Колодец миров — страница 1 из 21

Генри Каттнер. Колодец миров. Сборник научной фантастики

Колодец миров

I

Через окно гостиницы Клиффорд Сойер видел, как светятся в тусклых сумерках полярного дня огни Фортуны — маленького шахтёрского городка на севере Канады. Огни были разные: белые вдоль дощатых уличных настилов, приглушённо-синие в окнах больницы и ярко-жёлтые в окнах бараков и контор. Сама шахта была отсюда не видна, хотя её присутствие явно ощущалось. Глухие, монотонные, почти неслышимые звуки «бам-бам-бам» не прекращались здесь ни днём, ни ночью вот уже семнадцать лет — с тех пор, как в 1953 г. шахта начала работать. Слишком многим была нужна урановая руда, в том числе и правительству, заинтересованному в своей доле. Спрятанные глубоко в промёрзшей земле под снежной шапкой мира сложные механизмы работали беспрерывно.

Сойер видел в оконном стекле отражение девушки за своей спиной. Он повернулся и поймал себя на мысли, что никогда не видел глаз такой формы и цвета, как у Клай Форд. Весь её облик был настолько необычным, что в памяти невольно всплывали строки из отчёта Королевской комиссии по атомной энергии, прочитанного им в Торонто, в котором сообщалось о весьма таинственном происхождении девушки, оказавшейся несколько месяцев назад наследницей половины здешних рудников.

У неё были прямые, гладкие волосы цвета жжёного сахара, тонкие брови и округлые доверчивые бездонно-синие глаза. Сойеру нравились её зубы, видневшиеся из-под немного короткой верхней губы так, что она напоминала ему бедняжку Лизу Болконскую из «Войны и мира». Скулы и разрез глаз Клай были восхитительны. Никогда ещё не доводилось ему встречать подобный тип лица, а повидал он немало.

Сойер улыбнулся. На его загорелом лице ярко выделялись белые зубы, а глаза и волосы были светлее кожи. В нем чувствовалась спокойная уверенность, которую излучает человек, сумевший достичь кое-каких успехов в жизни и убеждённый, что подобные удачи ещё ждут его.

— Я постараюсь сделать всё, что смогу, — сказал он, пытаясь разгадать звучавший в голосе девушки странный акцент. — Хотя оружия у меня нет. Наша группа полагается на вычислительные машины, а не на пистолеты. А теперь расскажите мне об этом деле подробнее. Моё начальство не послало бы меня сюда, если бы не было уверено, что я смогу решить эту задачу именно таким, на первый взгляд, менее эффективным способом, который в конечном счёте может оказаться не столь уж и плохим. Итак, вы сказали, привидения?

— Да, привидения, — ответила она всё с тем же странным акцентом. — Они уничтожают руду. На некоторых горизонтах стало просто невозможно работать. Рабочие, занятые обогащением руды в южной части шахты, говорят, что содержание урана катастрофически падает. — Она прищёлкнула пальцами и с волнением посмотрела на него.

— В шахте поселились привидения. Я не сошла с ума, господин Сойер, хотя уверена, что мой компаньон постарается вас в этом убедить. Он хочет закрыть шахту. Я думаю… — она сцепила пальцы и умоляюще посмотрела на Сойера. — Знаю, что всё это выглядит по меньшей мере странно, — сказала она, — но я чувствую, что кто-то покушается на мою жизнь.

— Можете доказать? — мягко поинтересовался Сойер.

— Да.

— Отлично. Что же касается закрытия шахты, то председатель комиссии по атомной энергии вряд ли на это пойдёт, так что можете не беспокоиться.

— У него не окажется другого выхода, если уран и дальше будет исчезать из руды, — прервала его девушка. — В конце концов правительство осуществляет лишь надзор за рудниками, а не управляет ими. Зато Олпер...

Она замолчала, глубоко вздохнула и прямо взглянула в лицо Сойера.

— Я боюсь его, — сказала она. — Он странный старик, думаю, не вполне нормальный. Он способен на непредсказуемые поступки. Олпер что-то нашёл в шахте. Скорее даже кого-то, — она резко остановилась и неловко засмеялась. — Всё это звучит довольно бессмысленно, но ведь киноплёнка отражает реальность. То, что на ней запечатлено, снималось в шахте и может считаться вещественным доказательством, не так ли? Поэтому я и послала за вами, господин Сойер. Мне бы хотелось положить этому конец, пока мы оба — я и Олпер — не сошли с ума. В шахте на восьмом горизонте находится какая-то женщина или что-то, похожее на женщину. Понимаю, как всё это звучит. Но я могу вам всё это продемонстрировать.

— Привидение? — удивился Сойер. Он с любопытством наблюдал за собеседницей и внимательно слушал или стремился сделать вид, что слушает. Было ещё рано делать какие-то выводы.

— Нет. Они похожи на… — Она остановилась, подумала, а затем сказала: —Пшеничные колосья. Они похожи на языки пламени.

— Языки пламени, — задумчиво повторил Сойер. — Понятно. — Он замолчал. Потом спросил:

— Что касается этой женщины, вы думаете, что Олпер встречается в шахте с кем-то из городка?

— Нет, нет. Я знаю всех женщин в Фортуне. К тому же это не обычная женщина. Сейчас вы поймёте, что я имею в виду. Олпер запретил мне спускаться на восьмой горизонт, и шахтёры там тоже не работают. Он один ходит туда и разговаривает с этой... тенью, а когда возвращается, бывает просто страшен. Я боюсь ходить одна. Когда я иду проверять камеры, установленные на восьмом горизонте, я беру с собой двух мужчин. Казалось бы, глупо бояться такого старика, как Олпер, который ходит, опираясь на палку, но...

— Вовсе не глупо, — возразил Сойер. — Вы абсолютно правы относительно Уильяма Олпера. Он очень опасный человек. У нас собран о нем большой материал. Раньше его и близко не подпускали к шахте, хотя он её владелец. К счастью, сейчас, кроме этого месторождения, имеется много других источников урановой руды, и поэтому мы можем позволить владельцам шахт вести себя так, как им хочется. До определённых пределов, разумеется. Олпер всё это время оставался в нашем списке потенциально опасных людей. Во-первых, он очень богат, во-вторых, — необычайно способный изобретатель и, в-третьих, — им владеет навязчивая идея омоложения.

— Я знаю, — кивнула девушка, — очень странный человек. Мне кажется, он за всю свою жизнь ни разу никому и ни в чем не проиграл. Он всегда уверен в своей правоте. Решил закрыть рудник и бесится потому, что я против. Его вторая идея-фикс — власть. Он так привык навязывать людям своё мнение, что считает его чуть ли не божьей волей.

— Стареет, — заметил Сойер, — потому и паникует. Большинство людей с возрастом привыкает идти на компромиссы, но Олпер не принадлежит к их числу.

— На самом деле он не так уж и стар, — сказала Клай Форд. — Просто он всю жизнь изнурял работой как себя, так и других. Теперь пришёл черёд за это платить, а ему не хочется. Думаю, он способен на всё, чтобы вернуть молодость. Сейчас ему кажется, что он нашёл способ это сделать. Та женщина, вернее та тень, с которой он встречается в руднике, играет на его слабости. Она способна уговорить его совершить всё, что угодно. Подозреваю, что она хочет избавиться от меня.

Сойер окинул девушку долгим взглядом.

— Эта женщина в руднике, — начал он, — навела меня на мысль о вас, мисс Форд. Мне кажется, она имеет к вам некоторое отношение. Незнакомка, взявшаяся невесть откуда, появляется в шахте. Я вас правильно понял?

— Боже мой, — упавшим голосом сказала Клай.

— Я пытался понять, откуда у вас такой акцент, — неумолимо продолжал Сойер. — Не потрудитесь ли сообщить мне, откуда вы родом?

Она резко вскочила, оставив на стуле сброшенную шубку. Дважды пройдя по комнате туда и обратно, она повернулась к нему.

— Вы сами всё отлично знаете, — укоряюще произнесла она. — Зачем же вы причиняете мне боль?

Сойер улыбнулся и покачал головой.

— Знаю, но не очень в это верю, — ответил он. — Естественно, что в Комиссии потребовали расследования, когда узнали о вашем появлении, но...

— Повторю, я сама не знаю, кто я, — вышла из себя девушка. — Не знаю, откуда взялась. Ну что я могу поделать, если у меня такой акцент? Я ведь не нарочно так говорю. Интересно, как бы вы себя почувствовали, очнувшись однажды утром глубоко под землёй в абсолютно незнакомом месте, не помня кто вы и как вы сюда попали?

Скрестив на груди руки, она пыталась унять дрожь.

— Это ужасно, — произнесла наконец она. — Но что я могу поделать?

— Если не вы выбирали, где вам появиться... — начал Сойер.

— Ну, конечно, не я.

—...Тогда дело другое, — невозмутимо продолжал Сойер. — Жаль, что в своё время мы проработали лишь эту версию. Не остановись мы только на ней, можно было бы поискать другое объяснение. Сейчас же мы не знаем ровным счётом ничего. Интересно, а вы сами как это объясняете?

Она задумалась.

— Я помню, как очнулась на мокром полу шахты. И ещё своё имя — Клай. Старый Сэм Форд нашёл меня, взял к себе, а затем, когда стало ясно, что я круглая сирота, удочерил меня. — Её голос потеплел. — Сэм был очень хороший и добрый человек, господин Сойер. И страшно одинокий. Знаете, ведь это именно он организовал здесь забастовку в 1953 году. Олпер помогал финансами, но почти никогда не появлялся в Фортуне, во всяком случае, до смерти Сэма.

— Мисс Форд, — перешёл в наступление Сойер, — а вы не связываете своё появление в шахте с появлением этой странной женщины? Вам не кажется, что вы её соотечественница? Ещё одна женщина, похожая на вас, которая...

— Ничуть не похожа, — тут же перебила его Клай. — Она из айзиров, а эти боги...

Сойер вытаращил на неё глаза, в то время как девушка прикрыла рот обеими руками, судорожно вдохнула и удивлённо воскликнула:

— Почему я произнесла это слово? Откуда я его знаю? Мне показалось, будто я на секунду что-то вспомнила. Это странное слово — айзир. Что оно означает? Это английское слово?

— Я никогда его не слышал. Постарайтесь сосредоточиться и вспомнить.

— Не могу, — Клай покачала головой. — Всё исчезло. Я выучила английский, когда попала сюда. Впрочем, вы это знаете. Учила его во сне, с магнитофона, находясь под гипнозом. Но я абсолютно уверена, что это слово... нет, нет, оно точно не английское. Это слово пришло из моего подсознания. Я..., впрочем, нет, всё это вздор. Давайте вернёмся к фактам. Несмотря ни на что, у меня есть кое-какие доказательства.

Она закатала рукав своей блузки, под которым оказалась маленькая плоская коробочка, приклеенная к руке клейкой лентой. С гримаской отлепила ленту от руки, и в её ладонь упала крошечная кассета с микроплёнкой.

— Вы даже представить себе не можете, каких трудов мне всё это стоило, — сказала она. — На восьмом горизонте я спрятала несколько кинокамер, прикрыв их специальными экранами от сильного радиоактивного излучения. Но даже экраны не помогают, когда появляются духи. Кажется, они сами являются источниками радиации. Плёнка почти всегда оказывается засвеченной. Хотя... подождите-ка!

Она направилась к шкафу, открыла его и достала небольшой кинопроектор.

— Переверните, пожалуйста, вон ту картину, — сказала она, кивая на противоположную стену. — Задняя сторона её сделана в виде экрана. Как видите, у меня всё готово. Я не выпускала эту плёнку из рук с тех пор, как извлекла её из кинокамеры. Я всё делала сама. Теперь у вас будет настоящее вещественное доказательство. К счастью, Олпер ничего об этом не знает. Я не хочу, чтобы он знал о нашем разговоре, во всяком случае, до тех пор, пока я не смогу представить достаточных доказательств своей правоты. — Она щёлкнула выключателем. Бледный луч пересёк комнату и осветил небольшой квадратик экрана. На экране возникли неясные очертания стен шахты, а жужжание проектора смешивалось с глухим уханьем огромных насосов, спрятанных глубоко в недрах Фортуны.

Как только на экране замерцали стены шахты, Клай неожиданно, с ноткой истеричности в голосе, воскликнула:

— Господин Сойер, вы до сих пор не спросили меня о привидениях.

— Действительно, не спросил, — согласился Сойер.

— Вы не спросили потому, что в них не верите. Но ведь они существуют. Они выходят прямо из стены. Поэтому их так редко видно. — Она говорила всё быстрее и быстрее, с растущим возбуждением. — То, что они показались именно здесь и люди их видели, — огромная удача, ведь в шахте много мест, где люди почти не бывают. Эти привидения похожи на бледные языки пламени...

Что-то, напоминающее бледный факел, действительно мелькнуло на экране. Девушка нервно рассмеялась.

— Это не привидение, — сказала она. — Просто блик света. Смотрите внимательнее. Сейчас начнётся.

Луч света от карманного фонарика скользил по скале, по острым мокрым выступам, оставленным бурильной машиной. Сквозь уханье насосов послышалось постукивание трости по камням и тяжёлые шаги. В поле зрения камеры попала сутулая, грузная, еле различимая фигура. Сойер даже присвистнул от изумления. Экран на стене вдруг перестал быть пятном света, а превратился в захватывающую реальность. Сойер услышал хорошо знакомый низкий голос Олпера, отчаянно кого-то зовущий.

— Нэсс, — кричал он, — Нэсс!

Стены вторили ему, и вскоре весь туннель заполнился звуками его голоса.

— Смотрите, — прошептала девушка. — Там слева, видите?

Это было похоже на бледное отражение на скале, хотя там не было источника света, да и отражать было нечего. Существо походило на женщину, неправдоподобно высокую и необычайно изящную, склонившуюся к едва различимому Олперу с неземной грациозностью и гибкостью. И тут послышалось журчанье воды или... нет, это засмеялась женщина. Смех её был серебристым и таким же холодным и нечеловеческим, как и она сама.

Раздался голос, но уже не Олпера. Голос напоминал звуки музыки. Женщина говорила на английском, но с каким-то странным акцентом. Неожиданно Сойер узнал этот акцент — так говорила Клай. Сойер покосился на неё, но она, затаив дыхание, смотрела на экран. Губы её слегка приоткрылись, обнажив красивые зубы.

Голос был неотчётлив. На него накладывались эхо и смех. Сама женщина была подобна тени. Она как бы мерцала, и голос её вибрировал в такт мерцанию.

Заговорил Олпер. Казалось, ему не хватает дыхания, и в его глухом голосе слышалась отчаянная мольба.

— Нэсс, — повторял он, — ты здесь?

И вновь послышался смех, чистый и журчащий, словно ручей.

— Нэсс, ты опоздала на три дня. Я выдохся. Сколько, по-твоему, я могу жить без энергии?

Сильный, приятный, мелодичный голос отвечал равнодушно:

— Меня это не интересует. Ты выполнил моё задание? Убил девчонку?

— Я не могу её убить, — раздражённо ответил Олпер. Луч карманного фонарика заплясал по скале. — Ты не в состоянии это понять. Если я это сделаю, у меня начнутся крупные неприятности, а кто тогда даст тебе руду? Если я её убью, у меня могут отобрать рудник. Послушай, у меня есть другое предложение. Я сейчас над ним работаю.

— Кого волнует смерть хома? — спросил мелодичный голос. — Она же — обычный хом, никчёмный, как и ты. Зачем я только трачу на вас время?

— Нэсс, у меня есть план. Дай мне неделю сроку и запас энергии, и я завладею всем рудником. Я закрою его, даю слово! Закрою навсегда, и ты будешь пользоваться им вечно. Только дай мне энергии, Нэсс. Я ведь почти...

— Хватит, — ответила тень. — Никакой энергии ты больше не получишь. Ты мне надоел, старик. А с девчонкой я покончу сама.

Олпер наклонился вперёд, заслонив объектив своей широкой, сутулой спиной. Трость его стучала о почву, а ноги разъезжались на скользских камнях. Отчаяние зазвучало в его голосе.

— Мне нужна энергия! — кричал он. Крик его подхватило многоголосое эхо и разнесло по коридорам шахты. Казалось, сами стены вопили: «Энергия! Энергия!», хвастаясь своим богатством. — Дай мне энергии, Нэсс!

— Не дам, — небрежно бросила тень. Пока не убьёшь девчонку.

— Ну как ты не понимаешь? — взревел взбешённый Олпер. — Если бы ты поднялась наверх, ты бы поняла, что это значит. Кто ты, Нэсс? Кто ты такая?

— Через три дня узнаешь, кто я такая, — ответила тень. — Богиня! Богиня расы... Ну тебя, старик. Убирайся отсюда. Отныне можешь делать, что хочешь. Энергии от меня ты больше не получишь до тех пор, пока не закроешь шахту и не убьёшь девчонку.

— Нет, — закричал Олпер. — Нэсс, дай мне энергию. Я не могу без неё жить. Нэсс!

Длинная тень грациозно склонилась над ним, лицо её скрывалось в полумраке.

— Прощай, старик, — промолвила она. — От меня ты больше ничего не получишь.

Олпер, спотыкаясь, дошёл до угла, где тень блеснула и пропала. Отчаянный крик Олпера отозвался в бесчисленных коридорах шахты. Луч фонарика скользил взад и вперёд, освещая угол стены, у которого мгновение назад стояла таинственная фигура.

Плёнка кончилась. Изображение исчезло, и на стене остался квадратик белого света.

Сойер очнулся. Эти несколько минут он как бы на самом деле провёл в глубине шахты, слыша, как течёт по стенам вода и ухают насосы. Иллюзия была настолько полной, что он чуть не вздрогнул, когда осознал, что сидит в номере гостиницы и девушка по имени Клай тревожно разглядывает его голубыми глазами.

— Ну что? — нетерпеливо спросила она. — Что вы на это скажете?

Сойер окинул её быстрым, внимательным взглядом, затем подошёл к окну. За стеклом шла обычная жизнь маленького городка. Достав сигарету, он закурил и выпустил дым прямо на стекло.

— Совсем не то, что вы предполагаете. Я вовсе не думаю, что какая-то таинственная личность, Бог знает откуда, пытается сторговаться с Олпером о его душе. Однако плёнка интересная. Председатель Комиссии будет страшно заинтересован. Даже если это подделка, а вас могли обмануть, мисс Форд, она всё равно многое проясняет.

— Не могли меня обмануть, — горячо возразила Клай. — Плёнка всё время находилась у меня в руках. Ну ладно, это не так важно. Лучше скажите, кто такая Нэсс? Как вы думаете?

— Мне кажется, кому-то очень хочется завладеть рудником, — ответил Сойер. — Это совершенно очевидно. Некоторые страны испытывают острую потребность в урановой руде. Лично мне всё это представляется весьма искусной игрой, в которой используют навязчивую идею старика. Пора заняться этим всерьёз. Вы поняли, что именно Олпер говорил об энергии?

Девушка покачала головой.

— Я ничего не поняла, — призналась она. — Словно на секунду приоткрылись ставни, дав увидеть то, что я навсегда забыла. Но Нэсс, — вздрогнула она. — Вот кто меня пугает.

— Это единственная незасвеченная плёнка, которая у вас есть? — спросил Сойер. — Я бы хотел забрать с собой в Торонто всё, что у вас имеется. Я чувствую, что вы в опасности. Так же, как и рудник. Необходимо побыстрее сделать что-то для вашей защиты. В нашем распоряжении масса возможностей, чтобы вам помочь.

— Одна из плёнок сейчас снимается, там, внизу, — сказала девушка. — Достать её?

— Неплохо бы, но восьмой горизонт — опасное место.

— Я никогда не хожу туда одна.

Клай повернулась, чтобы взять шубу. Сойер задумчиво помог ей её надеть.

— Пожалуй, я пойду с вами, — промолвил он. — Хотелось бы взглянуть на...

Дверь затрещала под градом сильных ударов. Одновременно послышался глухой голос: «Откройте!»

II

Сойер бесшумно приблизился к проектору. Несколькими ловкими движениями он снял катушку с плёнкой, положил её в коробку и сунул коробку в карман.

— Это Олпер, — испуганно сказала Клай. — Он не должен застать меня здесь! Он ничего не должен знать!

Сойер шёпотом приказал: «Успокойтесь!» — и вытащил ключи. — У меня есть один хитрый ключик. Не люблю, когда в комнате имеется только один выход. Вот эта дверь ведёт в спальню. В ней тоже есть дверь в коридор. Я выпущу вас, а вы меня подождите. Я не хочу, чтобы вы одна спускались в шахту. Вы меня поняли?

— Да, да, — закивала она, натягивая капюшон. — Пойдёмте быстрее.

Следующий удар по двери заставил задребезжать оконные стёкла.

— Сойер, — глухой низкий голос повелительно воззвал из коридора. — Вы здесь?

— Иду, — спокойно отозвался Сойер. А шёпотом добавил. — Ну, с Богом. И помните, что я сказал.

Он закрыл за ней дверь, улыбаясь тому, как торопливо пробежала она через соседнюю комнату к выходу. Затем неспешно вернулся в гостиную и распахнул дверь, сотрясаемую очередной серией сильных ударов.

— Входите, Олпер, — мягко и вежливо произнёс он, хотя лицо его стало выжидательно-напряжённым.

Человек на пороге заполонил собой весь дверной проём. Он слегка задержался на пороге, опираясь на трость и недобро посматривая из-под густых бровей.

— Вылитый тролль, — подумал Сойер.

Плотная, приземистая фигура старого великана постепенно гнулась под тяжестью лет, пока не стала такой согбенной, что он уже никак не мог обойтись без трости. Массивное лицо утонуло в морщинах и складках. Маленькие, холодные серые глаза бесстрастно взирали из-под тяжёлых век и широких, мохнатых бровей. Голос, похожий на приглушённый орган, произнёс:

— Вы меня не помните, господин Сойер?

Ответа он ждать не стал, а просто шагнул вперёд, и Сойер непроизвольно отступил. Человек был так огромен, что, казалось, даже воздух вокруг него заколебался. Маленькие глазки скользнули по стене, где висела перевёрнутая обратной стороной картина.

— Подвиньте мне стул, господин Сойер, — сказал Олпер, опираясь на трость. — Я с трудом двигаюсь. Я ведь старик, господин Сойер. Спасибо.

Он тяжело опустился на стул и прислонил трость к коленям.

— Вижу, что вы смотрели занимательный фильм, — сказал он, спокойно глядя на Сойера.

— Хм? — только и сказал Сойер.

— Я тоже его посмотрел бы, — без обиняков поведал Олпер. — Вы удивлены? Эта гостиница была построена в те далёкие времена, когда урановая руда была стратегическим и особо секретным сырьём. Сэм Форд и я подслушивали все важные совещания, происходившие в этой комнате. Но мне кажется, не было ничего важнее того, что происходит сейчас. — Он резко выдохнул и повелительно посмотрел на Сойера.

— Я пришёл сделать вам деловое предложение, господин Сойер. — Сойер тихо засмеялся.

— Я предполагал, что встречу подобное отношение, — сказал Олпер. — Разрешите мне всё же посвятить вас в некоторые подробности. Я собираюсь...

