлюбовью. Теперь, когда с этим покончено, я позволила себе вырваться из клетки.
Мои губы издали чмокающий звук, когда я вынула его член изо рта.
- A теперь бедняжке Эшли уже слишком поздно стараться изо всех сил, чтобы доставить тебе удовольствие, - кровотечение вышло из-под контроля, но я не пыталась остановить его. - Не волнуйся, не похоже, что тебе придется долго жить без него.
- Какого хуя?!! Ты - сумасшедшая сука!!! - закричал он.
- О, милый, я бы не сталa кричать на женщину, которая буквально держит твой член в руке. Это не кажется мне разумным.
Я ударила его членом по расквашенному носу.
Он выглядел шокированным тем, что такое могло с ним случиться, и это разожгло во мне ярость. Я захотела разорвать его на части, этого мужчину, который обещал мне быть со мной вечно, порвал с этим из-за какой-то пизды, которая, как он сам сказал, не дотягивает до моего уровня. Этот человек, который обещал "пока смерть не разлучит нас". Я думалa, что это будет более естественная смерть, но он сам навлек на себя это, и теперь это одно из моих дел.
Я увидела, как его веки тяжелеют и медленно закрываются.
- Xочешь что-нибудь сказать, прежде чем мы начнем? - спросила я.
- Прежде чем мы начнем? Ты держишь мой член в своей руке! Разве мы еще не начали? По-моему, это уже конец.
- О, милый, не думаю, что смогу жить без твоего члена. Ты же знаешь, как сильно я его люблю.
Тогда он потерял самообладание.
- Ты собираешься убить меня?
- Ты покончил с собой, когда начал шашни с этой пиздой, когда засунул его... - я помахала его членом, - ...в нее. Tы покончил с собой.
Затем я отбросила член в сторону.
- Так, значит, тебе нечего сказать?
Я провела бритвой по его бедру. Кровь выступала толчками, собиралась вместе и стекала по обеим сторонам его ноги, образуя лужицу на простыне.
- Сука, - прошипел он сквозь стиснутые зубы. - Ты не можешь так поступить со мной, гребаная пизда.
Голос предал его и сорвался от страха.
- Думаю, могу. И твои оскорбления неуместны.
Я вонзила треугольный край лезвия в его кожу так глубоко, как только смогла, и провела им пару дюймов - из раны хлынула кровь. Я взобралась по его телу и несколько раз полоснула по рукам, я двигалась быстро, разрезая его плоть. Крест от запястий до подмышек.
Он мог лишь издавать рыдания, полные страха и ненависти ко мне.
Я влепила ему пощечину, пытаясь привести в чувство.
- Генри, заткнись, блядь!
Он не заткнулся, если что. Oн становился все громче и неистовее.
- Генри. Заткнись. Блядь.
Я попыталась перекричать его.
Когда он по-прежнему не обратил внимания на мои слова, я наклонилась к его ногам, подхватила отрезанный член и засунула глубоко в его широко открытый рот, в середине крика закрывая его рукой, чтобы удержать внутри.
Когда он был прикреплен, его длина составляла около восьми дюймов[1], но, вероятно, в процессе удаления он потерял дюйм и теперь обмяк, что давало простор для манипуляций; сам же Генри не обладал ни одним из моих навыков по открыванию горла и сосанию члена. Он стал задыхаться, и крики превратились в судорожные стоны. Его глаза наполнились слезами, но уже не от страха, а из-за рвотных позывов.
- Ты хочешь умереть вот так, Генри? Когда твой член будет бороться за место в твоем горле, или ты хочешь умереть достойно? Решать тебе.
Я села на корточки и стала ждать, когда он сделает свой выбор. Он успокоился, насколько это возможно для мужчины, которому засунули в глотку его собственный член, поэтому я убрала руку с его рта. Обрубок согнулся, сполз по щеке и шлепнулся на пол.
Его грудь вздымалась, пытаясь набрать побольше воздуха. Он быстро пришел в себя.
- Может, продолжим?
Я провела лезвием от его кадыка к развилке бедер, к его пупку. Кровь заполнила разрез, и я провела по нему пальцем, хотя он и был недостаточно глубоким, чтобы нанести что-то, кроме поверхностного повреждения. Но, похоже, он этого не осознавал, боль была невыносимой.
Я провела руками по его рукам, размазывая кровь по ним, затем размазала ее по своей груди, сжимая свои твердые соски. Я не была готова к тому, что это будет так эротично. Мою "киску" покалывало при виде того, как он связан и истекает кровью, с порезами, портящими его всегда идеальную кожу.
- Бля, Генри, ты выглядишь сейчас так сексуально. Я буду вспоминать этот образ еще долгие годы.