Он говорил около минуты. В конце его речи Сойер снова рассмеялся и выжидательно замолчал.

Олпер тяжело вздохнул.

— Молодые люди часто совершают ошибки, сказал он. — Возможно, в молодости можно себе позволить немного идеализма. Но в старости всё выглядит иначе.

Казалось, он думает о чем-то своём. Затем он покачал своей крупной головой.

— Не хочет, видите ли, — бормотал он. — Посмотрим...

Он полез в карман своего мятого пальто и вытащил что-то, держа на огромной, дрожащей ладони.

— Возьмите, — сказал он. — Изучите и скажите, что вы об этом думаете?

Сойер осторожно взял указательным и большим пальцами крошечный металлический гранёный диск размером с таблетку аспирина. С одной стороны диск был слегка вогнут. Он вопросительно взглянул на Олпера.

— Моё собственное изобретение, — самодовольно произнёс Олпер. — Это приёмопередатчик. Принимает и передаёт звуки. Но звуки особого рода. Я не знаю, насколько хорошо вы знакомы с теорией систем связи. Один из самых важных моментов в устройствах подобного рода — интенсивность собственных шумов системы приёма. Например, в голове человека происходят постоянные движения, слышатся шумы, так как тело человека можно считать системой связи. В голове отдаётся стук сердца. Шум от течения крови по сосудам и шум дыхания поступают в определённые участки мозга и им контролируются. Обычно мы эти звуки не слышим. Но их можно усилить.

Олпер откинулся на стуле и улыбнулся. Улыбка его была недоброй. «Вероятно, старческая зависть к молодости», — подумал Сойер.

— Этот прибор, который вы держите в руках, такого рода усилитель, — сказал Олпер.

Прибор слегка завибрировал, на мгновение затих и завибрировал снова. Сойер взглянул на Олпера, который засунул руку в карман.

— Это вы заставляете его вибрировать? — спросил Сойер.

Олпер кивнул.

— А зачем вы всё это мне демонстрируете? — вежливо поинтересовался Сойер.

— Честно... — Тут Олпер прыснул от смеха. — Ну что ж, я, пожалуй, скажу вам. Он предназначался специально для головы Клай Форд. Мне очень неприятно сознавать, что вы оказались свидетелем унизительной роли, которую мне пришлось играть в этом фильме. Вы видели, как я просил то, что мне жизненно необходимо. Вы были свидетелем, как мне было отказано. Вы также не можете не помнить о моём заявлении, что у меня есть способ воздействовать на Клай. И это не простое бахвальство, г-н Сойер. Способ этот перед вами — в этом передатчике.

Сойер с удивлением посмотрел на него.

— Вам я доверяю, — сардонически усмехнулся Олпер. — Даже больше, чем вы думаете. Единственное, чем я бы не стал рисковать, это моей сделкой с… с тем человеком, с которым я говорил в шахте.

— Ей что, удалось убедить вас, — спросил Сойер, — что она владеет секретом вечной молодости?

— Дурак, — зло выпалил Олпер. — Что вы смыслите в молодости? Думаете, меня так легко обмануть? Знаете, откуда берётся энергия, которую бездумно растрачивают молодые ослы? От Солнца. Путём фотосинтеза она превращается в то, что вы используете потом в качестве топлива для поддержания своей жизнедеятельности. Какая-то часть энергии поступает к нам от Солнца непосредственно. А электрическая энергия может передаваться от человека к человеку. Позже вы убедитесь в правоте моих слов.

Многие люди не в состоянии понять простых вещей. Мефистофелю не нужна была душа Фауста. Я уверен в этом. Это Фаусту пришлось доказывать Мефистофелю, что его душа чего-нибудь стоит. И мне пришлось убеждать Нэсс, что я могу быть ей полезен. Я знаю, чего она требует в обмен на энергию, без которой я не могу жить. От меня зависит жизнь Клай — смогу ли я сделать так, чтобы она не мешала Нэсс и той не пришлось бы её уничтожить. Я не хочу, чтобы Клай убили. Следствие может оказаться для меня весьма опасным.

Итак, я сделал этот прибор. Сделал сам, без чьей-либо помощи и предназначил для Клай. Но теперь, мне кажется, кое-кто может помешать мне гораздо больше девчонки. Я так и знал, что мой визит сюда ничем хорошим не кончится.

Он засмеялся.

— Ну что же, начнём, — сказал он.

Олпер был не только тучным, но старым и слабым. И то, что произошло в следующую минуту, буквально ошеломило Сойера. Олпер встал, выпрямился и с силой отбросил трость, так что она со стуком упала рядом с ним. Старый тролль был по-прежнему грузен, но и следа не осталось от его согбенности и немощности. Какая-то неведомая сила струилась по нему, словно электрический ток. Это не было ни молодостью, ни физической мощью. То, что внезапно в нём возникло, было чем-то мистическим, ещё менее объяснимым, чем внезапный прилив физических сил.

Сойер услышал стук упавшей на пол трости, ещё не поняв до конца, что же произошло. Он был молод и подвижен, но ему было далеко до фантастической прыти старика. Бросок Олпера через разделявшее их пространство больше походил на разряд молнии, а не на движение тела под влиянием силы мускулов, которые, казалось, не имели к этому никакого отношения. Грузным телом Олпера управлял какой-то особый вид энергии.

Палка снова стукнула о пол, и в то же мгновение огромная туша обрушилась на грудь Сойера, оттолкнув его на два метра назад и припечатав к стенке. Громадная лапища стиснула его горло так, что он почти задохнулся.

Комната поплыла у него перед глазами. Подсознательно он почувствовал какое-то необычное давление на макушке. Потом всё прекратилось.

Как только давление в голове отпустило его, он приготовился дать отпор Олперу. Когда Сойер услышал первый стук трости о пол, он внутренне собрался, готовя свои мышцы к бою. Но нападение Олпера произошло так внезапно, что реакция молодого тренированного человека запоздала. Удар Сойера пришёлся в ту секунду, когда силы покинули Олпера. Прилив сил у него был мгновенным и тут же закончился.

Олпер рухнул как подкошенный ещё до того, как удар Сойера его настиг. Он свалился на ковёр, и пол вздрогнул от тяжести упавшего тела. Оперевшись на локоть, Олпер шумно дышал, смотря на Сойера из-под тяжёлых, полуприкрытых век с плохо скрываемым торжеством на багровом лице.

— Подай мою трость, — сказал он. Сойер одной рукой растирал горло, а другой ощупывал макушку. Он не обратил на слова никакого внимания. После того, как он справился с Оллером, он решил посмотреть, что происходит у него с головой. Какое-то странное, лёгкое покалывание в макушке…

— Подай мою трость, — повторил Олпер. — Сойер! Ты должен вскакивать, когда я приказываю. Ну ничего, ещё научишься. А сейчас я тебя немножко проучу.

Как только он произнёс эти слова, в голове Сойера словно ударил гром. Разряд проник сквозь черепную коробку прямо в мозг. Сквозь пелену пляшущих перед его глазами искр он видел, что Олпер, наблюдая за ним, зловеще усмехается. Сойер схватился обеими руками за голову, чтобы не дать ей расколоться надвое. Пока громовые раскаты сотрясали его мозг, ему не оставалось ничего другого, как стоять не двигаясь, с трудом превозмогая боль и прижав руки к вискам.

Наконец пытка кончилась. Тогда Сойер повернулся к своему мучителю, и по мере того, как из его головы уходила боль, в ней нарастала жгучая ненависть.

— Полегче, — глухо проговорил Олпер. — Полегче. Тебе что, мало? А теперь подай-ка мне трость.

Сойер глубоко и судорожно выдохнул.

— Нет, — отказался он.

Олпер вздохнул.

— Ты мне нужен, — сказал он. — Я могу избавиться от тебя в одно мгновение. Мне ничего не стоит встряхнуть твои мозги так, что они превратятся в желе, и тогда ты уже не будешь сопротивляться. Но если я сделаю это, ты станешь абсолютно бесполезен мне. Почему бы нам не поработать вместе? Или ты предпочитаешь смерть?

— Я предпочитаю убить тебя, — сказал Сойер, всё ещё обхватив руками голову и упрямо не подымая глаз. — И убью, как только смогу.

— Должен тебя огорчить, это тебе вряд ли удастся, — сказал Олпер. — Хочешь, чтобы я ещё раз это доказал? Тогда ты наверняка поймёшь, что не успеешь ко мне прикоснуться, как в голове грянет гром. Ты глупо себя ведёшь, Сойер. Мне нужно поговорить с тобой, но я не могу это делать, лёжа на полу, и не могу подняться без твоей помощи. Мне нужна трость. Итак, Сойер, я считаю до трёх. На счёт «три» ты знаешь, что произойдёт. Пора бы кое-что усвоить, друг мой.

Сойер сжал зубы.

— Нет, — сказал он и приготовился к неминуемой расплате. Сейчас он поступал неразумно. Только что его мозг подвергся ужасной пытке, но несмотря ни на что им овладело необъяснимое упрямство фанатика — не подчиниться, даже ценой собственной жизни. Он чувствовал, что стоит ему хоть раз выказать слабость, и он навеки станет рабом Олпера. Но сейчас никакая боль, никакие силы на свете не могли бы заставить его пойти на подобное унижение.

— Нет, — повторил он и приготовился к тому, что должно было за этим последовать.

— Раз, — неумолимо произнёс Олпер.

— Нет.

— Два… — сказал Олпер.

Лицо Сойера непроизвольно приняло злобное выражение, и, не отдавая себе отчёта, он потянулся руками к толстой шее Олпера.

В голове грянул гром, и перед глазами заплясали молнии. Последнее, что он увидел, был стремительно несущийся навстречу пол.

Когда он очнулся, Олпер находился в двух метрах от него и с огромным трудом, тяжело дыша, пытался дотянуться до своей трости. Он смотрел на Сойера ясным, спокойным взглядом из-под тяжёлых век.

— Всё отлично, — сказал Олпер. — Ты молодец. А трость я возьму сам. Вставай. Я не причинил тебе особого вреда… пока. Поднимайся и возьми стул, друг мой. Нам нужно кое-что обсудить. И первое, что предстоит сделать, — уничтожить вещественное доказательство. — Он оглядел комнату. — Эта металлическая корзинка для мусора вполне подойдёт для того, чтобы сжечь в ней плёнку. Итак, давай её мне.

Сойер мучительно произнёс:

— Подойди и возьми, ты…

Олпер улыбнулся.

Несколько струек дыма поднялись из корзины и тут же растаяли. Сойер откинулся на спинку стула и смотрел на старика. Теперь, когда гром в голове отгремел, он не испытывал никаких неприятных ощущений. Казалось, он чувствовал себя, как прежде. Но становилось страшно от одной мысли, что Олпер только что сделал с ним и может сделать, когда захочет. Что там говорит Олпер?

— Во-первых, тебе следует хорошо понять, что именно с тобой произошло. Уяснив это, ты поймёшь, что теперь единственный возможный для тебя путь — точно исполнять то, что я скажу, иначе — смерть. А мне бы хотелось подольше с тобой не расставаться — человек ты, в сущности, неплохой. Даже лучше, чем я предполагал. Я уважаю тебя и восхищаюсь тобой. Но, не задумываясь, убью, если понадобится. Надеюсь, понятно?

— Нет, — сказал Сойер, поднимая руку и ощупывая голову. — Неужели ты думаешь, что тебе всё это сойдёт с рук?

— Уверен, — ответил Олпер. — Попробуй, сними передатчик. Не сможешь, а если сделаешь — тут же умрёшь. В нём есть танталовые зонды, которые соединены прямо с твоим мозгом через родничок — эдакое отверстие в своде черепа, которое с возрастом закрывается. К счастью, ты ещё достаточно молод и отверстие не совсем заросло. К счастью для меня, разумеется.

Сойер опустил руку. Ему всё ещё казалось, что если бы он мог убить Олпера, пытка прекратилась. Но всё же наилучший способ — выудить как можно больше информации, а Олпер оказался весьма разговорчивым.

— Быть может, я сам и не смогу снять эту штуковину, — сказал Сойер, — но ведь кто-нибудь сможет мне помочь.

— Возможно, — ответил Олпер. — Существует контактное давление, которое со временем образует достаточно прочную связь между костями черепа. Но сейчас у тебя эта связь осуществляется через танталовые зонды, соединённые непосредственно с нервами. Довольно забавное устройство, не так ли?

— Бесподобное, — угрюмо и зло похвалил Сойер. — Кого обворовать изволили?

Олпер хохотнул.

— Я ведь отличный техник, — похвастался он. — Хотя признаю, что первоначальная идея принадлежала не мне. Но я сделал ряд существенных улучшений, до которых сам изобретатель не додумался. Миниатюрное электрострикционное устройство, преобразующее механическое сжатие или растяжение в электрические сигналы, а электрические сигналы в звуковые колебания. Тут-то и раскрылись неисчерпаемые возможности прибора. А дальше надо было только использовать аналогию света и звука. Звук, как и свет, может отражаться и многократно усиливаться… Да, да, молодой человек, — соединённый через твой родничок с черепными нервами, этот приёмник улавливает те звуки, которые ты почти не слышишь, усиливает их и передаёт в височные доли мозга, туда, где находятся слуховые зоны. Другие участки мозга также задействованы, так как колебания проходят через моторные и иные зоны коры. Вот таким образом в голове у тебя слышны звуки, напоминающие трубы Иерихона.

Он засмеялся.

— Знаешь ли ты, что можно сделать мощным ультразвуком? Разбить вдребезги стёкла. Зажечь пожар и сотрясать человеческий мозг, господин Сойер. Я уже не говорю о том, что будет, если присовокупить сюда же альфа- и каппа-ритмы мозга, которые приёмник может принять и усилить.

Прелесть этого устройства состоит в том, что от него невозможно отделаться. Это внутри тебя, неотъемлемая часть твоей плоти, дыхания, мыслей. Если его действие прекратится, ты умрёшь. Но никто другой не может услышать эти звуки. Они субъективны, как сумасшествие. А то, что теперь в тебе, — это особая его разновидность. Вот почему мне кажется, что ты мне, в конце концов, подчинишься. — Он смотрел на Сойера не без симпатии, улыбаясь, видя, как руки молодого человека непроизвольно сжимались в кулаки.

— И ещё одно, — продолжал он. — Не сомневаюсь, что тебе захочется меня убить. Не советую это делать. Это тебе всё равно не поможет. Видишь ли, биополе твоего тела является своеобразным глушителем волн, исходящих от приёмника, силу которых я могу менять с помощью регулятора громкости на пульте управления, — Сказав это, он наполовину вытащил из кармана маленькую плоскую металлическую коробочку и тут же засунул её обратно. — Если ты попытаешься снять приёмник, то чем дальше он будет находиться от тебя, тем меньше будет эффект глушения и тем скорее это убьёт тебя. Моё тело является ещё одним дополнительным глушителем, и только наличие двух биополей наших тел гарантирует, что акустический уровень приёмника окажется безопасным для твоей жизни. Итак, стоит тебе похитить у меня регулирующее устройство или же мне умереть, как ты умрёшь тоже. Так что жариться в аду нам предстоит на одной сковородке. Тут уж сам чёрт не разберёт, кто прав, а кто виноват.

Сказав это, он ухмыльнулся, по-волчьи оскалив зубы.

— Это многоцелевое устройство. Оно может выполнять также роль микрофона — а приёмник у меня вот тут. — Он похлопал себя по карману. — Причём микрофон не регистрирует внутренние шумы, те самые, которые тебе так неприятны. Я это проверил. Но он будет фиксировать и передавать мне всё, что ты говоришь. Поэтому, когда ты отправишься в шахту с Клай Форд и заберёшь оттуда вторую плёнку, я смогу проследить за всем, что там произойдёт. Правда, вряд ли вам удастся что-либо обнаружить. Клай тогда просто посчастливилось.

И он кивнул на корзинку для мусора, в которой лежала горстка пепла.

— Из этого следует, — категорично заключил он, — что обо всех уликах, найденных вами в дальнейшем, мне тут же станет известно. А пока доложи по радио в штаб Комиссии, что вся эта история — всего лишь ложная тревога. Что касается Клай, то самое лучшее для неё — убраться подальше из Фортуны. Если мы сможем доказать, что у неё были галлюцинации — мания преследования, например, то годик нахождения в каком-нибудь частном санатории — наилучший способ избежать риска столкновения с Нэсс, которая просто убьёт её. И она непременно это сделает, если Клай будет продолжать играть с огнём. Причём сделает это Нэсс, даже не поморщившись. Ей абсолютно чужды любые людские чувства — она выше их.

— Кто она? — спросил Сойер.

Олпер замолчал, нахмурился и медленно покачал головой, как будто бы это и для него было загадкой.

— Хватит вопросов, — сказал он. — Действие и только действие. Теперь у меня в руках есть хлыст, и я надеюсь употребить его в деле. Если тебе удастся от меня удрать, ты, может быть, и найдёшь способ снять приёмник с головы. В конце концов, если до чего-то додумался один, не вижу причин, почему бы до этого не додуматься другому. Но предупреждаю тебя, Сойер. Если ты отойдёшь от меня без разрешения, я тебя убью. Тебе не удастся исчезнуть из поля моего зрения с встроенным в твой мозг микрофоном. Ну хватит. Моя энергия на исходе. Я потратил её сегодня слишком много, а мне нужно её ещё больше. Это означает, что я закрою рудник, как Нэсс того желает. Я должен первым выполнить все условия сделки. Поэтому…

Он оценивающе оглядел Сойера.

— Ты ещё молод, — сказал он. — И хочешь жить, не так ли? Поэтому я повторяю своё первоначальное предложение. Я знал, что ты ответишь отказом. Но моё предложение — сотрудничество со мной в обмен на жизнь — по-прежнему остаётся в силе. Что ты на это скажешь теперь?

— Ничего.

— Ничего?

— Меня послали сюда работать, — спокойно проговорил Сойер. — Возможно, я что-то сделал не так. Неудачи случались и раньше. Каждый человек может сделать ошибку.

— Отнюдь не каждый, — с неожиданным вызовом заявил Олпер.

Сойер пожал плечами.

— Хорошо, — согласился он. — Пусть будет по-вашему. Когда работа оказывается непосильной и я это признаю, нет ничего постыдного в том, чтобы передать её тому, кто с ней справится лучше. Сейчас Королевская комиссия по атомной энергии ждёт от меня результатов проверки — обычной работы, которая оказалась совсем необычной. Вероятно, я с ней не справился, и потому мой первейший долг — уведомить председателя.

— Интересно посмотреть, как тебе это удастся, — с неприятной усмешкой произнёс Олпер. — Если бы в тебе была хоть капля разума, ты бы мог спокойно вести двойную игру и получать двойное жалованье, причём мой гонорар окажется куда выше.

— Боюсь, что за работу в таком головном уборе придётся очень дорого заплатить, — невесело пошутил Сойер, коснувшись рукой темени.

— Я мог бы его снять, — предложил Олпер. Он ждал ответа Сойера, но ничего не дождавшись, разочарованно продолжал:

— При определённых обстоятельствах это оказалось бы надёжнее. Кто поверит твоим словам? Но вначале я должен быть убеждён, что ты со мной заодно.

Сойер задумчиво спросил.

— А как тебе удастся снять приёмник? Ты ведь сказал, что он впаян в мой череп?

— Пока нет — в течение какого-то времени. До этих пор я могу полностью отключить питание. Если я сделаю это, — и только в этом случае — ты сможешь снять приёмник с головы без риска умереть на месте. Да, я могу отключить питание. Весь секрет находится здесь, в пульте управления в моём кармане. Я потратил массу времени на создание этого выключателя, гораздо больше, чем на основное устройство. Поэтому не думай, что тебе удастся найти способ его отключения, даже если он попадёт тебе в руки. Гудини и тот не смог бы, а чтобы найти нужную комбинацию, придётся призвать на помощь сверхмощный компьютер. Я надеюсь, ты понял, что тебе не остаётся ничего другого, как подчиниться мне. Ничего не попишешь, мой мальчик, — злобно ухмыльнулся Олпер, — иначе смерть.

Они выжидающе смотрели друг на друга, когда за окном раздался душераздирающий вой, от которого зазвенели стёкла.

Оба бросились к окну. Сирена издала три пронзительных высоких звука и стихла. Безликий голос, усиленный мощным динамиком, тревожно вещал в темноту над Фортуной.

«Несчастный случай на восьмом горизонте, несчастный случай на восьмом горизонте», — неслось в холодной полярной ночи маленького шахтёрского городка.

Олпер обернулся к Соейеру и сердито сказал:

— Глупая дурочка. Она спустилась туда, несмотря на все мои предупреждения, и теперь Нэсс до неё добралась.

III

Словно в тумане Сойер следовал за приземистым, закутанным в меха Олпером через встревоженно гудящий посёлок к шахте. Вдалеке виднелась обдуваемая всеми ветрами гладкая ледяная поверхность Малого Невольничьего озера, отражающая ночные огни городка. Фортуна походила на крошечный медальон, прикреплённый к огромной выпуклости земного шара, как приёмник к черепу Сойера, и столь же чуждый замёрзшим скалам, сколь и малюсенький прибор голове.

Пробираясь к шахте, они спотыкались и скользили по обледенелым настилам. В Фортуне не было тротуаров. Деревянные ступеньки и настилы соединяли здания, которые были крепко вбиты в скальную породу, так как почвы здесь не было совсем. В Фортуне ничего не росло. К посёлку не вела ни одна дорога. Тишина стояла полная, какой и полагается быть на краю света. Если временами и раздавались неясные человеческие голоса, то все они тут же тонули в безбрежной, безмолвной пустыне.

Скользя по льду, вдыхая колючий, нестерпимо морозный воздух, Сойер спешил за сутулым Олпером. Из бараков, контор и похожих на лачуги частных домиков выползали любопытствующие. Олпер молча расталкивал их, не отвечая ни на чьи вопросы. Они миновали освещённую лавку, столовую, здание электростанции, из которого доносился рокот дизелей, дающих жизненно важную для Фортуны энергию, освещавшую её дома, приводящую в движение горношахтное оборудование, подающую воду из Малого Невольничьего озера и выкачивающую воду из шахтных стволов.

Пройдя мимо отнюдь не отличавшихся красотой общественных строений, необходимых двумстам людям для повседневных нужд, они подошли к устью ствола огромной шахты.

Олпер протискивался через возбуждённо гудящую толпу к самому входу. Из громкоговорителей, расположенных под крышами зданий, прекратило доноситься эхо сигналов тревоги, но на смену им вступили другие голоса, взволнованно предсказывающие несчастье.

— Привидения… — услышал Сойер разговор двух шахтёров. — Они возникают из стен на восьмом горизонте.

— Мисс Форд как раз там, — вдруг вырвалось у кого-то.

— Они схватили мисс Форд.

Олпер оттолкнул их. У него была сейчас единственная цель, а силы его заметно убывали. Идя за ним к шахтной клети, Сойер со злобным удовольствием подумал о том, что хоть на какое-то время их цели и желания совпадали: ни один из них не хотел смерти Клай Форд.

В глубине шахты всегда стоял невообразимый грохот. Шум работающих бурильных машин, вагонеток, автоматических погрузчиков не прекращался ни на минуту. Постоянно раздавалось эхо людских голосов. И вдруг весь этот шум неожиданно смолк. Не было слышно ни звука, за исключением доносившихся снизу криков, эхом отражавшихся от стен шахты. Клеть проходила мимо входов в забои, перед которыми толпились чумазые люди с горящими надо лбом лампочками. Отбойные молотки и кирки были прислонены к стенам, на которых по сверкающим жилам уранита можно было увидеть результаты труда. Это твёрдая, словно сталь, и тяжёлая, как свинец, порода была богата ураном. Правда, если привидения уже успели тут побывать, то урана в породе почти не осталось.

— Они роятся, словно пчёлы, на восьмом горизонте, — предупредил кто-то, пока они опускались ниже.

Олпер только хмыкнул в ответ. Когда они вошли в клеть, он взял Сойера за руку, а теперь просто висел на нём. Клеть остановилась, и Олпер пробормотал прерывающимся голосом:

— Не пытайся что-либо сделать. Предупреждаю тебя, Сойер. Придётся тебе со мной сотрудничать. Я и так слишком выложился. Моей энергии может…

— Ты просчитался, Олпер, — сказал Сойер. — Если с мисс Форд что-нибудь случилось, правительственная комиссия допросит тебя со всем пристрастием. Даже если ты задумаешь убить меня, это вряд ли тебя спасёт.

— Не твоего ума дело, — прохрипел Олпер. — Выполняй, что тебе сказано. Пошли.

Они вышли на восьмом горизонте, там, где стояла группа бледных, возбуждённых людей. Голоса отдавались глухим эхом, а воздух казался густым и тяжёлым и давил на барабанные перепонки. Сойер почувствовал резкий запах озона.

— Она пошла сюда, — сказал один из шахтёров, направляя на них свет фонарика своего шлема. Олпер снова всей своей тяжестью повис на Сойере.

— Поговорите с Джо, господин Олпер. Он был с ней.

— Что здесь произошло? — твёрдо спросил Сойер. Растерянные, испуганные лица шахтёров мелькали вокруг него, отсветы от фонариков на их шлемах метались по влажным стенам шахты. Один из шахтёров выступил вперёд.

— Мисс Форд велела мне и Эдди пойти с ней, — сказал он. — Она ждала здесь. Никого, кроме нас, не было. Мы больше не работаем на восьмом горизонте, потому что… ну, в общем, не работаем и всё. Мисс Форд послала Эдди за своей камерой.

Шёпот, раздавшийся сзади него, заставил всех обернуться. Туннель заворачивал за угол в трёх метрах от того места, где они стояли. Из-за поворота показался слабый свет, потом погас и вновь появился. Казалось, воздух вокруг звенел, как будто вдалеке звонили колокольчики, рассыпая звуки, давившие на барабанные перепонки. Запах озона усиливался.

— Продолжай, — прохрипел Олпер, придвигаясь ближе. — Продолжай, я слушаю. — Шахтёры расступились, давая ему дорогу. Сойер позволил ему тащить себя за руку. Он был настороже, живо реагируя на всё, что происходило вокруг.

— Эдди завернул за угол и пропал, — продолжал шахтёр. — Извините меня, господин Олпер, но дальше я не пойду. — Он встал, как вкопанный. — Сейчас я закончу. Осталось немного. Эдди начал кричать. Потом появились привидения — во всяком случае, мы увидели, как начали вспыхивать огни, а Эдди отчаянно кричал. Мисс Форд велела мне идти с ней. Она сказала, что нам непременно нужно забрать камеру. Мы… она опередила меня. В это время Эдди издал ещё один страшный крик и смолк. Мисс Форд завернула за угол, а я… я быстро побежал назад, чтобы включить сигнал тревоги, — голос шахтёра звучал виновато-дерзко.

— А мисс Форд кричала? — спросил Сойер.

— Нет, сэр. Ни разу.

Олпер опять буркнул что-то себе под нос и нетвёрдыми шагами двинулся вперёд, в темноту, туда, где за поворотом вспыхивали таинственные огни. Там было тихо. Подземелье поглотило Клай Форд и парня по имени Эдди, и только всполохи казались единственными живыми существами. Испуганные шахтёры проводили взглядами двух людей, скрывшихся за поворотом. Но никто даже не шевельнулся, чтобы последовать за ними.

— Сойер, — прохрипел Олпер, опершись на него всей тяжестью своего тела, пока они медленно продвигались вперёд. — Объясняю ещё раз. Не пытайся действовать самостоятельно. Я не остановлюсь ни перед чем. Ясно? Я держу руку на пульте управления приёмником. Одно неверное движение, и я убью тебя на месте. Я думаю, девчонка у Нэсс. Хорошо бы, чтобы она была жива, но…

Он не закончил фразу. Да это и не требовалось. Было и так ясно, что если бы встал вопрос о выборе, Нэсс с её таинственным источником энергии была бы вне конкуренции.

Они приблизились к первому повороту туннеля. Огоньки бежали впереди них между сверкающими стенами к следующему повороту. Олпер упрямо ковылял вперёд, опираясь на Сойера. От сильного запаха озона болела голова…

И тут они увидели привидения.

На мокром полу, около второго поворота, ничком лежал человек. По его телу прыгали, плясали, опускались и поднимались языки пламени. Сойеру почудилось, что пространство вокруг него стало шире. Запах озона раздражал ноздри. Ему казалось, что невидимый ветер беззвучно летит по туннелю и что перед ним разверзается бездна.

Взмахи крыльев над мёртвым телом напоминали языки пламени, соединённые в нижней точке наподобие буквы V, похожие на неспелый пшеничный колос, расходящийся наверху вилкой сияющих лучей. Воздух, казалось, кипел от их присутствия. Плоские, тонкие танцующие лучи с дрожащей по краям бахромкой света, они были прекрасны и ужасны одновременно. Они плясали, словно хищные птицы над мёртвым телом, ныряя, кружась, с вожделением бросаясь на него и вновь взмывая вверх. От их движений в туннеле стало ослепительно светло.

Олпер остановился. Сойер почувствовал, как по телу старика пробежала нервная дрожь. И вдруг неестественно высоким голосом он спросил:

— Нэсс? Нэсс, ты здесь?

Знакомый переливчатый смех раздался из темноты выше того места, где танцевали лучи света. Больше не было ни звука, но стоило Олперу услышать смех, как он, сделав глубокий вдох, решительно направился к тому месту, над которым плясали огни.

Сойер вежливо поинтересовался:

— Что это такое? Ты знаешь? Это они убили беднягу?

— Не знаю. Мне всё равно, — ответил Олпер. — Поторопись. Всё, что я знаю, это то, что Нэсс здесь и я смогу получить от неё энергию, молодость. Давай быстрей.

Сойер остановился.

— Может быть, это мой шанс, — подумал он. — Когда он получит новый запас энергии, может быть поздно, а сейчас пока я ему нужен…

Оборвав мысль, он приступил к решительным действиям. Резко отскочив от Олпера и освободившись от тяжести, он приготовился нанести правой рукой молниеносный боковой удар, который, в случае удачи, мог принести ему желанную свободу от тирании старика.

— Последний шанс, — сказал он себе. — Может быть, он и врал. А может и нет. Если удастся сбить его с ног и отобрать пульт управления приёмником, тогда…

В этот момент череп его раскололся надвое от дикой боли. Перед глазами запрыгали искры, но теперь уже не только от мерцающих огней. Тяжёлая рука Олпера сомкнулась на запястье Сойера до того, как в голове у него стало ясно.

— Давай. Быстрее. Не заставляй меня браться за розгу. У нас нет времени.

Оцепеневший, с заплетающимися ногами Сойер позволил тащить себя вперёд. Золотистые лучи, казалось, почувствовали их, когда они пробирались мимо, и слегка затрепетали, но потом снова успокоились, продолжая свою тризну над мёртвым телом.

Постепенно туннель стал расширяться. Появился свет. На этот раз в виде большого и бледного круга на стене, как отсвет далёкого маяка. Словно распятая в этом светящемся круге, прижавшись к скале, стояла Клай Форд.

Сойер смотрел на неё и не верил своим глазам. Свет выходил прямо из скалы за её спиной, чуть выше головы. Клай стояла неподвижно, голова была откинута назад, ладони упёрты в стену. И тут вдруг Сойер сообразил, что неподвижность её вызвана тем, что она была как бы парализована. Словно мошка, попавшая в круг света, она не могла из него выбраться. Лишь быстрое дыхание, сияние глаз и блеск белых зубов, показавшихся из-под верхней губы, когда она заговорила, свидетельствовали о том, что она жива. В голосе слышалось нечто безумное.

— Ты не можешь это сделать, — кричала она тени. — У тебя нет на это права. Ты не богиня!

Сойер автоматически повернул голову, следуя за её взглядом. Светящаяся тень в темноте зашевелилась. Нэсс была сверхестественно высокого роста, вся окутана полумраком, сквозь который лицо её посвечивало тускло, как через вуаль. Сколько он не пытался, он не мог разглядеть под вуалью черты её лица и фигуру. Зато голос был чистым, сильным и мелодичным и заключал столько благости, словно это был голос ангела, повествующий о грядущих райских кущах.

— Я стану богиней и очень скоро, — сказала Нэсс. — Но откуда ты меня знаешь, хом? Ты ведь на самом деле хом, а не землянка. Как ты здесь очутилась?

— Я не знаю. Не знаю, — голос Клай дрожал. — Но ты не богиня и не можешь ею стать, пока у тебя нет двуликой маски. Господи, только бы мне вспомнить.

Нэсс неожиданно заговорила на незнакомом языке, полном странных сдвоенных согласных. Слова словно хрустели у неё на губах. Клай издала звук, похожий на рыдание.

— Я не понимаю, что ты говоришь. Я ничего не помню. Кто ты? Почему…

Олпер сделал шаг вперёд, и она замолкла. Краем глаза уловив его движение, она попыталась повернуть голову и не смогла.

— Нэсс, — начал Олпер.

Клай скосила глаза.

— Кто это? Олпер, это вы?

— Спокойно, Клай, — ответил старик. — Если хочешь жить, лучше молчи.

— Разве жизнь хома чего-нибудь стоит? — насмешливо спросила Нэсс. — Даже в глазах другого хома? Но ты мне надоел, старик. Девчонка теперь моя.

— Умоляю, не делай этого, Нэсс, — в голосе Олпера послышалось отчаяние. — Если ты её убьёшь, у меня отберут шахту и у тебя не будет РУДЫ.

— Может быть, ваши мелкие хомьи проблемы для вас и важны, но для меня они не имеют никакого значения.

— Они же найдут её тело, — закричал Олпер, — и обвинят меня в убийстве. Нэсс, не делай этого, прошу тебя.

— Тело? — презрительно спросила Нэсс. — Но оно здесь не останется. Я должна допросить её перед тем, как она умрёт. Она хом. Если бы я только знала это раньше! Но откуда мне было знать? Все вы, людишки, поразительно похожи друг на друга. А она, к тому же, всё время говорила на твоём языке, пока я не собралась её убить. Это, правда, дало ей некоторую отсрочку, по крайней мере до того времени, пока я не узнаю, как она прошла через ворота. Я должна это знать. Правда, я не думаю… впрочем, это не имеет значения. Я знаю весьма надёжное местечко, где можно спокойно допросить этого хома. И уж тогда мне, возможно, вообще не придётся возвращаться в ваш скучный мир. Прощай, старый хом.

Тонкая, гибкая фигура устремилась вперёд. Внезапно из-под вуали обнажилась рука — длинная и изящная. Между указательным и большим пальцами блеснуло что-то ослепительно яркое. В руке у неё было нечто, похожее на небольшой золотой брусок длиной в ладонь. Она сжала его в руке, и из бруска выросли крылья, соединённые в форме буквы V, поразительно похожие на те привидения, что остались позади, в туннеле. От крыльев исходило золотое сияние такой яркости, что резало глаза. Держа брусок над головой, Нэсс подбиралась к Клай. По мере её приближения круг света, в котором находилась девушка, становился всё ярче.

Олпер почти прекратил дышать. Чем ярче сиял брусок в руке Нэсс, тем в больший экстаз он впадал. Собрав остатки сил, он оттолкнул Сойера и бросился на Нэсс, как заворожённый, не в состоянии оторваться от вожделенного объекта.

— Дай его мне, Нэсс, — глухо рыдал он, протягивая вперёд обе руки. — Нэсс, отдай его мне. Ну позволь коснуться его хоть один раз. Нэсс…

Сойер, видя, что старик вытащил руку из того страшного кармана, в котором находился пульт управления, бросился к нему, словно выпущенная из лука стрела. Он и сам не знал, чего хочет, но подсознательно чувствовал, что Нэсс — враг и если он сумеет завладеть золотым бруском, то получит ключ к чему-то необычайно важному.

Всё произошло в течение считанных секунд. Вытянутые руки Сойера сомкнулись вокруг высокой, окутанной вуалью фигуры за мгновение до того, как приблизился Олпер. Под вуалью ощущалось тонкое, изящное тело, твёрдое и сильное, как стальной канат. От неожиданности Сойер вцепился в неё ещё сильнее. Он хотел удержать её одной рукой, а другой выхватить брусок, но это оказалось невозможным. Несс издала пронзительный, звонкий, словно удар гонга крик, в котором странно сливалась музыка и бешеная ярость. Тело её начало раскачиваться и извиваться, словно змеиное. Задыхаясь, ничего не соображая, он всё ещё держал Нэсс, но понимал, что силы его на исходе.

Тут Олпер хрипло крикнул. Что-то сверкающее пронеслось перед лицом Сойера. Олпер тут же схватил это на лету, одновременно ударив Сойера. Сойер ослабил хватку, и Нэсс вырвалась из его рук.

Для Олпера настал момент наивысшего блаженства. Золотой брусок озарил его своим сиянием, и пока он стоял, держа его в руках, он начал преображаться на глазах. Казалось, годы слетали с него, как листки с календаря. Спина выпрямилась, обвисшие щёки подтянулись, глаза засияли фанатическим блеском, и он кружился на месте и приплясывал, как мальчик.

— Так вот что это такое! — кричал он. — Вот эта, энергия!

— Отдай мне его, — крикнула Нэсс, бросаясь к нему. — Ты даже не знаешь, что творишь. Нельзя брать так много энергии, хом. Смотри, ворота уже открываются. Сейчас же верни!

Олпер увернулся от неё, смеясь, словно пьяный.

Сойер видел, что происшедшие с. Олпером изменения нельзя было назвать омоложением.

Лицо его было по-прежнему старым, хотя приобрело необычайно твёрдые и мужественные черты. Тело оставалось огромным и толстым, но энергия, казалось, била из него ключом.

Тут налетела Нэсс и обеими руками схватилась за брусок. Олпер, пытаясь увернуться, полоснул сияющими V-образными лучами по стене. Послышались исступлённые звуки музыки, словно стена была гонгом, по которому ударили молотом, а сноп света, исходящий из стены, стал таким ярким, что на него было невозможно смотреть. В ярком свете угадывался лишь силуэт Клай.

— Закрой его, Олпер, — кричала в исступлении Нэсс. — Нас всех потащит внутрь. Олпер! Закрой Жар-птицу. Можешь оставить её себе, только закрой.

Воздух, казалось, звенел. Круг света превратился во вход в светящейся, ведущий куда-то вниз и сужающийся вдалеке ледяной туннель…

Поток воздуха подхватил их и понёс к этому входу. От яростных, отчаянных криков Нэсс дребезжали ледяные стены. В воздухе слышалось шуршание и свист огромного количества крыльев. V-образные лучи пламени из туннеля шахты проносились мимо, касались стен, вспыхивали и гасли.

Только теперь Олпер закрыл брусок. Но было уже поздно. Поток подхватил их. Они кружились и падали, а ледяные стены мелькали и мелькали у них перед глазами.

IV

В какой-то момент стало так холодно, что Сойеру почудилось, будто у него смёрзлись и стали позвякивать, словно льдышки, все внутренности. И тут же он ощутил, что стоит на твёрдой земле, в длинном, круглом, бледно-зелёном, словно ледяном, коридоре. Он был не один. Рядом была едва державшаяся на ногах Клай, а ещё в трёх шагах Олпер; одной рукой он опирался на похожую на лёд стену, а в другой крепко сжимал обретённую драгоценность.

Но самым удивительным была толпа каких-то фигур, быстро удалявшихся вниз по коридору. Все они были очень высоки, необычайно грациозны, и казалось, что двигаются они задом наперёд. Милые, но слепые лица мягко улыбались у них на затылках.

Сойер посмотрел на Клай. Её глаза были совершенно круглыми от удивления. Переведя взгляд на Олпера, он увидел такое же удивлённо-недоумённое выражение и на его лице. Сойер решил заговорить первым.

— Олпер, — окликнул он. — Ты меня слышишь?

По пустому коридору прокатилось эхо. Олпер дважды беззвучно открывал рот, но лишь на третий раз раздались звуки.

— Да, я тебя слышу. Где…

— Где мы? — угадав его вопрос, произнёс Сойер. Он печально улыбнулся, когда Олпер выпрямился и, оглядев себя, победно рассмеялся. С удивительной лёгкостью Олпер отошёл от стены.

— Что за этими стенами? Посёлок и шахта?

— Я не знаю, где мы, — ответил Олпер, — но я знаю, как мы сюда попали. Вот. — Он открыл ладонь, и золотой брусок, поймав отблески света, тускло засиял. Толстые пальцы Олпера нажали на брусок. Открылись плоские золотые V-образные крылья, по краям которых сверкала огненная бахрома. Олпер ухмыльнулся и стегнул крыльями по ледяной стене. Она тонко и мелодично зазвенела. Больше ничего не произошло.

Олпер растерянно пробормотал что-то, завёл руку за спину и снова полоснул по стене. Со стеной опять ничего не произошло, но воздух вокруг стал накаляться.

— Закрой его, Олпер, закрой немедленно!

Все обернулись. И тут впервые они увидели Нэсс без всяких вуалей.

Среди одинаковых фигур, удаляющихся вниз по коридору, она единственная казалась живой. Движения остальных напоминали движения людей, впавших в транс. Одна из фигур, метрах в десяти от них, обернулась и пристально разглядывала их. Приглядевшись внимательнее, люди разгадали секрет милых, смотрящих назад лиц.

Это были маски. Настоящие лица странных фигур были обращены вперёд. Словно двуликий Янус, взирали маски ничего не видящими глазами и улыбались. Только Нэсс, отчаянно изогнувшись, пыталась смотреть назад.

Лицо её было необычным, неземным и, казалось, таило в себе огромную жизненную силу. Оно было узким, заострённым у подбородка и расширяющимся к огромным сияющим глазам, которые, словно у змеи, были полуприкрыты тяжёлыми веками. Рот её походил на узкий малиновый серп с загнутыми кверху концами, напоминая полубезумные улыбки мраморных древних этрусков.

Тело её, как и тела тех, среди которых она находилась, было не более человеческим, чем искажённые фигуры людей на полотнах Эль-Греко, и подобно людям с картин испанского художника, удлинённые пропорции придавали необычайное изящество и красоту этим фигурам, в сравнении с которыми обычные люди казались приземистыми и неуклюжими.

У Нэсс так же, как и у других, на затылке была улыбающаяся маска. На голове, между лицом и маской, была надета стеклянная корона. В ушах висели серьги — маленькие шарики с дырочками, из которых струился свет. От малейшего движения серьги качались и по щекам метались лучики света.

Все фигуры были одеты в одеяния цвета бледно-зелёного льда, свободно разлетающиеся от широкого воротника, напоминающего стихарь. Казалось, Нэсс прилагала огромные усилия, чтобы обернуться.

— Закрой его, — снова закричала она. — Быстрей. Так вы никогда не попадёте назад.

Колебания воздуха усилились.

Сойер повторил: «Олпер, быстрее» — и попытался обернуться и отступить назад.

Не тут-то было.

Воздух решительно и безжалостно сопротивлялся их движению назад. Это не было давление чего-то твёрдого и тяжёлого, а скорее походило на поток мельчайших колючих частиц, исходящих от стены позади них.

— Я уже пыталась, — спокойно сказала Клай. — Но это невозможно. Я не могу даже просто стоять на одном месте. Смотри, мы начинаем двигаться.

Сойер попытался было бороться против нарастающего давления воздуха, но вскоре понял всю бесполезность своих попыток и сдался. Впереди них Нэсс тоже отчаянно боролась. Её неземное лицо выражало ярость и беспокойство. Поток подхватил её и ей подобных, словно сильный ветер, и понёс вперёд.

Расстояние между ними начало быстро увеличиваться. Тогда Нэсс вытянула руку в повелительном жесте и потребовала:

— Олпер! Иди ко мне. У тебя есть Жар-птица и поэтому ты можешь двигаться. Отдай её мне.

Олпер возбуждённо засмеялся. Он резко нажал на брусок, и крылья тут же сложились. В воздухе всё стало тихо и свет исчез. Олпер поднял брусок вверх, как бы дразня Нэсс.

— Ты лишила меня единственного источника существования, — кричал он удаляющейся Нэсс. — Теперь он у меня в руках. Что я, дурак, чтобы отдавать его тебе?

— Он мне нужен, — отчаянно взывала Нэсс. — Ты не понимаешь, что ты творишь. Что значит твоя жалкая хомья жизнь в сравнении с моей? Я не посмею даже выйти без Жар-птицы.

В голосе начали появляться угрожающие нотки.

— Неужели ты думаешь, я пощажу тебя и не отберу её назад, когда мы подойдём к концу коридора? Торопись, хом, если тебе дорога жизнь.

По мере того, как она удалялась, голос её становился всё тише и лишь эхо отражалось от ледяных стен.

— Верни её мне! — крикнула она откуда-то издалека, маленькая, уменьшающаяся фигурка с яростно горящими глазами. — Верни её мне и я пощажу тебя. Но торопись, пока я…

Одна из быстро удаляющихся фигур свернула в сторону и резко встряхнула Нэсс за плечо. Нэсс повернула голову вперёд и издала дикий, пронзительный, полный ярости и отчаяния крик, который раскатился по всему коридору.

Многочисленные двойники Нэсс, казалось, не обращали никакого внимания на то, что происходило вокруг них. Невидимая сила, несущая их вперёд со всё увеличивающейся скоростью, закружила их в вихре и направила к шевелящейся завесе, закрывающей дальний конец коридора.

Бледные, прозрачные, ниспадающие складками занавеси переливались и играли. Словно полярное сияние, — подумал Сойер. — Те же складки, те же движения. Скользящие фигуры по одному и попарно исчезали между складками, переходя в какой-то иной, неведомый мир, который лежал за занавешенным выходом из коридора.

— Олпер, — сильный, мелодичный голос Нэсс, отражаясь от стен, звучал как орган. — Олпер, ты опоздал. Теперь слушай меня. Только очень внимательно. Те, кто находятся за занавесом, уже увидели меня и доложили богине.

Она захочет заманить меня в ловушку. Я постараюсь добраться до тебя, как только смогу. А пока спрячь Жар-птицу и никому её не показывай. Если хочешь остаться жив, делай, как я сказала. Ни в коем случае…

Голос её неожиданно смолк. Нэсс исчезла за колеблющимся занавесом, в последний раз взглянув на них огромными, полными решимости и злобы глазами.