Я снова стала наносить удары по его груди, удары быстрые и глубокие, во многих местах зияли раны. Его крики вернулись, "ударяя" меня прямо между ног, но на этот раз я наслаждалась ими. Я прижалась к его животу, скользкому от крови, и стала свободно скользить; давление быстро нарастало.
- Если бы я знала, что это будет так горячо, я бы оставила твой член вставленным до конца.
Я сильнее прижалась к нему, тыча пальцами в свой клитор. Мое дыхание стало почти судорожным, когда я приближалась к финишу.
Приходя в себя после оргазма, я поняла, что его крики прекратились и что я давлю его горло, как он часто любил, когда я это делала. Я проверила его пульс, он все еще бился; неглубокий, но бился.
Я опустила взгляд на наши тела, мое - все еще покалывало после оргазма. Красная и скользкая от влаги, я была вся в крови мужчины, в которого была влюблена больше, чем в себя, и теперь я кончала на его окровавленном теле. Я выглядела красивой, более живой, чем когда-либо. Он – едва держался.
Я ударила его по лицу, чтобы привести в чувство, сначала слегка, но когда ничего не произошло, начала бить сильнее. Что-то взяло верх, я перестала пытаться, и ненависть переполнила меня.
Это лицо, которое смотрело на меня по утрам и занималось со мной любовью. Это лицо, которое каждую ночь целовало меня, говорило "спокойной ночи" и трахало до тех пор, пока я не засыпала от усталости. Лицо, которое я запомнила и полюбила, которое любило меня в ответ так сильно, что от меня никогда не было секретов. Пока не появился один. Она. Причина, по которой я теперь буду одинока, причина ненависти, когда я смотрю в его прекрасное лицо, причина, по которой я не могу удержаться, чтобы не наброситься на него сейчас. Она сделала это – и он позволил ей.
Это лицо разбито и сильно кровоточит, я быстро осознала, что держу в руке лезвие и что раздираю ему щеку и горло; артериальная струя довольно отчетливо предупредила меня о том, что это конец. Кровь быстро вытекала из его тела, словно гейзер, забрызгивая меня и стены. Я наблюдала, как она превращается в поток, который все еще быстро вытекал.
Я не скучала по нему, когда он ускользал, я не испытывала никаких угрызений совести. Он сам навлек это на себя, его смерть - на его совести.
Однако я скучала по тому мужчине, которым, как я думала, он был; по идее, что мы будем вместе всегда. Я цеплялась за те годы, которые были хорошими, за мысль о том, что он был моим в то время. Он все еще такой, на самом деле, эта его часть всегда будет моей.
Я слезла с его тела и отправилась на поиски того, что мне нужно, чтобы закончить работу, и вернулась с полной охапкой инструментов. Я опустилась на колени рядом с ним, наклонилась к его груди, чтобы сделать первый разрез – Y-образный разрез, выполняемый при вскрытии, который я виделa бесчисленное количество раз в криминальных сериалах, которые мы любили смотреть.
Его тело не охлаждалось, поэтому, как я предполагала, из раны, которую я сделала на его лопатке, сочилась кровь. Либо это, либо телевидение просто создает иллюзию, что все не так грязно. Лезвие легко разрезало тонкий слой жира на мышцах, который он носил на животе, и ему понадобилось еще около дюйма, чтобы проникнуть достаточно глубоко, чтобы обнажить внутренности.
Меня удивило, что там были кусочки разных оттенков розового и телесного, склизкие и влажные на вид. Я разрезала сухожилия, которые удерживали его плоть на ребрах, и, наконец, оттянула их назад, что позволило мне обнажить все.
Я вынула уже вывалившиеся внутренности и отложила их в сторону, пережав перед разрезанием, зная, что запах от того, что окажется внутри, будет намного хуже, чем тот, с которым я уже столкнулась. Из–за этого он выглядел почти пустым - внутренности действительно занимали там много места.
Протягивая руку к центру его грудной клетки, я взяла нож, которым пользовалась на кухне для обвалки мяса. Мне потребовалось несколько пилящих движений, прежде чем я смогла добиться прогресса, но как только добилась, я смогла разрезать кость. Я вынула из грудины треугольный кусок и отложила в сторону, обнажая то, что находилось под ним.
Его сердце; я сразу же достала его, перерезала легочные вены, толщиной с мой палец и отложила в сторону. Затем легкие, печень и селезенку, разрезая соединительную ткань, которая удерживала каждый орган на месте.
Опустошенная, я почувствовала себя немного виноватой, зная, что сделала его таким же опустошенным, какой он сделал меня.
Я срезала кожу у него на шее и натянула ее на его лицо, попутно срезая там, где нужно, чтобы удалить кожу и волосы с его головы. По сути, я снялa с него скальп спереди назад. Его череп выглядел совсем не так, как я думалa. Совсем не похож на него.