Олпер инстинктивно сжал в руке Жар-птицу и вопросительно посмотрел на Клай.

— Я… я ничего не понимаю, — сказал он. — Мы как будто во сне. Где мы? Клай, мне кажется, она думала, что ты… ты на самом деле понимаешь, что происходит?

Клай крепче прижалась к плечу Сойера. Они оба медленно шли вперёд, подгоняемые мягким, но настойчивым потоком воздуха, Олпер сделал два-три быстрых шага и догнал их.

— Это не сон, — произнесла Клай, причём акцент её стал сейчас гораздо сильнее. — Сном было моё пребывание в Фортуне. А сейчас я, кажется, начинаю пробуждаться. Мой мир — в конце этого коридора. Хомадия. Там живёт мой народ. И там нами правят айзиры. Где…

Она неожиданно замолчала, словно ей не хватало дыхания. Пальцы её конвульсивно впились в руку Сойера, как бы в страшном испуге.

— О, нет, — закричала она. — Только не это. Я не могу туда вернуться.

Она изо всех сил старалась повернуть и пойти назад. Меховая шубка и сапоги сильно мешали ей. Тогда она скинула их и вновь отчаянно попыталась пойти против потока. Но попытки её не принесли успеха.

— Что с тобой? — спросил Сойер. — Что ты такое вспомнила, Клай? Что тебя так напугало?

— Н-нэсс, — заикаясь ответила Клай и с содроганием взглянула на приближающийся занавес, за которым исчезали закутанные в покрывала фигуры, чьи симпатичные лики-маски смотрели на людей невидящим взором. — Я помню айзиров. Когда мой дедушка служил в храме, Нэсс уже тогда была кандидатом в богини. Она следующая обладательница двуликой маски. Но меня так долго не было…

С этими словами она коснулась своей щеки, как будто удивляясь себе самой не меньше, чем своим воспоминаниям.

— Меня не было здесь целых два года, если, конечно, время на Земле движется так же, как наше. Но я не могу туда вернуться. Меня предназначили в жертву Жар-птице. Что же мне теперь делать?

Она бросила умоляющий взгляд на Сойера.

— Подожди, — сказал он. — Давай всё-таки разберёмся. Ты думаешь, что в конце коридора начинается другой мир, так? Твой мир?

— Думаю? — в отчаянии воскликнула она. — Я в этом уверена. Ты видел Нэсс. Ты видел других. Это — айзиры. Ты что, воображаешь, что ты всё ещё на Земле? Они что, похожи на людей? Зачем же ты спрашиваешь, когда и так всё ясно?

Сойер задумчиво посмотрел на неё. Затем перевёл взгляд на симпатичные, удаляющиеся лица-маски и длинные, изогнутые фигуры, скользящие над собственными отражениями на ледяном полу. С усилием повернув назад голову, он посмотрел на то место в стене, сквозь которое они очутились здесь. Он подумал, что, может быть, кто-нибудь просто огрел его чем-то тяжёлым по голове, пока он был в шахте, и он на самом деле лежит там, на влажном полу, и всё это ему просто снится.

— Сон это или не сон, но надо что-то делать, — сказал он. — Олпер, ты единственный, кто может передвигаться. Посмотрим, сможешь ли ты нам помочь.

Олпер с видимой неохотой взгромоздил перед ними своё тучное тело. Поток воздуха подхватил их, а заодно и Олпера с такой лёгкостью, словно он был пушинкой. Приблизившись, Олпер крепко ухватил Клай за запястье и упёрся ногами в пол. Но поток безжалостно увлёк их вперёд, и ноги Олпера скользили по гладкому ледяному полу.

Сойер вздохнул.

— Ну ладно. Хорошо, что попробовали. А что дальше? Скажи, Клай, что там за этим занавесом?

— Город, — нетерпеливо ответила она, всё ещё делая попытки за что-нибудь зацепиться. — Там Хомадия, моя родина. Мне ещё много придётся вспомнить. Я многое забыла. Но одно я знаю точно — Нэсс очень опасна.

— Расскажи, что ты знаешь о ней, — попросил Сойер. — Но быстрее. У нас мало времени.

— Она из рода айзиров, — бессмертных богов, которые управляют Хомадией. Они вечно молоды и неуязвимы. Даже богиня будет править вечно, если не произойдёт какая-нибудь беда, и тогда сами боги её обвинят.

— Богиня? — спросил Сойер.

— Она такая же, как Нэсс и другие айзиры, только наделённая громадной силой и властью, носящая двуликую маску и чёрное одеяние. Нэсс станет богиней через три дня, если только она не солгала. За то время, что меня здесь не было, дела в Хомадии, должно быть, ухудшились, иначе Нэсс не могла бы надеяться на смену власти.

— Какие-то неприятности, — подсказал Сойер. — А нас они тоже коснутся? Расскажи, что ты помнишь.

— Скорее всего это распри между самими богами, — неуверенно предположила Клай. — Откуда нам, хомам, знать? Но айзиры почему-то вдруг начали… исчезать, превращаясь в пар, и никто не знает причины. А потом появились безобразные, ужасные существа, которые пришли из нижнего мира, и никто, даже айзиры, не, могут с ними справиться. Для бедных же хомов всё это означало, что их чаще прежнего стали приносить в жертву. Как только мы доберёмся до конца коридора, они возьмут меня как избранную жертву и отдадут на съедение Жар-птицам на ближайшей же церемонии…

— Может быть, и не отдадут, — сказал Сойер. — Мы постараемся найти выход. Скажи, что такое Жар-птицы? То же, что и у Олпера?

Она с сомнением покачала головой.

— Ты видел Жар-птиц. Это привидения, духи, которые забирали уран из руды. Для меня это было открытием. Когда я жила в Хомадии, я и представления не имела о том, какие они. Я знала только, что из глубины Колодца миров, куда бросают человеческие жертвы, иногда доносятся звуки, словно от взмахов крыльями. Поэтому айзиры назвали это место колодцем Жар-птиц, и жертвы предназначены им на прокорм. Но живя в Хомадии, мы никогда не видели ни одного привидения, как там, в шахте. И конечно, в Хомадии никогда не слышали об уране.

Она остановилась.

— Как странно. Мне всё время приходят на ум сравнения — Земля и Хомадия.

— А что же тогда это? — спросил Олпер, подняв руку с бруском.

— Не знаю. Нэсс зовёт его Жар-птицей. Мне кажется это символ, талисман. Когда его открываешь, он становится похож на духов, правда? Мне кажется, он притягивает их к себе. Помните, как дрожал воздух и становилось очень светло, когда вы его открывали?

— Брусок открыл стену, через которую мы прошли сюда, — сказал Олпер. — Я сам это видел. Но, кажется, он может открывать её только в одну сторону.

— Что-то вроде ключа? — предположила Клай. — Ключ между мирами. Тогда понятно, почему Нэсс так его добивается. Я даже скажу больше. Если она собирается через три дня стать богиней, то теперешняя богиня приложит все силы к тому, чтобы её убить. Она не отдаст так просто двуликую маску. Нэсс нужна Жар-птица, чтобы справиться с богиней.

— В Жар-птице заключена колоссальная сила, — сказал Олпер глухим, хриплым голосом. — И она у меня в руках. Если Нэсс что-нибудь от меня захочет, ей придётся…

— Да вы просто круглый дурак, — устало сказала Клай. — Нэсс — айзир, полубог. Здесь, в моей стране, вы люди — такие же хомы, как и мы. Вы что, этого не понимаете?

Сойер усмехнулся.

Ты пытаешься померяться силами с самим дьяволом, Олпер, старый прохвост, — сказал он. — Но руки-то коротки. Слушай меня. Нам нужно держаться друг друга. И первое, что следует сделать — освободить меня от приёмника. Он может сослужить хорошую службу в случае с Нэсс, если на неё вообще что-либо действует. Как только ты выйдешь отсюда, тут же попадёшь в её лапы. Тогда-то ты вспомнишь мои слова.

— Нет, — сказал Олпер и его маленькие глазки подозрительно заблестели. — Пока я здесь, я свободен. В отличие от вас, я могу тут сидеть вечно. К тому же, на тебя у меня всегда найдётся управа. Так что поживём — увидим.

Сойер посмотрел на колеблющийся в конце коридора занавес, который находился теперь совсем близко. Мягкий, но настойчивый поток воздуха нёс их вперёд и вперёд.

— Словно поток электронов в электронно-лучевой трубке, — неожиданно подумал Сойер, видя, как ему навстречу качнулся занавес. — Если ты электрон, то не можешь двигаться против потока. Этот конец коридора — катод, и мы к нему стремимся.

Занавес на минуту накрыл им лица. Последним, мягким, но сильным толчком поток воздуха вынес их наружу. Мигая, стояли они наверху широкой, невысокой лестницы, выходящей на открытую площадь, а над их головой предгрозовой закат окрасил небо в красный свет. У Сойера подгибались колени. Было непривычно вновь ощутить себя на свободе.

— Вот она, — тихо прошептала рядом с ним Клай. Он услышал длинный, прерывистый вздох. — Хомадия. Я снова дома.

V

Мир, в который они попали, оказался довольно шумным. Ступеньки лестницы вели вниз на заполненную народом площадь, где среди толпы более низкорослых особей, именуемых хомами, величественно вышагивали высокие айзиры в ниспадающих складками полупрозрачных одеждах. Один из айзиров выбивал на необычном квадратном барабане очень ритмичную дробь, а собравшиеся вокруг другие боги покачивались в такт ритму, в то время как их маски на затылках были повёрнуты в сторону толпы.

Другая группа двуликих людей оживлённо спорила о правилах какой-то игры, но несмотря на явные разногласия, речь их звучала, словно звуки музыки. Один из вновь прибывших, стоявший несколькими ступеньками ниже Сойера, сначала бешено замотал головой, а затем, издав неожиданный звенящий крик, стал спускаться по лестнице в направлении группы игроков. Те шумно расступились и приняли его в свою компанию.

С дальнего конца площади донёсся ритмичный металлический перезвон, сопровождаемый высокими завываниями. Вся площадь тут же наполнилась шумом, двуликими фигурами, шорохом тяжёлых полупрозрачных одеяний, ритмом и музыкой. Небо переливалось яркими, холодными красками.

Среди высоких, змееподобных фигур, смиренно бродили люди, называемые хомами, на которых айзиры не обращали ни малейшего внимания. Наконец-то Сойер понял, каково происхождение Клай. Кругом было полно людей с такими же высокими скулами и тем же разрезом глаз, что так пленили его в Клай. Большинство людей было темноволосыми и довольно низкорослыми, по сравнению с высокими, горделивыми богами. Они были одеты в невзрачные серо-коричневые туники и рейтузы, а сверху фартуки или спецовки. На ходу они оглядывались и торопливо уступали дорогу проходящим айзирам.

По краям площади Сойер увидел сложные нагромождения зданий из кирпича и камня, улицы, петляющие между домами и теряющиеся вдали. Сгущались сумерки, в тусклых переулках между домами зажигались огни.

Над домами, словно паря в воздухе, высились башни из льда или стекла, формой напоминающие корону. Башни сверкали, словно алмазные, в холодном и жёстком свете, косо падавшем из облаков.

— Храм, — тихо проговорила Клай, — Видишь? Когда начинается церемония открытия колодца, свет, излучаемый Жар-птицами, освещает не только верхушки башен, но и полгорода впридачу.

Мимо них по ступенькам лестницы спускались на площадь айзиры. Прямо под ними, словно в глубоком раздумье, стояла Нэсс, то и дело оглядываясь назад. Её яркое недоброе лицо с улыбкой этрусской маски и огромными змеиными глазами было полно гнева и страха. Она смотрела мимо людей на занавес, из-за которого они только что появились. Обернувшись, Сойер увидел одутловатое лицо Олпера, выглядывающего из-за колышущихся складок. Столкнувшись с горящим взглядом Нэсс, он отпрянул назад. Нэсс что-то яростно прошипела на своём языке и, извернувшись, словно змея, перевела взгляд на площадь.

Холодная дрожащая рука Клай ткнулась в ладонь Сойера.

— Смотри, — испуганно прошептала она. — Богиня. — Тут Клай низко опустила голову и глубоко надвинула на лицо опушённый мехом капюшон. — Может быть, меня не узнают, — с надеждой прошептала она. — Постараюсь спрятаться. Ах, если бы только дедушка знал!

Сойер сжал её руку в тщетной попытке утешить и посмотрел на площадь, на которую вышла сдвоенная колонна айзиров, быстрым шагом продвигавшихся через толпу. Колонна была построена в форме буквы V, прокладывая себе дорогу остроконечной вершиной. Длинные одеяния разлетались от быстрого шага. Вершина колонны достигла подножия лестницы, и шеренга раздвинулась. Между ними появилась великая и ужасная богиня айзиров.

На какую-то долю секунды Сойеру показалось, что он сходит с ума от ощущения абсолютной нереальности происходящего. Нет, он всё ещё находится в Фортуне, а страны Хомадии вовсе не существует! Пока поток нёс их по ледяному коридору, он был убеждён, что в конце концов окажется на открытом заснеженном пространстве рядом с урановым рудником или в какой-нибудь пещере глубоко под землёй. Но всё окружающее вовсе не было похоже на пещеру. Небо над головой, и в небе солнце. Интересно, какое? То же, что и на Земле? Где же тогда была Хомадия? Где…

Внезапно богиня заговорила, голос был и сильным и мелодичным.

— Клай, — произнесла она. Девушка вздрогнула, вздохнула и сбросила капор.

Богиня казалась высокой, покачивающейся чёрной башней, увенчанной неподвижным, бледным, не выражающим никаких чувств лицом с двумя огромными зелёными, гранёными, словно изумруды, глазами, слишком яркими, чтобы в них можно было смотреть. Если бы не маска, которая свободно покачивалась над абсолютно чёрным одеянием, можно было подумать, что это просто декорация. Ослеплённый глаз зрителя напрасно пытался бы отдохнуть на одежде, в которую она была закутана. Ниспадающее прямыми складками одеяние было того абсолютно чёрного цвета, который невозможно даже вообразить. Казалось, что там, где она стояла, зияла бездонная дыра.

Лицо богини не было видно. Она была единственной, кто носил две маски: на лице и на затылке. В овальных отверстиях маски, через которые должны были смотреть глаза, находились две огромные, плоские линзы, которые собирали окружающий свет и отбрасывали изумрудно-зелёное сияние. Сойер подумал о том, каким должен выглядеть мир через такую гранёную поверхность. Видит ли богиня, как паук своими фасеточными глазами?

Пристальный взгляд богини, словно два зелёных луча, коснулся Клай, и, оставив её на время в покое, задержался на Сойере. Там, где его коснулись лучи, он почувствовал ожог. Когда богиня отвела взгляд, Нэсс какой-то странной речью неожиданно попыталась привлечь к себе внимание богини. Но напрасно. Теперь взгляд остановился на занавесе, из-за которого появлялись айзиры…

Сойер повернулся и стал смотреть туда же. Лицо Олпера было едва заметно. Он с жадным любопытством выглядывал из-за занавеса, пытаясь разглядеть, что происходит. И добился своего. Встретившись взглядом с изумрудно-зелёными лучами, исходившими от богини, он вдруг на мгновение застыл, а потом оцепенело двинулся вперёд.

Словно загипнотизированный, а может быть, и в самом деле в гипнотическом состоянии Олпер вышел из-за занавеса и стал спускаться по лестнице, двигаясь, точно робот. Рука Олпера была засунута в карман, и Жар-птицы видно не было.

Богиня вновь заговорила. Её голос был глухим, но сильно резонировал под маской. Колонна охранников двинулась вперёд. Сделав сложный прыжок, Нэсс оказалась между тремя людьми и приближающимися охранниками. Она скомандовала что-то резким голосом, который даже сейчас, когда она была разъярена, звучал мелодично. Охранники в нерешительности остановились и взглянули на богиню. Сойер подумал, что если Нэсс действительно суждено через три дня получить эту страшную маску, то охранники правильно сделали, что прислушались к её приказу.

Богиня опять заговорила. Голос звучал бесстрастно. Нэсс ринулась к ней. Они стояли друг против друга, покачиваясь, словно две раскрывшие капюшоны кобры, готовые броситься в атаку.

— Она угрожает богине, — едва прошептала Клай. — Она говорит, что сделает после того… нет, подожди, дай лучше послушать.

Богиня говорила звенящим на всю площадь голосом, а Нэсс отшатнулась назад и что-то прошипела. Айзиры и хомы затаили дыхание.

— Что такое? — нетерпеливо спросил Сойер. — Что она говорит?

— Тише, тише — шёпотом ответила Клай.

— Дай послушать. Просто так она двуликую маску не отдаст. Она бросает Нэсс вызов, требуя распечатать колодец. Это значит, что одна из них умрёт. Она хочет попытаться выиграть маску — это её право. Она…

— Я думал, что айзиры бессмертны, — удивился Сойер.

— Для других да. Но есть оружие, против которого айзиры бессильны. Богиня держит его в руках. Я не знаю, что это такое. И ни один хом не знает. Известно только, что если богиня извлекла его, то с этого момента её саму могут им убить. Но даже зная это, она бросает вызов! Она говорит, что или убъет Нэсс, или умрёт сама. — Клай глубоко вздохнула, затем тихо рассмеялась.

— На это грандиозное представление у меня забронированы места в первом ряду партера, — сказала она, с улыбкой глядя на Сойера.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, сжимая её руку. — Что это такое — открытие колодца?

— Это торжественный обряд, — ответила Клай, — где обязательно требуются жертвы. И богиня узнала меня. Мне предстоит забавное приключение.

Нэсс неподвижно замерла перед ликующей соперницей. Казалось, она решила незаметно выйти из игры. Клай засмеялась. Услышав смех, Нэсс повернула голову, и серьги в её ушах качнулись. Она прошипела ещё несколько злобных фраз, обращённых к богине, а потом обернулась к группе ожидавших своей участи людей, бросила уничтожающий взгляд на Клай. У девушки от страха перехватило дыхание, и она крепко прижалась к Сойеру. Сложенные в улыбке-полумесяце губы Нэсс мстительно раздвинулись. Затем огромные глаза остановились на Олпере, который стоял, словно статуя, уставившись на богиню.

— Я подойду к тебе позже, — быстро проговорила она низким голосом. — Если тебя спросят, не говори ни слова о Жар-птице. Помни, что я тебе сказала, иначе мы все погибнем. Ты меня слышишь, Олпер?

Он молча кивнул.

Она отвернулась от него и спустилась к богине. Тем временем колонна охранников-айзиров окружила Олпера, Сойера и Клай. На полных высокомерия лицах айзиров не отражалось ни единой эмоции, но хватка их холодных пальцев оказалась железной, когда, подхватив Сойера под руки, они поволокли его вниз по лестнице. Олпер пришёл в себя и даже попытался сопротивляться, Клай же, оказавшись в руках богов, совершенно пала духом.

Когда охранники повели своих пленников к стеклянным башням храма, над их головами в разрывах грозовых облаков проглядывал кроваво-красный закат. Пока длинная колонна пробиралась сквозь толпу горожан, стемнело, и один за другим начали зажигаться огни. В узких переулках пленников вели по одному, и Сойер не мог даже словом перекинуться с Клай. Девушка откинула на спину капюшон и жадно разглядывала знакомые улицы, как бы надеясь на чудесное спасение.

Сойер шёл словно во сне, слыша вокруг себя незнакомую речь, видя загорающиеся в домах незнакомые огни и движущиеся за занавесками загадочные тени. Мир этот, несмотря ни на что, был вполне реальным. Из окон, светящихся темно-малиновым и ярко-зелёным светом, доносилась странная музыка высокой тональности, исполнявшаяся на незнакомых инструментах. То и дело ощущались ароматы неведомых кушаний, смешиваясь с до боли знакомым запахом дыма от горящих поленьев. Мальчишки визгливыми голосами предлагали что-то, лежавшее в конусообразных проволочных сетках, но что это было, Сойер рассмотреть не смог. Маленькие торговцы сновали туда-сюда в толпе, занимаясь бойким вечерним бизнесом.

Но стоило айзирам с пленниками приблизиться, как толпа мгновенно замолкала и расступалась. За время пути Сойер увидел много лиц, в глазах которых светилось искреннее сострадание. Но что могли сделать эти несчастные создания, кроме как посочувствовать пленникам, да надеяться, что судьба окажется милостивее к ним самим. Однажды из окна, расположенного довольно высоко от земли, кто-то бросил пятнистый фиолетовый фрукт, который стукнулся о маску на затылке айзира, идущего как раз впереди Сойера. Айзир обернулся, внимательно всмотрелся, запоминая окно, и продолжил путь. От этого взгляда по спине Сойера пробежала дрожь.

Они только-только добрались до улицы, на которой стоял храм, как раздался сильный раскат грома и начался дождь, окрашенный закатом солнца в малиновый цвет. Послышался стук закрываемых окон и дверей, женщины начали звать детей с улицы. И когда они подошли к храму, улица была пуста и только ливень поливал их, не щадя сил.

Ворота были похожи на стеклянные или ледяные, с высокой, взмывающей вверх аркой, почти готической по форме и сложности сплетённых узоров. Ворота были прозрачными, но в красном свете заката они приобрели зловещий оттенок. С улицы ворота прикрывала раздвижная медная решётка.

Процессия остановилась. Шедший впереди айзир вытянул тонкие губы трубочкой и издал мелодичный свист, похожий на звук флейты. Какое-то время они молча стояли у ворот.

Решётка, подрагивая, начала расходиться, и в этот момент у входа в переулок, справа от Сойера, послышался какой-то шум. Он не мог разглядеть из-за косо падавшего дождя, что там происходит, но услышал крики и ржание несущихся на них людей и животных. Стены дрожали от грохота повозок, который многократно усиливался благодаря уличному эху.

Когда шум и грохот приблизились, Сойер разглядел несколько повозок, доверху гружённых чем-то, что по виду и запаху напоминало мокрую шерсть. В повозки были впряжены бешено несущиеся лошади — маленькие лохматые создания, пятнистые, словно леопарды. Передней повозкой правил полный пожилой человек в одежде уличного торговца. Ногами он упирался в передок телеги, а сам согнулся вперёд, подгоняя кнутом и без того несущихся во всю прыть лошадей. За первой повозкой мчались другие; люди в них громко кричали на лошадей. Шум дополняли крики бежавших за повозками людей и лай собак. Повсюду распахивались окна и выглядывали головы любопытных. Вокруг нарастала паника. Волна неразберихи подкатила к процессии и захлестнула её. Возбуждённые лошади вставали на дыбы и храпели, сея ещё больший беспорядок среди тех, кто стоял у ворот храма. Все собаки в округе оглушительно лаяли, лошади ржали, причём звуки эти чем-то напоминали человеческие вопли, а кричавшие люди бегали между накренившимися телегами, стегая лошадей и пиная собак, вертевшихся под ногами.

Даже надменные айзиры растерянно отступили перед такой неожиданной атакой. Сойер почувствовал, как его локоть сжали, словно железными тисками, и он без сопротивления позволил отвести себя к стене ближайшего дома. Айзиры тоже начали кричать глубокими, напоминающими звон колокола голосами, сердито отдавая приказания. Одна из лошадей брыкалась, как сумасшедшая. Она с ужасным грохотом опрокинула телегу, и огромные тюки шерсти раскатились по мокрой мостовой.

Среди всей этой толчеи Сойер случайно увидел Клай. Она была взволнована и жадно всматривалась в лица бегущих мужчин.

Случайно наступив ногой в лужу, Сойер поскользнулся. Державший его айзир попытался удержаться. Но Сойер подтолкнул его и схватил за ногу. Они оба упали и покатились в сторону айзира, державшего Клай.

Это был именно тот шанс, которого она ждала. Извернувшись, словно змея, вылезающая из своей кожи, она выскользнула из своей шубы и моментально очутилась у передней повозки. Толстый старик, крикнув «Клай!», подхватил её, и повозка тут же скрылась из вида. Остальные возницы с радостными криками умчались за ними. «Дедушка», — подумал Сойер.

Несколько особо нервных собак всё ещё бегало и лаяло в соседнем переулке, но вскоре и они успокоились, и всё произошедшее теперь казалось сном. Клай исчезла, как будто она вовсе не существовала, исчезла в городе, одновременно и родном и чужом для неё.

Всё случившееся произошло так быстро, что когда решётка окончательно раздвинулась и ворота открылись, уже стояла полнейшая тишина. Страж Сойера подтолкнул его вперёд, за слегка позванивающую медную решётку. Сойер оглянулся и в последний раз увидел лежавшую на дороге шубу Клай. Решётка закрылась, и все звуки внешнего мира внезапно умерли.

Олпер разместился на низком уступе в пустой стеклянной камере и смотрел на Сойера. Сойер сидел на полу в противоположном углу камеры и, обняв колени, смотрел на Олпера.

— Ну и дурак же ты, — выпалил Олпер.

Сойер промолчал.

— Помог ей сбежать, — продолжал Олпер. — Ничего более идиотского нельзя придумать. Теперь нам придётся за это отвечать.

Не возражая, Сойер окинул взглядом голые гладкие полупрозрачные стены. В стене должна была находиться дверь. Во всяком случае, через неё их сюда ввели. Но дверь закрылась так плотно, что стала невидимой. Откуда-то сверху в камеру падал свет.

— Мне здесь не нравится, как и тебе, — наконец произнёс Сойер. — И я хочу выбраться отсюда как можно скорее. И не забывай, что теперь мы вместе плывём в одной лодке.

— Лодке! — фыркнул Олпер. — Нашёл сравнение. Это тебе не Земля. Не понимаю, почему…

— Я думаю, ты знаешь больше, чем я. И если мы хотим выжить, тебе придётся рассказать мне всё. О Нэсс, например, неужели она никогда даже не намекала тебе о существовании другого мира?

— Нет, — угрюмо ответил Олпер. — Когда я впервые увидел её в Фортуне, мне показалось, что я грежу. Но когда она прикоснулась ко мне и я почувствовал, как по моим жилам заструилась энергия… — Он с победным видом взглянул на Жар-птицу в своей руке. — …после этого я готов был отдать ей всё, что она попросит.

— Урановую руду?

— Да. Она не хотела, чтобы уран добывали и увозили. Поэтому я и попытался закрыть шахту. Но о том, что существует какой-то другой мир, я и понятия не имел.

— Придётся свыкаться с этой мыслью, — сказал Сойер. — Мне кажется, мы больше преуспеем, если будем друзьями, а не врагами. Может, заключим перемирие? У меня объективно нет никакой возможности послать сейчас в Торонто свой доклад. Я думаю, мы пробудем здесь ещё какое-то время.

Олпер неохотно кивнул.

— Вот и хорошо, — обрадовался Сойер. — Тогда первая моя просьба, — освободи меня от приёмника.

— Нет, — ответил Олпер.

— Почему? Контролировать меня в такой ситуации вряд ли разумно.

— Это как посмотреть. Например, он не позволит тебе меня убить, — сказал Олпер, серые глаза которого подозрительно следили за Сойером. — Я-то знаю, что бы я сделал на твоём месте.

— Ты просто дурак, — заключил Сойер.

Олпер на минуту задумался.

— Ладно, согласен, — сказал он. — Перемирие сейчас — лучшее, что мы можем придумать. Итак, с сегодняшнего дня мы работаем вместе. Но приёмник в твоей голове останется — как гарантия моей безопасности. Что ты там говорил о планах? Каких, например?

Сойер снова обнял колени.

— Единственное разумное, что я могу сейчас предложить, — угрюмо произнёс он, — это ждать.

VI

Они просидели в полном молчании минут десять, время от времени бросая друг на друга недружелюбные взгляды, как вдруг в углу камеры, находившейся напротив двери, послышалось странное гудение. Они оба оглянулись. Нижняя часть стены, куб со стороной в метр, начала мерцать. Поверхность куба стала прозрачной, и какое-то время внутри него можно было разглядеть сложную кристаллическую решётку. Через секунду мерцающий куб превратился в горячий зеленоватый пар, заполнивший всю камеру. Постепенно тепло рассеялось. В воздухе висел зелёный туман, зато в стене зияло квадратное отверстие. Куб словно испарился, не растаяв, как куски сухого льда.

В тёмном отверстии появилась увенчанная стеклянной короной голова айзира, который внимательно рассматривал обоих пленников, словно фермер, пересчитывающий обитателей курятника. Божественное чело айзира было усеяно капельками пота. Вероятно, температура испарившихся веществ была достаточно высокой.

Большие, полуприкрытые веками глаза айзира сначала холодно осмотрели Сойера, а затем и Олпера; по-видимому, убедившись, что именно этот человек ему нужен, айзир, не влезая в камеру, вытянул длинную руку и бросил на колени Олпера небольшой чёрный свёрток.

Прежде чем кто-либо проронил хоть слово, голова айзира исчезла в проёме. Какое-то мгновение отверстие было пустым, затем через него в камеру ворвалась струя холодного воздуха. Зеленоватый пар в камере начал конденсироваться с поражающей скоростью. В мгновение весь пар как бы всосался в отверстие, через которое он поступил, воздух снова стал прозрачным, а отверстие исчезло.

Олпер осторожно потрогал свёрток, затем подозрительно взглянул на Сойера. В этот момент все сомнения разрешились сами собой, так как туго свёрнутый узелок превратился в мягкий узел из мерцающего материала абсолютно чёрного цвета. Узел сохранял форму благодаря собственному силовому полю. Когда и эта обёртка раскрылась, из неё выпало нечто похожее на плащ, размеры которого казались неправдоподобно большими по сравнению с первоначальным объёмом свёртка. Из середины плаща с резким щелчком вылетел свёрнутый в трубку лист бумаги и с шуршанием развернувшись упал на пол.

Олпер осторожно поднял его, держа за самый кончик. На белой поверхности было что-то написано. Глаза Олпера забегали по строчкам. Когда он дошёл до конца, лицо его сияло торжеством. С довольной усмешкой он взглянул на Сойера, и рука его поползла в карман.

Ударил гром. В глубине, в лобных долях мозга Сойера молния калечила зрительные бугры, посылая такие импульсы, что он был полон страха за своё зрение. Биения его собственного пульса, усиленные до трубных звуков Страшного суда, заглушали сознание. Но на сей раз Сойер оказался к этому готов. Он увидел, как рука Олпера скользнула в карман, и понял всё. Рефлекс, зревший в его сознании с тех пор, как Олпер применял это оружие в последний раз, проявился в том, что его мускулы и нервы сработали сами, совершенно подсознательно.

До того, как разразился гром, он уже стоял на ногах, а когда гром ударил, Сойер был в воздухе. Внимание Олпера было отвлечено письмом и лежащим на его коленях плащом. И хотя тот, кто прыгнул на него, действовал инстинктивно, сила удара от этого меньше не стала.

Удар пришёлся сбоку и сверху. Пытаясь защититься от Сойера, Олпер выставил вперёд руки, вытащив их из кармана, и пытка Сойера тут же прекратилась.

Сойер с удовольствием прикончил бы Олпера, если бы мог. Но Олпер, защищаясь, привстал, и ребро ладони, целившее в шею, попало в скулу. Другой рукой Сойер ударил его в живот. Олпер согнулся пополам, и тогда резким движением Сойер ударил его коленом в лицо.

Сойер наклонился над корчившимся на полу телом, чтобы добить его ударом в основание черепа, но в этот момент слабый проблеск сознания напомнил о грозившей опасности. Если Олпер умрёт, то приёмник в его голове взорвётся. Сойер ударил его в челюсть. Потом ещё раз. Он остановился и, внимательно посмотрев, убедился, что Олпер без сознания; перевернув его, он засунул руку в тот карман, откуда ударяли громы, разрывающие его мозг. Он нашёл маленькую, плоскую коробочку размером с корпус наручных часов. Одним пальцем он слегка надавил на неё. В голове тут же раздалось зловещее шуршание тока крови и звук собственного дыхания, многократно усиленные передатчиком.

Он наклонился вперёд и ослабил нажим. Затем приложил ухо к карману пальто.

— Олпер, — тихо позвал он. — Олпер?

Из маленькой коробочки донёсся его собственный голос, только чуть тоньше, повторивший то же имя. Итак, это был ещё и радиоприёмник, и микрофон — Олпер не соврал. Многоцелевой, универсальный прибор в его голове был одновременно и радиомаяком, который всегда даст знать Олперу о его местонахождении, как бы далеко друг от друга они не были.

Сойер вздохнул и вытащил коробочку из кармана Олпера. Это было нетрудно. Она не соединялась с Олпером каким-либо проводом. Но как только зловещий пульт удалился из биополя Олпера, в голове Сойера вновь зашумело, и чем дальше он отходил от Олпера, тем громче становился шум. Сойер отступил ещё на шаг, и шум превратился в гром. Он тряхнул головой и отступил ещё на шаг.

Через мгновение он бросился к Олперу, как к спасательному кругу, и засунул коробочку обратно ему в карман. Пытка мгновенно прекратилась.

Итак, перед ним была дилемма. Он не мог больше терпеть действие приёмника на свой мозг и не мог найти способ от него избавиться.

Он энергично согнул руку и посмотрел на беспомощно распростёртое тело своего мучителя, которого не решался умертвить из боязни убить самого себя.

Олпер сказал, что у пульта управления был какой-то выключатель. При этом он добавил, что даже Гудини не смог бы найти его код и что это под силу только сверхмощному компьютеру. Сойер снова залез в карман Олпера и вытащил металлическую коробочку.

Может быть, вся хитрость выключателя заключалась в его необычайной простоте? А может быть, Олпер ему солгал и выключателя нет вообще? Он внимательно осмотрел коробочку. Даже если бы у него была масса свободного времени, он вряд ли смог бы найти выключатель и отгадать комбинацию, отключавшую его мозг.

Минут через десять, поняв, что это абсолютно безнадёжно, он опять положил коробочку в карман Олпера и решил посмотреть записку, которая послужила сигналом к нападению Олпера на него.

Записка была написана на хрустящей, гладкой и белой бумаге на английском языке, но таким корявым почерком, как будто автор её лишь научился писать. Однако содержание было понятным и логичным.

«Олпер, я спасу тебя, если смогу. Но мне нужна твоя помощь. Конкретно, мне нужна Жар-птица, которую ты у меня украл. Ты хочешь жить. Мы можем договориться, если ты будешь вести себя так, как я скажу. Я посылаю чёрный плащ, в котором ходят слуги богини, исполняя её поручения. После того, как стемнеет, ты будешь абсолютно невидимым. Камеру можно открыть так. Поднеси одну из кнопок, расположенных вдоль плаща, к любой стене. Нужная тебе стена начнёт теплеть при поднесении кнопки. Как только кнопка прилипнет к стене, тут же отпусти её, иначе обожжёшь руки. Когда ты накинешь плащ на голову, то услышишь звуковой сигнал. Он поможет тебе не сбиться с пути и приведёт ко мне. Будь осторожен, ни с кем не разговаривай и не отвечай ни на какие вопросы. Поскольку ты одет в платье служителя храма, ты имеешь на это полное право».

Последний абзац был жирно подчёркнут.

«Я смогу помочь тебе, если ты обещаешь хранить молчание. От твоего напарника надо избавиться прежде, чем ты покинешь камеру. С помощью Жар-птицы это сделать не так уж трудно. Открывай Жар-птицу только тогда, когда убедишься, что вы с землянином в камере одни, иначе охрана заберёт её у тебя. Не оставляй Жар-птицу надолго открытой, а используй её, когда тебе нужна энергия».

В конце письма стояла подпись: «Нэсс».

Сойер снова посмотрел на Олпера и с трудом подавил в себе желание убить его. Затем он поднял плащ. Он был невесомым, тонким, шелковистым и настолько чёрным, что на него было невозможно долго смотреть.

Конечно, он не знал, что ждало его впереди и каковы были планы Нэсс, но по сравнению с теперешним положением узника любой выход казался предпочтительным. Единственное, что мучило его, было осознание своей зависимости от лежавшего на полу камеры человека, который мог в любой момент проявить власть над ним или даже убить.

Сойер помотал головой, полагая, что хорошая встряска способствует прочищению мозгов. Теория не замедлила подтвердиться. В следующее мгновение, осенённый блестящей идеей, он рассмеялся, бросил на пол плащ и наклонился над Олпером. Перевернув его на спину, он начал шарить в его карманах и в одном из них обнаружил Жар-птицу.

На обратной стороне записки Нэсс ручкой Олпера он написал следующее.

«Спасибо за плащ и Жар-птицу. Жаль, что не удалось тебя укокошить. Но моя жизнь, к сожалению, зависит от твоей. С этого момента ты будешь зависеть от меня, как я от тебя. Это куда надёжнее, чем любые обещания и перемирия. Только попробуй ещё хоть раз коснуться пульта управления и ты никогда не увидишь Жар-птицу, как собственных ушей. Если не будешь мне мешать, а план мой удастся, я за тобой приду. Это единственная сделка, которую я могу тебе предложить. Примешь ли ты мои условия, дело твоё. Но предупреждаю, не трогай пульт управления, иначе Жар-птица исчезнет для тебя навсегда. Энергии, полученной тобой от неё, хватит как раз до моего появления.

Получишь ли ты её ещё, будет зависеть только от меня. Помни об этом, когда захочешь вновь испытать на мне свою силу».

Сойер решил, что подписываться необязательно. Он завернул в записку пульт управления и сунул Олперу в карман. Затем набросил на себя плащ, опустил капюшон и, проведя рукой по подкладке, нащупал ряд маленьких съёмных кнопок.

Когда Сойер поднёс кнопку к той стене, через которую появлялся айзир, небольшой участок стены начал теплеть. Сойер приложил к этому месту кнопку и, когда она прилипла, быстро отскочил назад. В стене замерцала кристаллическая решётка, повеяло горячим воздухом, появился зелёный пар, и стена начала испаряться, открывая проём внизу. Как только он стал достаточным, чтобы протиснуться, Сойер выскользнул из камеры. От лежавшей в кармане Жар-птицы по всему телу разливалось мягкое, приятное тепло. Он даже пожалел, что не открыл ненадолго Жар-птицу, чтобы запастись от неё энергией. Ведь Нэсс явно дала понять, что в закрытом состоянии Жар-птица не выделяет энергию. Сойер устал, его мучили голод и жажда, но всё это были пустяки по сравнению с тем, что его ожидало.

Впереди замерцал свет. Дождь падал на мостовую длинными, косыми струями, которые искрились в свете затемнённых шторами окон. Дождь барабанил по глубоко надвинутому капюшону, стекал холодными струями с плеч и своим шумом почти заглушал позывные Нэсс. Сойер медленно шёл по безлюдным улицам, чутко прислушиваясь к сигналам, доносившимся из двух маленьких кнопок внутри капюшона, расположенных по бокам.

Сойер старался держаться тёмных глухих переулков и улочек. Пытаясь сосредоточиться на том, что ему предстояло сделать, он отложил в сторону все сомнения. Очевидным было лишь то, что он брёл по улицам незнакомого, чужого мира. Само существование айзиров служило этому подтверждением. Насколько этот мир был ему враждебен, он ещё до конца не понял, но уже узнал достаточно, чтобы быть предельно осторожным.

Айзиры владели определёнными техническими знаниями. Они знали, что медь проводит ток, и использовали это её свойство при сооружении решётки для ворот храма. Испарение стен камеры — ещё одно достижение, за которым стоит овладение сложной технологией. Прикосновение кнопки к стене вызвало немедленную активацию молекул, которая приводила к выделению большого количества тепла и испарению твёрдого материала. Как происходило обратное превращение пара в твёрдое вещество, — оставалось загадкой, но, очевидно, какой-то механизм конденсации обусловливал дезактивацию молекул, и испарившееся вещество переходило в первоначальное состояние.

Но сам по себе факт, что айзиры владели высокоразвитой технологией, ещё ничего не означал. Почти у всех технически развитых цивилизаций есть что-то общее, но при этом они могут быть абсолютно чуждыми друг другу.

Вероятно, у всех народов и во все времена по утрам в домах топятся очаги, зажигается свет, готовится еда, лают собаки, а женщины зовут детей домой при надвигающейся грозе. Но по одним этим признакам узнать, каковы жизненные ценности той или иной цивилизации, невозможно.

— И всё же, — думал Сойер, — где-то здесь, под одной из мокрых крыш прячется дом старика, в котором перед очагом сидит Клай, пересказывая свои невероятные приключения на неведомой здесь Земле.

Жужжание внутри капюшона прервалось, но вскоре возобновилось, сигнализируя об изменении направления движения. Сойер покрутил головой, чтобы получше сориентироваться, а затем он повернул под прямым углом относительно своего прежнего маршрута. По всей видимости, Нэсс тоже не стояла на месте, а двигалась.

Интересно, куда он идёт? Если бы он только мог разговаривать на местном наречии! Тогда он добрался бы до Клай и её дедушки, и половина проблемы была бы разрешена. Но не зная, где они находятся, он мог бродить до бесконечности, пока не попал бы в лапы Нэсс или других айзиров. Если он не явится к ней на свидание, Нэсс постарается узнать, где он и что с ним произошло. У Сойера в руках была ещё одна вещь, имевшая ценность в глазах Нэсс — Жар-птица. Лучшее, что ему приходило в голову, — спрятать Жар-птицу в надёжном месте, а затем встретиться с Нэсс, держась от неё на безопасном расстоянии, и постараться получить максимум информации, например, как с помощью Жар-птицы открыть ворота и вернуться на Землю.

Разрабатывать далеко идущие планы в сложившихся обстоятельствах просто не имело смысла. Кругом было столько неясного и непредсказуемого. Нэсс вполне могла подкараулить его, ударить чем-нибудь по голове, а затем обыскать бесчувственное тело. Поэтому приходилось постоянно соблюдать большую осторожность да уповать на волю Господа, который в этой части Вселенной почему-то чаще оказывался на стороне неправедных, хотя кого считать праведным в этом чужом мире?

Основная проблема была в Жар-птице. Он боялся носить её с собой и не решался спрятать. «И что это Нэсс всё время мечется, не может ни секунды постоять на месте», — в раздражений думал Сойер, когда звуки, доносившиеся из капюшона, прерывались слишком часто. Он остановился на мокрой пустынной улице под окнами дома, из которого доносился отчаянный плач младенца. В этот момент Нэсс, очевидно, тоже остановилась, и сигналы стали более чёткими. Из-за двери, которую миновал Сойер, принялась истерично лаять собака, яростно её царапая.

Но именно эта собака подсказала ему, что за ним следят. Когда Сойер удалился от двери метров на тридцать и собака почти успокоилась, она вдруг вновь начала отчаянно лаять. Сойер спрятался в тень и оглянулся назад. Но тени скрывали не только его, но и преследователя, если таковой был. И сколько он ни напрягал слух, он так ничего и не услышал, за исключением злобного лая и царапанья собачьих когтей о дверь.

Постояв, он снова двинулся вперёд, потому что у него не было другого выхода. Но вёл себя осторожнее. По крайней мере, утешал себя Сойер, он так же невидим, как и возможный преследователь.

Крошечный многогранник в его голове, связывавший его с Олпером, казался фантастическим третьим ухом, способным подслушивать любые его мысли. Всё, о чём бы он ни говорил с Нэсс при встрече, тут же станет известно Олперу, если он только даст себе труд послушать их разговор. Любая сделка, заключённая с Нэсс, не останется секретом для Олпера. К тому же Олпер мог в любой момент отправить его на тот свет, когда, очнувшись, обнаружит, что Сойер и Жар-птица исчезли. Но всё это был неизбежный риск. Надо просто об этом не думать и продолжать делать своё дело.

В течение последней четверти часа от Нэсс поступали ровные, чёткие сигналы. Это показывало, что она стояла на месте, и Сойер ускорил шаг, пытаясь преодолеть разделявшее их расстояние, пока она вновь не ударится в бега.

Погоня закончилась внезапно.

Сигнал прозвучал ясно и громко. Сойер завернул за угол и так резко остановился, что даже поскользнулся на мокром тротуаре. Спрятавшись в проём двери, он осторожно выглянул оттуда, кляня про себя Нэсс на чём свет стоит. Перед ним лежала широкая, освещённая магистраль, которая упиралась в бронированные ворота. Вправо и влево от ворот тянулась высокая каменная стена. Это была окраина города, и Сойер внезапно осознал, что этот город живёт в постоянном страхе перед нападением извне.

Арка ворот была высокой, а сами ворота сделаны из толстой стали. Сверху по стене ходили стражи — хомы, зорко вглядываясь в темноту, пытаясь не проглядеть возможную опасность. Другие стражи-хомы в металлических кольчугах, вооружённые какими-то трубами, больше похожими на музыкальные инструменты, чем на оружие, охраняли ворота.

Один из айзиров, который рядом с коротышками-людьми ещё более походил на бога, надменно отдавал приказы офицеру-хому. На стене явно готовились к бою. Отчётливые сигналы, которые Сойер слышал, казалось, шли прямо из-за ворот, из кромешной тьмы.

Может быть, эти айзиры охотятся за Нэсс? Что произойдёт, если он подойдёт и отдаст Жар-птицу прямо в руки божества? И что будет, если он всё же пойдёт на встречу с Нэсс? Он не знал, на что решиться. Если он сдастся айзиру, то последствия будут непредсказуемы. Нэсс он до какой-то степени знал и, хотя и не всегда, но всё же мог приблизительно предвидеть её реакции. Он осторожно пошёл вдоль стены, разыскивая неохраняемый участок. Его удалось найти в конце тихой аллеи. Он перебрался через стену по крыше находившегося поблизости сарая и легко спрыгнул на мокрую траву по другую сторону стены. Перед ним расстилалось обширное открытое пространство. За сплошной стеной дождя он различал округлые силуэты верхушек деревьев и в просветах между ними тонкую полоску горизонта.

Вспыхнул огонёк фонарика, погас и снова зажёгся.

— Я уже здесь, — нетерпеливо произнесла Нэсс. — Быстрее иди ко мне. Прямо на меня, никуда не сворачивая.

Слегка помедлив, Сойер осторожно пошёл на свет фонаря. Мокрая трава скользила у него под ногами. Плащ был непромокаемым, но, несмотря на капюшон, струи дождя попадали ему на лицо, а ветер закручивал полы вокруг мокрых ног. Под сенью деревьев были едва заметны бледные, неясные очертания лица. Между качающимися ветвями виднелась яркая полоса света, как будто огромная водная гладь протянулась от берега до берега, и на её поверхности отразился весь небесный свод.

Когда до Нэсс оставалось с десяток шагов, она сказала: «Подожди» — и замолчала, а он стоял, и ветер закручивал плащ вокруг его ног и швырял струи дождя ему в лицо.

Тогда Нэсс засмеялась тихим, мягким, торжествующим смехом.

— Всё в порядке. Теперь беги.

Смех Нэсс насторожил Сойера. Он послушно двинулся вперёд, но не побежал. Все его чувства обострились до предела, стараясь уловить опасность, которую он инстинктивно чувствовал, но не мог определить. Непонятно почему он начал считать шаги.

Семь шагов отпечатались на мокрой траве и твёрдой земле. Восьмой повис в воздухе, и он полетел в бездну. Где-то вверху над ним послышался приглушённый торжествующий смех и звук шагов Нэсс, которая бежала к обрыву, чтобы проследить за его падением.

VII

С той удивительной ясностью мысли, которая свойственна в последнюю минуту утопающим, Сойер в одно мгновение охватил всё, что было под ним.

Светившееся пространство под деревьями оказалось беспредельным воздушным океаном. Далеко внизу, в бесконечном пространстве, виднелась другая планета! В блеклом серебристом небе под ним плыли облака. Некоторые из них почти чёрного цвета были грозовыми и казались совсем близкими.

Он упал с какого-то обрыва и заглянул в ещё один мир. Очевидно, Нэсс хорошо знала это место, раз так настоятельно советовала ему бежать быстро, чтобы, падая, он не успел за что-нибудь зацепиться.

В первый момент охваченный паническим страхом, он действительно беспорядочно падал. Потом что-то царапнуло его по лицу, и он инстинктивно схватился обеими руками за сеть, мимо которой пролетал.

Падение прекратилось так резко, что руки чуть не вывернуло из суставов: он, раскачиваясь, повис над бездной. Сойер закрыл глаза и обеими руками вцепился в спасительную сеть, которая угрожающе трещала и рвалась под тяжестью его тела, опускаясь толчками всё ниже и ниже. Он осторожно открыл глаза. Спасительная опора была столь ненадёжной, что малейшее резкое движение в этой ситуации могло оказаться роковым.

Зато теперь он всё видел. Сильный, яркий свет заливал безбрежное пространство под ним. Там, внизу, была видна другая планета. Сеть, которая его держала, на самом деле оказалась клубком спутанных корней деревьев. Слой почвы по краю чудовищного обрыва был очень тонким, корни деревьев частично вросли в землю, частично болтались в воздухе. Чуть выше корни были крепче и надёжнее. До них можно было попытаться дотянуться, но он боялся сделать лишнее движение.

Несколько камушков упали сверху на голову и плечи. Он приподнял голову. На краю обрыва появилась торжествующее лицо Нэсс. Увидев Сойера, она нахмурилась.

— О! — воскликнула она несколько смущённо. Сойер ничего не сказал. Он не рискнул. Все его мысли были заняты тем, чтобы определить, выдержит ли сплетение корней вес его тела, если он будет держаться за них одной рукой, а другой попытается дотянуться до более толстых корней. — Нет, — решил он, — корни вряд ли выдержат.

Нэсс нерешительно спросила: «Олпер?» Сойер не произнёс ни звука. Тогда она повторила свой вопрос.

— Олпер, это ты?

Сойер ощутил живительное тепло, исходившее от лежавшей в его кармане Жар-птицы, и его смятенный ум начал пробуждаться. Смешно, конечно, строить планы, находясь в таком отчаянном положении, но человеческий ум достаточно гибок.

Среди шума сыпавшейся сверху гальки послышался голос наклонившейся над бездной Нэсс.

— Так это не Олпер. Вот в чём дело. В западню по ошибке залетела другая птичка. — Она засмеялась. — Хочешь, помогу выбраться?

Сойер опять ничего не ответил. Он знал, что она вряд ли сможет помочь, даже если захочет. Надеяться можно было только на себя. Мускулы его рук и плеч страшно болели, и он понимал, что долго не выдержит. Он начал осторожно раскачиваться на потрескивающих корнях, надеясь дотянуться до более толстых корней.

— Если ты догадался прихватить с собой Жар-птицу, я тебя спасу, — убеждённо проговорила Нэсс. — Она у тебя? Что же ты молчишь? Я ведь знаю, что это так. Ты ведь не дурак. Отдай её мне, и я вытащу тебя наверх.

Сойер даже не посмотрел на неё. Он раскачался довольно сильно, но корни пока выдерживали. Он сделал один сильный мах телом и полетел к тем корням, которые могли бы его спасти.

От бездны под ногами кружилась голова. Корни ударяли его по лицу. И тут с громким шлепком обе ладони вцепились в толстый корень и он повис, дрожа и всё ещё качаясь. Глаза его были закрыты, а щека упиралась в шершавую поверхность корня.

Сверху послышался вздох. Опять посыпались камешки. Затем от края оторвалось несколько крупных комков земли и, вертясь, понеслись в сияющую бездну. Послышался шум, как будто бы кто-то цеплялся, пытаясь не упасть. Сойер засмеялся. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше, хотя полной уверенности, что он спасся, не было.

— С тобой всё в порядке? — донёсся сверху голос. — Послушай, отдай Жар-птицу — и ты спасён. Ты что, не хочешь жить? Я ведь хотела избавиться от Олпера, а не от тебя.

Нэсс продолжала говорить, и в голосе её слышалась тревога, но Сойер её не слушал. Ему удалось обхватить коленями болтавшийся корень и повиснуть на нём, словно на канате, освободив одну руку. Теперь он внимательно разглядывал выступавший над вертикальным обрывом земляной уступ с торчавшими из него корнями, совсем рядом с его лицом. Аккуратное круглое отверстие, похожее на вход в нору, привлекло его внимание, и у него зародилась смутная, мстительная мысль. Он вытянул свободную руку и засунул палец в нору.

Там послышалось царапанье. Он вытащил палец, следом за которым высунулась маленькая любопытная, с глазами-бусинками мордочка. Две крошечные лапки уцепились за края норки, и небольшой, похожий на белку грызун с пушистым полосатым мехом выглянул из норы и с нескрываемым интересом уставился на Сойера. Очевидно, это была первая встреча подобного рода в его жизни. Он настороженно вертел головой в разные стороны, пристально разглядывая качающееся тело.

Сойер защёлкал языком. Этот звук привёл белку в панику. Она повернулась в узком пространстве норы, продемонстрировав огромный, пушистый хвост, и приготовилась сражаться за свою жизнь, но промахнулась. Она не рассчитала, и задние лапки её съехали вниз, и некоторое время и человек и белка — оба болтались над бездной.

Тогда Сойер вытянул руку, чтобы помочь бедолаге забраться в норку. Крошечные холодные лапки несколько секунд беспомощно цеплялись за его ладонь, но затем оттолкнулись от неё, и белка исчезла в норе, из которой посыпались комочки сухой земли.

Сойер вытянул шею и осмотрел окрестности норки.

Подходящий по размеру камень наполовину торчал на расстоянии вытянутой руки; он вытащил его и, вставив в нору, протолкнул как можно дальше. Затем залез в карман и осторожно вытащил золотой брусок — Жар-птицу. Брусок грел ладонь и тускло сиял в серебристом свете бездны.

Он осторожно сжал брусок и почувствовал, как он словно раздвигается в его ладони. В то же мгновение из Жар-птицы, между его указательным и большим пальцами вырвались два сияющих крыла и почти коснулись его лица. Всё залило словно солнечным светом, и проступили мельчайшие песчинки висевшего над ним уступа земли. Потом он почувствовал, как по его жилам заструилась живительная энергия.

— Жар-птица, — закричала где-то над ним невидимая из-за слепящего света Нэсс. Она, конечно, увидела сияние, но не могла рассмотреть саму Жар-птицу. Нэсс мягко шлёпнулась на уступ на краю бездны. — О, она у тебя. Я вижу свет. Дай её мне, и я спасу тебя.

Но даже в отчаянном положении Сойер понимал, что этого делать нельзя. Он вспомнил, что Жар-птицу можно держать открытой только несколько мгновении, нужных для восстановления утраченных сил. Неизвестно, какая энергия таилась в этом бруске. Его мучило страшное видение кружащихся над ним Жар-птиц, появившихся Бог знает откуда, из каких-то ворот Вселенной, в то время как он беспомощно висит, не в состоянии защититься.

Он нажал на брусок ещё раз, и крылья моментально сложились. Источник энергии иссяк, но тот заряд, который получил Сойер, наполнил его нервы и мускулы живительной силой, и он чувствовал себя обновлённым, не испытывая более ни голода, ни жажды.

По крайней мере, подумал он, уже Нэсс-то не получит Жар-птицы.

Сойер осматривался в поисках тайника для сокровища. У него было на это не так уж много времени, и он нашёл, наконец, подходящее место. Он протолкнул брусок в нору, вдавив его в землю рядом с тем камнем, который он засунул раньше. Затем, найдя другой камень, плотно забил его в нору, и Жар-птица оказалась между двумя камнями.

Пользуясь запасом полученной энергии, он вскарабкался по свободно болтавшемуся корню до края торчавшего выступа. Корень скользил и вырывался из рук, а земля осыпалась. Он подождал, пока падение комьев земли прекратилось. Поднявшись выше, он увидел край обрыва и, как ему показалось, лицо Нэсс.

Задача перед ним стояла непростая.

Ясно, что долго он не продержится. Если же он упадёт, то навсегда распростится с Жар-птицей. Место, где она лежала, было довольно ненадёжным. Земляной выступ мог осыпаться в любой момент, или белка, движимая любопытством, могла прорыть нору вокруг Жар-птицы и утащить её в глубь норы, став самой богатой белкой на свете. В любом случае Нэсс она не достанется.

Итак, мрачно заключил он про себя, теперь можно и поторговаться. Он повернулся, вися на своём корне, и, подняв голову, обвёл взглядом край обрыва.

— Нэсс, — позвал он. — Ты меня слышишь? Словно по волшебству её сверкающее лицо возникло среди примятой травы. С травы капала вода и, попадая на лицо Сойера, струйками стекала по его щекам.

— Если ты вытащишь меня наверх, — предложил он Нэсс, — то мы с тобой договоримся.

Она протянула руку вниз.

— Я тебе не верю. Отдай сначала Жар-птицу.

Сойер вздохнул.

— Хорошо. Но для этого тебе надо до меня дотянуться.

— Ещё немного.

Узкая, гладкая, длинная рука появилась недалеко от его лица. Сойер рассмеялся и крепко обхватил её вокруг запястья, словно клещами. Затем потянул руку вниз, давая понять, что за этим последует.

— Теперь ты попалась, — сказал он. — Тащи меня наверх, или оба полетим вниз.

В ответ раздался яростный крик. В тот же момент рука начала вырываться. Ему казалось, что он держит в руках извивающуюся змею. Корень, на котором он висел, трясся и качался и даже начал подозрительно трещать. Сражаясь за свою жизнь, Сойер попытался перекричать её яростные, шипящие проклятия.

— Хватит, Нэсс, хватит. Остановись, иначе мы оба погибнем. Вытяни меня наверх.

— Я не могу это сделать, ты, глупец, — исступлённо закричала она.

— А как же ты обещала меня спасти, — сказал Сойер, ещё сильнее стискивая пальцы вокруг её запястья. — Или ты сейчас же меня поднимешь, или полетишь вниз.

Сойер слышал, как её дыхание со свистом вырывалось сквозь сжатые зубы. Он улыбнулся, глядя на её напряжённое, прекрасное лицо, хотя горящие ненавистью глаза придавали ему свирепое выражение.

— Такие не сдаются, — подумал он. — Никогда. Они скорее предпочтут умереть.

— Я больше не могу держаться, — спокойно, словно о чём-то малозначащем, сказал он. — Корень очень гладкий. Последний шанс. Подумай, Нэсс.

Нэсс ещё больше наклонилась над пропастью. Почти половина её тела висела над бездной, и сияющие серьги свисали вниз, освещая, точно лампы, гибельный путь. И тут Сойер почувствовал, как корень задрожал и угрожающе затрещал.

— Ну что ж, жизнь была прожита не зря, — прокомментировал он, глядя в лицо Нэсс.

В этот момент разорвались последние волокна, и на какую-то долю секунды они, не двигаясь, повисли в воздухе, потому что рука Нэсс всё ещё сжимала какую-то невидимую опору.

Вдруг на её лице отразилась надежда, сменившаяся ликованием.

Нэсс засмеялась и… отпустила корень.

Что пришло ему в голову, когда он начал падать? Сойер не мог с точностью припомнить. Казалось, само время остановилось.

На краю обрыва появилось тёмное лицо человека в остроконечной шляпе, который лежал на траве и смотрел за их падением. Сойер запомнил этот момент во всех деталях, запечатлев его в памяти с фотографической точностью: неровный край обрыва и уменьшавшееся с огромной скоростью лицо, превратившееся в крошечное, словно мир, видимый в бинокль с другого конца. Лицо человек лежало на тёмной, мокрой траве, которая казалась свисающей с его подбородка бородой. Наконец и борода, и сам человек превратились в точку, которая, описав по часовой стрелке дугу по небу, исчезла навсегда.

На всём пути падения в бездну смех Нэсс отдавался долгим, звенящим эхом, летящим за ними, словно хвост кометы.

Пока они падали вниз, грозовое облако, находившееся под ними, всё время двигалось, как бы пересекая им путь. Оно поднялось вверх, чтобы принять их. Может быть, именно поэтому Нэсс рассмеялась и отпустила руку?

Но как могло облако их спасти?

К величайшему удивлению, оказалось, что на облаке растут деревья. Сойер упал в густое сплетение ветвей, как в колыбель, которая прогнулась, чтобы принять его в свои объятья, а затем, выпрямившись, снова подбросила вверх. Про себя он подумал: «Стоит ветке сломаться, и колыбель упадёт». Но деревья в этой стране были куда благосклоннее к нему, чем люди. Дважды они не давали ему упасть. Конечно, трудно было ожидать чего-то особенного от растущих на облаке деревьев, но было приятно ощущать под собой их пружинящие ветви.

«Хорошие деревца, — с одобрением подумал он. — Добрые, умные, понимающие, сочувствующие». В этот момент отломившийся сук больно ударил его по голове. Первый раз Сойер был благодарен судьбе за то, что потерял сознание от удара.

Ему чудилось, что он лежит на твёрдой, неровной мостовой. Тени скользят по нему в серебристо-серой мгле.

«Мощённые облака» — это было выше его понимания, и он приподнял голову, пытаясь что-нибудь рассмотреть, но в этот момент чья-то рука прижала его к мостовой так, что у него зазвенело в ушах.

— Где она? — зло прошипела Нэсс, которая, должно быть, обшаривала его карманы, потому что отскочила от него так быстро, что он покатился по неровным камням и звёзды поплыли у него перед глазами. — Что ты с ней сделал? Я знаю, она у тебя была. Куда ты её девал?

Нэсс наклонилась над ним, и яркий свет от покачивающихся серёг бил ему в глаза. За ней, в серебристых сумерках, громоздились тёмные силуэты. Сквозь деревья, словно гигантское грозовое облако, опустившееся так низко, как они никогда не опускаются, всего в пятнадцати-двадцати метрах над их головами нависала поверхность верхней планеты.

— Может быть, я уронил её, — пытаясь привстать, сказал Сойер. — Где мы? На облаке? — Мы на одном из дрейфующих островов, — нетерпеливо ответила Нэсс. — Ты что, правда потерял её? Отвечай! — и она сильно его встряхнула.

На лбу, там где его ударила ветка, выросла шишка. Он осмотрелся. Вокруг на настиле лежали сломанные ветви и кучи осыпавшихся листьев — следы его падения. Итак, тёмное облако оказалось дрейфующим островом? Он с силой ударил рукой по настилу.

— А это надёжно? — забеспокоился Сойер. — Как этот остров держится?

— А как держится Солнце? — раздражённо проговорила Нэсс. — Откуда я знаю? Где Жар-птица? Отвечай сейчас же, а не то убью.

До Сойера наконец-то дошло, что если она узнает, что навсегда лишилась Жар-птицы, то скорее всего выполнит свою угрозу.

— Будешь хорошо со мной обращаться, тогда скажу, — торопливо ответил он. — Я выронил её, когда летел вниз. Но помню, куда она упала. А без меня ты не сможешь её найти.

Она бросила взгляд в темноту.

— Куда упала Жар-птица? — требовательно спросила она. — Отвечай!

— Не скажу, — ответил он.

Длинная рука Нэсс мгновенно выбросилась вперёд и ударила его в висок. Удар был сильный. Другой рукой она схватила его, когда он начал падать, железной хваткой вцепилась в его руку и скрутила её за спиной. Затем сквозь сжатые зубы промолвила: «Отвечай, хом».

Энергия, позаимствованная у Жар-птицы, дала Сойеру силы бороться. Он потряс головой, которая страшно гудела, и отклонился в сторону, навалившись всем телом на державшую его руку, чтобы помешать ей защищаться, а ребром ладони свободной руки нанёс резкий удар по шее.

Удар пришёлся по твёрдому, холодному, нечеловеческому телу. Нэсс слегка пошатнулась и злобно прошипела, перекрутив его руку сзади ещё сильнее, так что у него плечо чуть не выскочило из сустава. На лбу у Сойера выступили капельки пота. Он сжал зубы и сказал высоким, жёстким голосом:

— Давай. Ломай дальше.

Она взглянула на него с удивлением.

— Я тебе не хом, — сказал он резко. — Ломай. Всё равно не скажу. Можешь предлагать что угодно, можешь меня убить…

Она вывернула руку ещё сильнее. Он сдержал дыхание и ударил её ещё раз, надеясь слегка ослабить хватку и спасти свою руку: Нэсс непременно сломала бы её, не помешай ей неожиданное обстоятельство.

Неизвестно откуда взявшийся камень с острыми краями просвистел в воздухе и чуть не ударил Нэсс в лоб. Она отшатнулась и выпустила руку.

Сойер благоразумно растянулся на мостовой, потирая затёкшую руку и пытаясь разглядеть нападавших.

Он понимал, что камень такого размера должен был бы размозжить ей голову. Но в последнее мгновение, предшествующее удару, у головы айзира возникает словно вспышка молнии, спасительный буфер. Скорее всего Нэсс сама мысленно его вызвала. Так что же айзиры, действительно, неуязвимы? Тогда понятно, почему Нэсс рискнула упасть в бездну на дрейфующий остров. Такое падение не принесло бы ей никакого вреда, в то время как Сойер, если бы не спасительная колыбель из ветвей деревьев, лишился бы жизни.

Времени на размышления не было. Не успела Нэсс упасть на землю, как со стороны деревьев донёсся страшный шум. Тёмные полчища невидимых существ напали на них в серебристой мгле.

Сойер видел их очень смутно. Они вызывали омерзение своей походкой и низкой посадкой голов на толстых, массивных плечах. И всё же они передвигались на двух конечностях и использовали для нападения камни и другие предметы. Сойер заметил вспышки длинных, стальных клинков, сверкавших в толпе, окружавшей их. Они двигались с такой быстротой, что оказались рядом с ними в тот момент, когда Сойер всё ещё приходил в себя, а Нэсс, покачиваясь, вставала с земли.

Сойер почувствовал, как сильные грубые лапы обхватили его руки и ноги. Он пытался сопротивляться, но был поднят и поставлен на ноги. Они обращались с ним, будто он весил не более чем соломенный человечек и был столь же беспомощен. Только по чистой случайности они не вывернули Сойеру руки, когда поднимали его.

Сойер пытался разглядеть их во тьме. Интересно, какого они роста? Казалось, рост этих существ менялся, и через некоторое время Сойер понял почему. Головы их были плоскими, словно у черепах, на толстых убирающихся шеях, которые могли складываться на массивных плечах или подниматься вверх. Сойеру казалось, что их длинные, сильные конечности были без костей, потому что двигались они с несоответствующим их внешности изяществом.

Передавая Сойера от одного к другому, они дышали ему в лицо горячим, мускусным запахом и обменивались странными похрюкиваниями, в которых, казалось, не слова, а тембр звука нёс в себе какой-то смысл. Их огромные светлые глаза ничего не выражали и были похожими на цветные стекляшки.

Один из них издал громкий горловой звук, похожий на эхо от стука барабанов в пещере, и небрежно взял Сойера обеими лапами за голову. Огромные, холодные, пахнущие мускусом, они сомкнулись вокруг его головы, пытаясь её повернуть. Он почувствовал, что ещё одно движение, и ему свернут шею.

В щели между закрывающими его лицо растопыренными пальцами он увидел Нэсс, которая с гораздо большим успехом, чем Сойер, сопротивлялась попыткам с ней справиться.

Сойер прокричал ей, причём голос его был приглушён ладонью дикаря: «Нэсс! Нэсс!»

Яростный взрыв голосов раздался из середины клубка дикарей, сгрудившихся вокруг Нэсс. Он видел всё это смутно, в просвете между огромными пальцами, да и сознание его уже затуманивалось от головокружения. Ему показалось, что Нэсс призвала на помощь какие-то сверхъестественные силы, так как она с такой неистовостью завертелась в толпе хватавших её дикарей, что заставила их вертеться вместе с ней. Какой-то внутренний огонь горел на её лице. Глаза сияли, как прожекторы, и во все стороны от неё летели искры.

Вдруг она издала крик, похожий на мощный удар гонга. Ни одна человеческая глотка не могла бы издать звука такой силы и долготы. Сойеру показалось, что он видит разлетающиеся в разные стороны светящимися кругами волны звука.

Реакция дикарей была неожиданной. Они сразу отпустили его, и Сойер, выдернув руки из ослабевших тисков, потирал скрученную шею, в недоумении оглядывая образовавшееся вокруг него свободное пространство. Головы дикарей были повёрнуты к Нэсс, и глаза, не мигая, смотрели на неё.

Приняв мгновенное решение, Сойер выхватил длинный нож из руки стоявшего поблизости дикаря и вонзил его ему в грудь по самую рукоятку.

— Брось, — крикнула Нэсс. — Не трать понапрасну время. Слушай меня. Сбрось плащ. Быстрее, а то погибнешь.

Сам себе удивляясь, почему это он подчиняется приказу Нэсс, Сойер неловко выбирался из окутывавшей его материи и в то же время недоверчиво косился на пронзённого кинжалом дикаря. Дикарь смотрел на Нэсс, точно заколдованный. Он не обратил ни малейшего внимания на кинжал, вошедший в его грудь. Он только протянул лапу и вынул нож из груди, как будто это была иголка, воткнутая в одежду. На груди существа не было даже следов раны. Тёмная змеиная кожа затянулась сразу же, как только из неё вышло лезвие, и лишь с кончика ножа упали три капли сверкающей золотистой крови и тут же исчезли.

— Неуязвимые, — с горечью подумал Сойер, — они все неуязвимы, кроме меня.

Он вовремя выбрался из плаща, так как плащ у него в руках начал тлеть. Словно туника, подаренная кентавром Гераклу, он превратился в пылающий факел, и пышные складки, прочертив в воздухе огненную дугу, достигнув земли, стали горящим костром.

Овальные сверкающие глаза, словно загипнотизированные, следили за плащом; плоские головы, как по команде, повернулись, и во всех глазах отразилось сияние белого пламени. О Нэсс забыли, как, впрочем, и о Сойере. Дикарей тянуло к огню, словно мошек, и они придвигались к нему всё ближе, пока совсем не загородили его своими тёмными спинами.

Что Нэсс сделала с плащом, Сойер понять не мог. В одно мгновение чёрный, как ночь, плащ превратился в пылающий костёр, хотя на самом деле плащ не горел и не превращался в пепел.

Однако каков бы ни был механизм этого удивительного «горения», костёр разгорался всё сильнее, а толпа возбуждённых дикарей всё увеличивалась, пополняясь выходящими из леса сородичами.

В этой обезумевшей толпе Сойер уловил отсвет качающихся серёг Нэсс. Она пыталась незаметно подобраться к нему, и Сойер вспомнил о грозящей ему опасности. Нэсс спасла его для себя, но Сойеру было безразлично, погибнуть ли от грубых лап дикарей или изящной руки айзира. А в том, что его ожидал именно такой конец, если Нэсс удастся его поймать, он не сомневался.

Сойер вскочил и бросился бежать…

VIII

За кронами деревьев вздымалась ещё более тёмная полоса холмов, видневшихся на фоне серебристого неба. Спотыкаясь, Сойер взбирался по склону холма, думая об одном: как бы подальше уйти от Нэсс. Он помнил, что находится на парящем в небе острове. С опаской смотрел он себе под ноги, пока, наконец, не увидел в просвете между двух холмов низко стелившийся серебристый туман, который явно обозначал край острова.

Так оно и было. Сойер поднялся на другой холм и остановился, схватившись за ствол накренившегося дерева, чтобы не упасть. И он, и дерево нависали над бездной. Это был край острова. Здесь кончалась земля и начинался космос. Струйки тумана, загибаясь у самых его ног, скатывались по крутому уступу вниз. Корни дерева свободно болтались в воздухе, как и у того дерева, в другом мире, которые совсем недавно спасали Сойера. Корни медленно раскачивались; вероятно, это означало, что остров не стоит на месте, а плывёт в воздухе. Крепко обхватив дерево, он, дрожа, наклонился и понял, что тёмные облака, казавшиеся ему грозовыми тучами, на самом деле были небесными островами, архипелагом островов, каждый с кучевым облаком посредине, медленно плывущими длинными, ниспадающими гирляндами между верхним миром и далёким призрачным, загадочным миром внизу. — Похоже на лестницу, — подумал Сойер. — Если подгадать удобный момент, можно перебираться с одного острова на другой, то опускаясь, то поднимаясь, пока не взберёшься на самый верхний, от которого до Хомадии рукой подать…

Не потому ли ворота города так усиленно охранялись? Может быть, жители города ожидали нападения?

Он посмотрел наверх и задержал дыхание, увидев, что огромное грозовое облако, находившееся по другую сторону, книзу от Хомадии, превратилось в малиновое и по нему пробегали яркие отблески. Это было похоже на конец света. Затем он понял, что всё это лишь отблески горящего плаща, который, вероятно, превратился в почитаемое божество, рассылающее во все стороны свет, отражавшийся от находившейся над ним земли.

Оглянувшись назад, Сойер заметил, что к нему быстро приближались две сверкающие точки. Сойер обхватил руками дерево и отдался во власть провидения, находясь в полном смысле слова между дьяволом и бездной. Нэсс отрезала ему все пути к отступлению, а прямо под ним открывалась пропасть.

Нэсс заметила его силуэт на фоне серебристого неба.

Она победно засмеялась сильным, звучным смехом.

Даю тебе ещё один шанс, — на ходу прокричала она ему. — Если скажешь, где Жар-птица до того, как я к тебе подойду, я сохраню тебе жизнь.

Сойер посмотрел вниз и занёс ногу над бездной.

— Хорошо, — чётко сказал он. — Ты уже достаточно близко от меня. Остановись, если хочешь что-то сказать, я отлично тебя отсюда услышу. Но скажи это с того места, где ты сейчас стоишь. Потому что я лучше прыгну вниз, чем попаду к тебе в руки.

Нэсс не очень уверенно рассмеялась. Постояв, она снова пошла вперёд. Сойер ещё ниже наклонился над бездной. От края откололся кусок скалы и упал вниз.

Нэсс остановилась.

— Подумай, хом, — настаивала она. — Ты ведь не можешь стоять здесь вечно. Я всё равно доберусь до тебя, когда тебе надоест. Тебе ведь нужно спать, ты…

— Я не хом, — спокойно ответил Сойер, — Надеюсь, ты уже поняла, что не можешь заставить меня слушаться. Я знаю, куда упала Жар-птица. Она, как это ни печально, упала не на этот остров. — Он посмотрел вниз, так как ему показалось, что он уловил движение каких-то фигур на следующем, ближайшем к ним острове, который лежал прямо под ними.

— Скажи, где она, и я тебя прощу, — предложила Нэсс, делая вид, что подходит ближе. Как бы невзначай, Сойер скинул вниз ещё один камень. Это её остановило.

— Я бы мог сказать тебе, если бы это давало мне хоть какой-то шанс. В противном случае, я просто подожду, пока этот остров пристанет к Хомадии. Я же вижу, что он движется в этом направлении. Теперь я понимаю, от кого охраняются ворота Хомадии. Они ожидают нападения. Но всё же ответь мне, почему ты предпочла упасть со мной именно на этот остров. Разве не знала, что он кишит дикарями?

— Я не собиралась падать с тобой именно на этот остров, — резко ответила Нэсс. — Если бы ты не был таким упрямым, мы попали бы на другой, меньший остров. Он как раз находился под тобой, когда ты в первый раз провалился в бездну. Но ты предпочёл цепляться за корни деревьев и спорить. Вот и подумай…

— А, так вот каков был твой план, — пробормотал Соейр. — Сбросить Олпера на дальний остров, убить его, а затем обыскать труп. Но что ж, зато теперь ты сама попалась. Что ты мне дашь, если я верну тебе Жар-птицу?

— Да я тебя убью, если ты её не вернёшь, — яростно выкрикнула Нэсс и быстро придвинулась к нему. — Ну что, она у тебя?

Сойер пнул ещё один камень и он полетел вниз.

— А теперь представь, что это я полетел вниз, — сказал он. — Вместе с Жар-птицей.

Она нехотя остановилась.

— Нет, её у меня нет, — продолжал он. — И ты это знаешь, ты ведь успела меня обыскать. Кроме того, если бы сейчас она у меня действительно была, я бы не стоял здесь с тобой, а воспользовался бы её феноменальными возможностями и открыл те ворота, через которые мы сюда попали.

Ты совсем дурак, если думаешь, что сможешь открыть ворота, — презрительно промолвила Нэсс.

Но Олпер же смог, — напомнил ей Сойер.

— Чтобы открыть ворота, нужно гораздо больше, чем помахать ключом, — холодно сказала она. — Если бы я предварительно не открыла их, чтобы вернуть назад Клай, Жар-птица бы ничуть не помогла. Единственное, что она может сделать, — это вызвать настоящих Жар-птиц из того места, где они обитают.

— А что такое настоящие Жар-птицы? — с интересом спросил Сойер.

Но прежде чем она произнесла хоть слово, новый звук прорвал тишину, и они оба быстро обернулись посмотреть, в чём дело. Откуда-то сверху донеслись низкие, мощные звуки колокола. Попадавшие в резонанс звуки заставляли вибрировать весь остров.

— Они увидели, что острова поднимаются, — сказала Нэсс, отвернувшись и подняв кверху лицо, в то время как маска на её затылке безразлично взирала на Сойера. — Это колокол тревоги в Хомадии, — объяснила она.

До них ещё доносились звуки первого колокола, когда где-то вдали забил второй и ещё дальше — третий. Сойер представил себе, как в Хомадии готовятся к отражению неприятеля; оставалась надежда, что странное, в форме трубы оружие айзиров окажется более эффективным в борьбе, чем кинжал, который, пронзив грудь дикаря, не причинил ему заметного вреда.

— Они на самом деле неуязвимы? — спросил он Нэсс. — Я имею в виду дикарей.

— Селли? Да, практически так же, как и мы.

— Значит, даже вы уязвимы?

— Только не для вас, хомов. — Она рассмеялась и, повернувшись, зло посмотрела на него. — Все живые существа уязвимы, но в разной степени. Только богиня знает оружие, которое можно применить против айзиров. Не беспокойся. Селли не причинят особого вреда. Да и что значит горстка каких-то дикарей против расы айзиров?

Сойер посмотрел вниз, на группы кружащихся под ними островов, и ему показалось, что он видит на них движение каких-то существ. Возможно, горстка дикарей действительно не причинит особых хлопот, но если их не горстка, а бесчисленная орда? Он вглядывался в темноту, которая начала озаряться отсветами верхнего мира, — красные и малиновые лучи струились вниз и окрашивали поднимающиеся острова светом зари.

Земля под его ногами гудела в такт ударам колокола. Он подумал об Иерихонских трубах и обвалившихся стенах. Может, это было лишь совпадением, своеобразным предчувствием, но в следующую секунду тихая, лёгкая, хорошо знакомая вибрация зазвучала у него в голове.

— Олпер, — подумал он. — Очнулся. Его разбудили звуки колоколов. Наверное, сидит сейчас на полу и оглядывается, пытаясь вспомнить, что произошло. — Сойер представил всю картину довольно отчётливо.

— Вот он подумал обо мне. Положил руку в карман, старается нащупать выключатель. А теперь нашёл мою записку..

Он мог представить, как Олпер с потемневшим от злости лицом пытается выбраться из камеры, засунул в карман руку и вдруг наталкивается на клочок бумаги… Через секунду Сойер узнает, станет ли записка его спасением или… Его жизнь сейчас действительно находилась в руках Олпера, который мог убить его одним пальцем, как если бы они стояли в комнате друг напротив друга, и Олпер был готов спустить курок заряженного пистолета. Если злость овладеет Олпером раньше, чем он дочитает мою записку…

— Олпер, — вырвалось у Сойера. — Ты меня слышишь? Если да, то слушай внимательно.

Вибрация в его мозгу продолжалась какое-то время, а потом постепенно стихла. Олпер слушал.

— Нэсс, скажи, что такое Жар-птица? — громко спросил Сойер, убеждённый, что ответ на этот вопрос Олпер хочет услышать больше всего на свете.

— Ключ, — нетерпеливо бросила Нэсс. — Ключ к другим мирам. Это также затвор колодца. Я не знаю, как сказать точнее, возможно, в вашем языке нет полного эквивалента этому понятию. Впрочем, тебе это вовсе не нужно. Ты всё равно не поймёшь. И не пытайся понять, предупреждаю тебя. Ты можешь привести в действие такие силы, с которыми даже айзиры не смогут справиться. А теперь скажи, где она лежит, и я… я гарантирую твою безопасность.

— Ха, — фыркнул Сойер и занёс ногу над бездной. — Это самое пустое обещание, которое я когда-либо слышал. — Ему вдруг стало весело, и он засмеялся. — По крайней мере, в данный момент они оба: и Нэсс, и Олпер — у него в руках. И он решил насладиться этим моментом всласть.

В голосе Нэсс зазвучали металлические нотки.

— Слушай, хом! Моя жизнь зависит от того, достану ли я вновь Жар-птицу. Богиня меня ненавидит. Через три дня она должна уступить мне своё место. Я хотела прождать эти три дня на Земле, а потом спокойно получить двуликую маску. Но ты и твой приятель Олпер спутали все карты. Из-за вашей дурости я снова попала в Хомадию, причём без Жар-птицы. Я не прощу этого Олперу и при первой же возможности с ним рассчитаюсь. Даже с Жар-птицей находиться в Хомадии было для меня опасно. Но с ней, по крайней мере, я всегда могла спастись. Существуют ворота — длинный и необычный переход, по которому мы, айзиры, путешествуем в другие миры и измерения. С Жар-птицей я могла открыть их, без неё я бессильна. Стражи богини следят за мной, и если они меня схватят, мне придётся предстать перед ней на церемонии открытия. Одна из нас должна погибнуть. Если у меня будет Жар-птица, победа будет за мной. Если же нет…

— В таком случае мне лучше связаться с богиней, — весело откликнулся Сойер. — Олпер, ты слышишь?

Последние слова он произнёс мысленно.

— Хом, — рассвирепела Нэсс. — Низкая тварь.

— Хватит, — остановил её Сойер. — Я на самом деле хочу договориться с тобой. Например, можешь ли ты отправить меня назад, на Землю? — И быстро прибавил. — И Олпера, конечно, тоже. И Клай, если она захочет.

— За Клай охотятся слуги богини. Она будет принесена в жертву на церемонии открытия. Но тебя я могу вернуть назад и Олпера тоже. А теперь давай мне Жар-птицу и…

— Не торопись, — посоветовал Олпер. — А что ты можешь сделать для меня такое, чего не может богиня?

— Я могу подарить тебе жизнь, — яростно закричала Нэсс — Богиня ничего не знает. Абсолютно! Только я могу отправить вас назад.

— Занятно. Но верится с трудом, — пробормотал Сойер и, повернув голову назад, посмотрел вниз, туда, где в бездне, поднимаясь и опускаясь, кружились острова. Свет от горящего плаща осветил самые верхние, и на них среди деревьев стали заметны шевелящиеся тени.

— Ну что ж, постарайся меня убедить, и, может быть, я тебе поверю. Начинай.

В голове у него вертелась мысль, что если Олпер слышит их разговор, а он наделся, что так и было, то старый хитрец сможет извлечь какую-нибудь пользу из услышанного, даже если сам Сойер что-нибудь упустит.

Нэсс смерила его ненавидящим взглядом и сказала:

— Айзиры — раса богов. Зачем же мне пускаться в объяснения с низкими тварями, вроде тебя? — Потом, подумав, добавила. — Впрочем, я расскажу тебе то, о чём ты просишь. Когда-то в давние времена мы не были бессмертными богами. Конечно, я не хочу сказать, что тогда мы были простыми смертными, вроде тебя, вовсе нет. Но айзиры умирали, пока не было сделано великое открытие. Это произошло тысячу лет назад в другом мире — том, который находится сейчас под нами. Открытие это изменило всё. Тот мир заключён в атомную оболочку под названием Хомадия, а дрейфующие острова поднимаются и опускаются под влиянием гравитационных потоков, проходящих между внутренней поверхностью Хомадии и верхним миром. В древние времена наши мудрецы создали колодец миров, и после этого мы стали богами. Благодаря колодцу мы внутренне изменились, и это отразилось и на нашей внешности. Наши тела изменились, и в то же время мы сохранили свою сущность, остались сами собою. Я могу пояснить это лишь с помощью одного понятия, с которым познакомилась на Земле, — это изотопы химических элементов: они и едины по существу, и в то же время различны. Мы превратились в своеобразные изотопы того, чем мы были раньше, а отличие изотопов богов состоит в одном — нам необходима энергия.

Все силы, всю энергию мы черпаем из колодца. Он дарует нам бессмертие. Ничто не может причинить нам физического вреда, наши раны сами затягиваются, нам не нужно беспокоиться о питье, пище или сне. А теперь я постараюсь объяснить тебе как можно проще принцип работы колодца. Может быть тогда, своим ограниченным умом, ты сможешь понять, какие разрушительные силы в нём таятся.

Многие миры развиваются и меняются в ходе эволюции. Вот почему существуют различные состояния материи. Я надеюсь, тебе это известно? В твоей Вселенной Солнце отличается от Земли. Так вот, имеются и другие состояния материи, в том числе и такие, о которых ты ничего не знаешь. Например, миры, состоящие только из газа. Подобное состояние материи абсолютно не поддаётся твоему восприятию, но оно не менее реально, чем твоя Земля.

Хомадия — это мир иного состояния материи. Ваше Солнце и планеты невидимы для нас, как Хомадия не видна вам. Есть вещества легче водорода и тяжелее элементов трансурановой группы — ведь существуют электромагнитные излучения за пределами видимого спектра. И до всех этих миров, хотя и невидимых или для нас, или для вас, можно добраться с помощью колодца. Ваши Солнце и звёзды излучают энергию в вашу Галактику; и наш мир собирает энергию из всевозможных источников в необозримом космосе. Собранная энергия втягивается колодцем, и мы черпаем её оттуда в таких количествах, какие нам требуются, в соответствии с нуждами каждого айзира. В вашем мире энергию можно передавать через воздух. Мы получаем её аналогичным путём, регулируем её количество сами.

— Трансформаторы, — пробормотал Сойер. — Встроенные, надо полагать. Рентгенограмма какого-либо айзира могла бы многое объяснить. Интересно, а что у вас внутри: проволочная обмотка? Ну это я так. Можешь не объяснять. Давай лучше о Жар-птице.

— Жар-птица — это регулятор энергии, поступающей из колодца. Она — его непременная принадлежность. И должна в нём находиться. Её украли… — Нэсс помолчала, затем твёрдо сказала. — Её украла богиня. И после этого начались все беды. Видишь ли, в этот момент мы находились рядом с Землёй, вблизи северного магнитного полюса, где, как ты знаешь, имеются большие залежи урановой руды. Силовой полюс нашего мира — это колодец. Это южный полюс, и отсюда понятно, что произошло, когда Жар-птицу похитили. Урановая руда, запасы которой на Земле огромны, сделала ваш мир желанным источником энергии для нас. Я думаю, вы пока ещё не очень хорошо знаете, что представляют собой вещества — источники ядерной энергии. А ведь это не только уран.

Обычно, когда мы находим подобный источник энергии, Жар-птица, регулирующая энергию колодца, отключается, как бы на время умирает. Это изолирует и сам колодец до тех пор, пока мы не минуем опасную зону. Иначе колодец может вобрать в себя столько энергии, что не только сгорит сам, но и погубит айзиров.

— Выключатель, — сказал Сойер. — Понятно. Так что же случилось?

— Когда ваш мир оказался вблизи нашего и Жар-птица согласно программе закрылась, богиня случайно оказалась вблизи колодца одна. Она решила воспользоваться благоприятным случаем и перенести Жар-птицу в другое место. Это был один из немногих моментов, когда Жар-птицу можно свободно взять и переместить. Но когда она извлекла Жар-птицу, оба мира — наш и ваш — находились рядом. И сближались до соприкосновения, словно противоположные полюса магнита. И они никогда не разъединятся, если Жар-птицу не вернуть обратно в колодец.

Итак, оба мира тесно соприкасаются друг с другом. Но колодец мёртв. Айзиры получают всё меньше и меньше энергии. И они не знают, почему. Причина известна лишь мне и богине, но ей не известно, где находится Жар-птица. В прошлом наш мир — неоднократно попадал в такие места, где было мало источников энергии, и поступление её в колодец резко сокращалось. В этих случаях колодцу требовались человеческие жертвы, — из массы тел жертв колодец также может извлечь энергию. Когда из такой мёртвой зоны мы вновь переходили в места с сильным излучением, колодец начинал черпать энергию от звёзд, и жертвы ему больше не требовались. Айзиры полагают, что сейчас мы попали в мёртвую зону. Но на самом деле это не так. Колодец никогда не сможет вновь вбирать энергию, если Жар-птицу не вернуть на место. Пока же нам приходится приносить колодцу человеческие жертвы, чтобы поддержать жизнь бессмертных айзиров. Жертвы дают нам энергию, но, к сожалению, не столько и не столь длительное время, как хотелось бы. Когда айзиру приходится тратить больше энергии, чем та, которой он обладает, с ним что-то происходит. Стоит израсходовать больше энергии, чем допустимо, и айзир… меняется.

Вспомнив слова Нэсс об аналогии с изотопами, Сойер подумал об изотопных изменениях при распаде урана-238 через превращения в нептуний и плутоний.

— Это происходит из-за их нестабильности, — пробормотал он. — Ядро нептуния испускает электрон и превращается в…, впрочем, не важно. Продолжай, Нэсс. Итак, что же происходит с айзирами?

Нэсс подозрительно посмотрела на него.

— Похоже, что они… испаряются. А затем, долгое время спустя, через ледяной коридор, который ты, наверное, помнишь, возвращаются назад. Именно это я имела в виду, говоря о том, что такие пути длинны и необычны, наверняка мы, айзиры, претерпеваем превращения во множество различных форм. Но что в действительности происходит с айзиром в этот промежуток времени — от момента испарения до появления в обычной форме — никто не знает, ибо никто не помнит, что с ним было.

Она нетерпеливо сделала шаг вперёд.

— Теперь ты знаешь всё. Ну, что, отдаёшь Жар-птицу или прыгнешь в бездну?

— Ты забыла рассказать о дикарях, — нашёлся Сойер, желая вытянуть из неё как можно больше сведений для Олпера.

— Они — часть наказания, которое должна понести богиня за украденную Жар-птицу. Несчастья будут продолжаться до тех пор, пока Жар-птица не вернётся в колодец. Первое, что я сделаю, став богиней, — верну Жар-птицу в колодец, и все несчастья моего народа кончатся.

— Ты могла бы вернуть Жар-птицу сейчас, — возразил Сойер. — Непонятно, почему богиня совершила такую глупость? Уж кто-кто, а она должна знать все последствия. А может это была не она, Нэсс?

— Конечно, она, — выпалила Нэсс. — Она хотела власти, много власти, гораздо больше, чем мог дать ей колодец. Почему я должна отдать ей Жар-птицу и тем самым помочь сохранить её власть? Когда я сама стану богиней, я позабочусь о том, чтобы восстановить порядок. А она пусть пожинает то, что посеяла.

Сойер задумчиво посмотрел на неё. Теперь он был почти уверен, кто на самом деле украл Жар-птицу из колодца. Он надеялся, что Олпер внимательно его слушает. Интересно, допрашивала его богиня или ещё нет, и что из разговора Сойера с Нэсс могло ему пригодиться.

— Я не совсем понимаю, что же такое настоящие Жар-птицы? — спросил он. — Для чего они нужны и какова их связь с этим украденным символом — регулятором?

— А вот этого я тебе не скажу, — яростно воскликнула Нэсс. — Давай, прыгай вниз, если хочешь. Жар-птицы питаются энергией урана с вашего рудника, они могут высосать жизненную энергию хома и твою, между прочим, тоже. И непременно сделают это, будь уверен.

— А что будет, — поинтересовался Сойер, — если богиня узнает о том, что Жар-птица у тебя?

— Да она и так знает. Знает, но не хочет, чтобы об этом узнал кто-нибудь ещё. Она — хранительница колодца. Неужели ты думаешь, что она будет трезвонить повсюду, что позволила… что она стащила Жар-птицу?

Сойер усмехнулся. Теперь он знал точно, кто был вором. Наверное, Нэсс прочла это на его лице, потому что тут же продолжила:

— Хочешь рассказать богине? Да первое, что она сделает, это заставит показать, где ты спрятал Жар-птицу. Она обладает такой властью, которой у меня пока нет. И второе, что она сделает, это навеки заткнёт тебе рот, так что ты никому не сможешь проболтаться, что богиня не сохранила сокровище. Она носит двуликую маску и хочет оставить её у себя, а меня убить на церемонии открытия колодца. Когда меня не будет в живых, богиня не станет с тобой церемониться. Как ты думаешь, почему я не стала ждать тебя у выхода из храма, а заставила пройти такой далёкий путь?

— Ну, положим, не меня, а Олпера, — сказал Сойер. — А в самом деле, почему? Чего ты боялась?

— Стражей богини, конечно, — ответила Нэсс. — Я не подчинилась требованиям ритуала открытия колодца. И дальше намерена поступать так, как сочту нужным, если, конечно, меня не схватят. Но где в Хомадии скроешься от богини? Нигде, если Жар-птица не поможет тебе открыть ворота, через которые не может пройти даже богиня.

— Ворота на Землю? — спросил Сойер. Нэсс на секунду заколебалась.

— Куда-то в другое место? — вновь спросил он, внимательно глядя на неё. — Когда мы были в урановом руднике, ты собиралась забрать с собой Клай на допрос и провести её через ворота. Вряд ли ты имела в виду ворота в Хомадию. А затем всех нас втянуло в этот длинный ледяной коридор и… — Сойер остановился, махнул рукой и живо продолжал. — Итак, скорее всего, коридор — это просто перегон на пути в то место, куда ты намеревалась затащить Клай. Но без Жар-птицы тебе его не преодолеть. Поток в коридоре унёс тебя и всех нас, за исключением Олпера, у которого тогда была Жар-птица.

— Какая сейчас разница, — нетерпеливо сказала Нэсс. — Ты понимаешь теперь всю отчаянность моего положения. Город полон солдат, ищущих среди хомов многочисленные жертвы для церемонии распечатывания колодца. А за пределами города у богини есть способ, с помощью которого она быстро до меня доберётся. Поэтому или ты отдашь мне Жар-птицу или можешь прыгать, выбирай. — И она сделала неслышный шаг вперёд. — Думай, думай быстрее, животное. Да или нет?

Сойер ещё раз посмотрел вниз, в головокружительную бездну, которая перерезалась теперь длинными косыми лучами, исходящими от горящего у подножия холма «костра». В его свете можно было заметить оживление на плавучих островах.

— Ещё минуточку, Нэсс, — попросил он. — Есть кое-какие обстоятельства, которые ты не учла. Нарочно ты это сделала или нет, но твой костёр привлёк повышенное внимание селли, ты так, кажется, их называешь? Я думаю, скоро стражи Хомадии забьют тревогу. Взберись на камень позади тебя, и ты всё увидишь. Но не подходи ко мне близко, иначе я прыгну вниз.

Нэсс что-то злобно прошипела в ответ, поставила ногу на уступ скалы и поднялась на камень, с которого ей было видно всё, о чём говорил Сойер, и испуганно вскрикнула.

В красноватом свете «костра» было отчётливо видно, что плавающие острова буквально кишат ордами селли, перебиравшимися по висящим корням деревьев с нижних островов на верхние. Их пустые воздетые кверху глаза казались красными и плоскими в гипнотизирующем их свете.

Вдруг сильный удар встряхнул почву под ногами Сойера. Нэсс вскрикнула и сползла вниз с камня, на котором стояла. Только судорожно обхватив ствол дерева, Сойер спасся от падения со скалы, но при этом так ударился лбом о дерево, что у него из глаз посыпались искры.

Остров, на котором они находились, медленно развернулся почти под прямым углом. Что-то скользнуло по его лицу. Подняв голову, он получил сильный удар по щеке корнем дерева. Остров поднялся так высоко, что коснулся края обрыва Хомадии, и корни, по которым стекала вода из верхнего мира, касались верхушек деревьев острова.

Над его головой, вздымаясь, словно ворота рая, виднелись сквозь дождь и тьму тяжёлые железные двери и гранитные стены укреплений Хомадии. Ворота медленно открывались. Колокола звонили во всю мощь!

Сойер крепче схватился за ствол дерева и продолжал смотреть.

IX

Водопад человеческих тел изливался из верхнего мира. Отблески горящего «костра» освещали стальные трубы и спирали — загадочное оружие хомов. Тёмный поток стекал вниз, и остров сотрясался от падающих на него тел.

Опускаясь на землю, они громко кричали.

В ответ, словно дальнее эхо, раздавались глухие, рокочущие голоса дикарей. Их головы на низких шеях почти лежали на плечах, длинные руки болтались, ножи сверкали, когда они устремились вперёд на хомов.

Боевые крики хомов и глухое рычание селли перекрыл сильный, пронзительный, похожий на удар мощного гонга крик. За первым криком последовал второй, за ним — третий, и они превратились в оглушительные раскаты.

Над водопадом человеческих тел возникли три фигуры богов.

Три высоченных айзира на две головы возвышались над тёмной человеческой массой. Они словно хлыстами пощёлкивали над хомами длинными полосками пламени, похожими на молнии.

— Наконец-то, — подумал Сойер, — появились те, кто действительно сможет справиться с селли.

При первых же звуках их голосов, Нэсс беспокойно обернулась и смерила Сойера ненавидящим взглядом, мгновенье поколебалась, а потом сделала шаг по направлению к нему. Он быстро обернулся и рывком свесился в бездну. — Ничего у тебя не выйдет, — предупредил он. — Я брошусь вниз, и ты это знаешь.

— Не подумай, что твоя взяла, — она плюнула в его сторону. Огромные её глаза загорелись яростью. — Ты знаешь слишком много, гораздо больше, чем тебе положено. Но от меня не уйдёшь. Я… — она резко остановилась, мстительно улыбнулась, и одним змеиным движением как бы обтекла камень и исчезла между двумя пологими холмами, подальше от поля битвы.

Сойер напряжённо всматривался в темноту, но ничего не видел. Вероятно, Нэсс действительно исчезла. А может быть, просто спряталась. Он сделал несколько осторожных шагов вперёд, разглядывая сражающихся.

Первые ряды хомов продвигались вперёд. Длинной, изгибающейся волной навстречу им шли селли.

Айзиры бродили среди толпы, пощёлкивая огненными хлыстами. Их нечеловеческие голоса смешивались с глухим рычанием селли и громкими криками людей. Все эти звуки перекрывал тревожный перезвон колоколов. Наполовину потухший «костёр» от догоравшего плаща разбрасывал в разные стороны лучи, подсвечивая картину сражения снизу.

Сойер увидел, как один из идущих в авангарде айзиров столкнулся лицом к лицу с селли. Глаза дикаря яростно вспыхнули, а божественное лицо айзира исказилось презрением. Он высоко взмахнул своей огненной розгой, и она, взметнувшись, молнией опоясала уродливое существо.

Селли взревел, завертелся и свалился… но остался жив. Сойер с интересом наблюдал за этой сценой. Он видел, как дикарь упал, потом нерешительно приподнялся, помотал своей плоской головой и, слегка пошатываясь, оглушённый и неуверенный, снова двинулся в бой.

Послышался звук перекатывающихся под ногами камешков, и в просвете между двумя холмами возникла голова человека в остроконечной шапке. Он прокричал что-то, а затем, размахивая руками, быстро припустился вниз по ущелью в направлении Сойера. Сойер вновь забрался на дерево, готовый броситься в бездну, если это окажется ловушкой.

Бегущий хом, задыхаясь, ринулся к Сойеру, по-прежнему отчаянно жестикулируя. Он всё время выкрикивал какое-то короткое слово, но какое именно, Сойер разобрать не мог и решил подождать, пока тот приблизится.

И тут вдруг в его сознании всплыло, что эту остроконечную шапочку и тёмное лицо он уже видел. В первый раз, когда он падал с обрыва, именно это лицо провожало его глазами.

Увидев, что Сойер стоит на самом краю обрыва, человек резко остановился и, справившись с дыханием, закивал головой, каждый раз произнося «Клай». Сначала Сойер ничего не мог понять. Затем он подался вперёд, схватил человека за плечи и повторял за ним: «Клай? Клай?..»

Человек широко улыбнулся, ещё пуще закивал головой и, схватив Сойера за руку, постарался оттащить подальше от края обрыва. Сойер позволил, чтобы его повели в сторону сражения, но зорко следил за тем, что творилось вокруг. Постепенно из обрывков памяти начала складываться некая логическая картина событий. Под влиянием сильного возбуждения он непрерывно заговаривал со своим провожатым по-английски, забыв, что тот его не понимает.

— Я знаю, что ты шёл за мной от самого храма. Ты видел, как я упал в бездну, а острова с дикарями начали подниматься. Это ты поднял тревогу? А теперь ты поведёшь меня к Клай?

Маленький человечек при слове «Клай» снова закивал и жестами показал Сойеру, что им надо убираться отсюда как можно быстрее. Они остановились лишь на вершине одного из холмов, что находился как раз над сражавшимися. Провожатый явно хотел миновать поле боя и добраться до ворот. Но сейчас, когда поле битвы расширялось, это было особенно трудно.

Сойер задумчиво разглядывал окружавшую местность. Остров причалил к верхнему миру, воткнувшись в него, точно лодка носом в берег. Две трети острова свободно расстилались прямо перед городскими воротами.

Сойер сказал: «Пошли», — и взял своего провожатого за руку. Маленький человечек неожиданно начал сопротивляться: схватил Сойера за рукав, одновременно показывая куда-то вбок. Сойер обернулся.

Они стояли почти на вершине холма. Внизу, под потоками дождя на широком, разбитом тротуаре, шла отчаянная борьба. Вдали, там, куда указывал человек, Сойер увидел Нэсс, скрывавшуюся за деревьями и глядевшую на них и на битву с лицом, полным возбуждения и ярости. Серьги болтались вдоль щёк, посылая лучи в разные стороны.

— Она знает, что мы здесь, — сказал он на английском. — Нам нужно поскорее отсюда сматываться, пока она до нас не добралась. Пошли.

Произнеся эти слова, он, однако, не двинулся с места. Его внимание привлекло необычайное выражение глаз Нэсс. Он замер на какое-то время, смотря на неё, словно загипнотизированный, и новая мысль начала постепенно складываться в его мозгу.

По случайному совпадению один из селли поднял глаза кверху в ту же минуту, когда это сделала Нэсс, и Сойер увидел глаза обоих одновременно…

Это были совершенно одинаковые глаза: огромные, овальной формы, сияющие, словно драгоценные камни. Разница была в том, что глаза селли были абсолютно пустыми, словно стекляшки. За одними скрывался отточенный, острый ум, а за другими абсолютная тупость.

Провожатый Сойера вновь дёрнул его за рукав. Неохотно, всё ещё во власти странной идеи, пока без чётких очертаний, Сойер повернулся.

Но в этот момент его остановило необычное происшествие.

Айзир, пробираясь вперёд через толпу, словно карающий ангел через орды демонов, размахивал в воздухе огненным кнутом. Один из селли метнул нож в айзира. Тот лишь презрительно усмехнулся. В тот момент, когда нож почти коснулся груди айзира, между телом айзира и лезвием сверкнула вспышка. Не причинив никакого видимого вреда, нож упал на землю.

Но айзир застыл на месте, как вкопанный. Он стоял так целую минуту; лицо его стало совершенно пустым, а глаза остекленели. Затем вокруг него возник сверкающий раскалённый нимб. В следующую секунду бог исчез.

Но битва продолжалась, сомкнувшись, словно вода, над тем местом, где только что стоял айзир.

«Когда айзир использует больше энергии, чем допустимо, он… он испаряется», — так сказала Нэсс в своём монологе на краю пропасти.

Встряхнув головой, ошеломлённый всем, что он увидел и что ему ещё предстояло осмыслить, Сойер повернулся к провожатому. Ему предстояло ещё одно небольшое дело перед тем, как они возвратятся в город. И дело это нужно было держать в секрете от всех, даже от провожатого.

— Пойдём, — сказал Сойер, уводя своего попутчика с поля боя. — Мы поднимемся наверх.

Дождь продолжал литься в знакомый обрыв, с которого уже падал Сойер. Сейчас край обрыва был над ними на высоте, не превышающей два человеческих роста. Хорошо знакомый корень свисал вниз, волочась по земле отломанным концом.

— Лезь первый, — жестами показал Сойер. Маленький человек ухватился за корень, быстро забрался по нему наверх и исчез из вида.

Сойер полез за ним, но гораздо медленнее, внимательно разглядывая влажную стену расщелины. Это почти невероятно, но ему удалось найти нору, заткнутую камнем. Он глубоко вздохнул, вытащил обломок камня, бросил его вниз, просунул руку в отверстие и в ту же секунду почувствовал, как она коснулась тёплого золотистого бруска — Жар-птицы.

Он положил эту чудесную и опасную вещицу себе в карман и быстро преодолел оставшийся подъём. Человечек поджидал его у края и помог выбраться наружу.

Пока они пробирались по тёмным улицам, провожатый Сойера дважды останавливался, нырял в подъезды и издавал тихий, предупреждающий свист. Город кишел возбуждёнными хомами, но человек так хорошо знал все окольные пути, что им ни разу не пришлось пересечь освещённую магистраль.

У провожатого Сойера было отлично развито шестое чувство, потому что, прячась второй раз, он не напрасно втолкнул Сойера в подъезд; они увидели мелькнувшие невдалеке развевающиеся белые одежды и слабое фосфоресцирующее сияние, излучаемое серьгами Нэсс.

— Теперь я знаю её планы, — подумал Сойер. — Ей пришлось спрятаться, когда на остров вступили стражи богини. Но теперь? Может быть, она следит за мной, надеясь, что я выведу её к Жар-птице? Хорошо, что она не видела, как я взбирался по корню наверх, иначе давно бы настигла меня. — Он прикрыл рукой карман, излучающий слабое сияние.

Маленький человечек похлопал Сойера по плечу, повозился какую-то секунду с дверью, затем бесшумно толкнул её и в полной темноте начал спускаться по шаткой лестнице в подвальное помещение, в котором было небольшое окно, через него они вылезли на другую улицу и пустились бегом.

Пока Сойер бежал, он решил, что лучше ему посвятить Олпера во все события, иначе он может получить неожиданный удар в самый неподходящий момент. Опасаясь своего далёкого врага, который управлял его жизнью, он шёпотом рассказывал ему о происходящем, пока мчался вслед за незнакомцем по чужому городу навстречу неизвестной цели.

А целью их оказался глухой переулок, тёмный и приятно пахнувший сеном и лошадьми. Спутник Сойера постучал условным стуком по замаскированной двери. Откуда-то возникли два хома, заглянули на их лица и, что-то сказав, исчезли. Дверь открылась. Сойер и провожатый быстро проскользнули внутрь.

Фонарь, горевший на каком-то остро пахнувшем масле, свисал с потолка, и его покачивания рождали на стенах пляшущие тени. Головы пятнистых леопардовых пони понуро высовывались из стойл по обеим сторонам прохода в конюшне. Под фонарём копошились красноватые куры, выклёвывая что-то из разбросанной по полу соломы.

Конюшня была битком набита хомами. Они сидели в три ряда вдоль стойл, заполняли все углы; их ноги свисали с сеновала, расположенного над стойлами пони. Глаза в свете фонаря ярко блестели, и они хранили тревожное молчание, готовые к любой неожиданности.

В дальнем конце конюшни, на куче соломы, сидел толстый старик; на коленях у него расположился полосатый кот. Рядом со стариком, на расстеленном голубом плаще, крепко спала Клай, подложив ладони под щёку, с пятнами сажи и копоти на лице.

Старик осторожно потряс её. Она широко открыла темно-голубые, затуманенные сном глаза. Затем вскочила, крикнула: «Сойер!» — и бросилась к нему, всё ещё не отойдя от сна, но улыбаясь и протягивая к нему руки.

Он с радостью взял её руки в свои. Было очень приятно вновь увидеть знакомое лицо. Вначале она упорно говорила на своём родном языке и остановилась только тогда, когда он перебил её: «Подожди, Клай. Прежде всего здравствуй». Она рассмеялась, смущённо покачала головой и перешла на английский, хотя незнакомые слова то и дело мелькали в её речи.

— С тобой всё в порядке? — спросила она. — Я всё ещё никак не проснусь. С тобой ничего не случилось? Ведь я втянула тебя в эту передрягу. Мне очень жаль. Я…

— Да говори ты по-английски, — не выдержал Сойер. — Я не понимаю вашего языка. Мы все сейчас находимся в беде, и нам следует помогать друг другу, чтобы из неё выпутаться. — Он осторожно стёр копоть с её щеки. — А что случилось с тобой?

— За мной пришли айзиры, — просто сказала она. — Мы, конечно, знали, что они придут. Они подожгли дедушкин дом, и мы с трудом успели из него выбраться. Они по-прежнему охотятся за мной. Они бы уже схватили меня, если бы не нападение дикарей на город. Ты принимал в нём участие? Что с тобой произошло?

Решительный голос сзади заставил Клай обернуться. Старик улыбался, но его голубые глаза были настороженными и холодными. Он продолжал нежно гладить кота, но то, что он сказал, заставило Клай переменить тон и представить старика Сойеру.

— Его зовут Затри, — сказала она. — Это мой дедушка и чудесный человек. Он говорит, что у нас мало времени. Я рассказала ему о Жар-птице и то, что мы услышали от Нэсс, когда она стояла на ступеньках в ожидании богини. Что такое Жар-птица — никто не знает, но дедушка думает, что с ней связано что-то очень серьёзное. Он хочет подробно расспросить, что с тобой произошло, но у нас может не хватить времени. Селли начали прорываться в город, и вскоре мы будем драться с ними на улицах. Дедушка надеется, что ты знаешь нечто такое, что может нам пригодиться.

— Что именно он хочет узнать? — спросил Сойер.

Клай повторила старику вопрос, и его глаза зажглись, когда он наклонился вперёд, говоря быстро и отрывисто.

— В течение тысячелетий, — спокойно начала переводить Клай, когда старик закончил свою речь, — мы были рабами айзиров. Мы лишены каких-либо свобод, мы не можем даже самостоятельно думать и учиться. Для айзиров мы просто животные. Дедушка считает, что сейчас наступил подходящий момент положить конец их господству. Ещё он хочет, чтобы ты знал, что он ни за что бы не рисковал жизнью людей даже ради спасения своей единственной внучки, если бы не был уверен, что я обладаю какими-то сведениями, которые могут им пригодиться. Но, к сожалению, я ничего не знаю. Он надеется, что ты сможешь им помочь.

— Подожди, — сказал Сойер. — Скажи ему, что я также против айзиров, как и он. Основная моя забота — помешать им воровать уран из рудника Фортуны. Теперь я знаю об айзирах гораздо больше, чем прежде. Я хочу вернуться на Землю и завершить своё дело. Но мне также хочется остаться в живых. — Он улыбнулся. — Поэтому я не буду сейчас особенно активно выступать против айзиров, даже если бы и мог. Без них селли убьют нас всех. У хомов ведь нет никакого оружия против селли?

Клай покачала головой и тревожно взглянула на него.

— Из того, что я знаю, даже айзиры не могут полностью уничтожить селли. Вообще-то селли уважают и даже немного побаиваются айзиров. Но, конечно, не сейчас, когда они вошли в раж. Я даже думать боюсь, что может произойти.

— Мне бы хотелось знать побольше об этих дикарях, — сказал Сойер. — Наверно, всё-таки существует какой-то кодекс взаимоотношений с ними, иначе вы бы все давно погибли.

— В том-то и дело, что они появились совсем недавно, — воскликнула Клай. — В тот момент, когда колодец айзиров перестал давать прежнее количество энергии. Хотя нам, хомам, не положено много знать, но мой дедушка долгое время был служителем в храме и знает тайные прослушивающие устройства храма. Поэтому нам известно, почему айзиры боятся селли.

Селли буквально означает «младший брат», но с сильным оттенком пренебрежения и даже ненависти. Айзиры говорят, что нынешняя богиня совершила какой-то страшный поступок, из-за чего колодец умер. За это должны расплачиваться все айзиры. Они происходят из нижнего мира. Никто не может туда попасть. Но вскоре после смерти колодца из нижнего мира разлилось сияние, и по дрейфующим островам начали бродить селли, доставляя всем массу хлопот. Они неуязвимы, как и айзиры. Высказывалось предположение, что на родине айзиров вырастает новая раса богов, и они придут им на смену, как только обретут достаточно сил. Поэтому айзиры боятся и ненавидят селли.

— Но селли не похожи на айзиров, — возразил Сойер. — Каким образом они могут превратиться в…

— Понимаю, что ты хочешь сказать, — прервала его Клай. — Этот вопрос заботит и айзиров. И всё же, если приглядеться повнимательнее, в них есть что-то общее, и не стоит об этом забывать. Жар-птицы появились на Земле в то самое время, когда селли появились здесь. Ведь Жар-птиц в Хомадии нет, они только на Земле.

— На другом конце колодца, — вслух размышлял Сойер. — Забавно. Между этими явлениями должна быть какая-то связь. Три формы жизни — это три стороны одной и той же загадки. Но…

Отчаянный крик айзира, раздавшийся неподалёку, прервал разговор.

На какую-то секунду воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь хрустом сена жующих пони и долетавшим издалека шумом битвы. Когда Сойер только вошёл в конюшню, звуки сражения сюда ещё не доносились. Это означало, что селли овладели подступами к городу и теперь рвались к его центру. — Если у айзиров существует оружие против селли, — невесело подумал Сойер, — нужно без промедления готовить его к бою.

Тишина продолжалась недолго. Затем снова послышались удары и звенящие выкрики айзиров, которые вдруг перекрыл яростный, дикий вопль. Сойер хорошо знал, что он мог принадлежать лишь одному существу.

— Нэсс, — пробормотал он и бросился к двери.

Затри с необычайным проворством подскочил к двери в тот же момент, когда Сойер её открыл. По приказанию старика кто-то немедленно выключил лампу. Потом все бросились к началу переулка, чтобы взглянуть, что происходит.

Нэсс попала в беду. Немного впереди Сойер увидел знакомую фигуру с мотающимися серьгами, пытающуюся освободиться от двух айзиров, которые вели её вниз по улице к храму. Она извивалась, сопротивлялась и то и дело обращалась к ним с пламенной речью. Но айзиры, казалось, не слышали её слов. Три надетые на затылки маски невозмутимо взирали на кучку разглядывавших их из боковой аллеи хомов.

— Значит, она нас всё-таки преследовала, — сказал Сойер. — Ну и поделом ей. Интересно, что с ней сделает богиня.

— Заставит её участвовать в церемонии открытия колодца, — ответила Клай из укрытия. — И кто-нибудь из них при этом погибнет. Но кто бы ни победил, для нас это не имеет никакого значения, так как власть айзиров будет продолжаться по-прежнему, если не произойдёт нечто из ряда вон выходящее. Ну, а теперь пойдём. Нам ещё нужно многое сделать.

— Ладно, — согласился Сойер. — Но ответь мне на один вопрос. Для чего нужны эти маски?

В этот момент из-за угла донёсся спокойный голос:

— Хороший вопрос, мой друг. Посмотри, что я принёс с собой? — Сойер узнал этот голос мгновенно. Эти низкие звуки могли принадлежать только одному человеку. Он обернулся и воскликнул: «Олпер!»

К ним приближалась внушительная фигура старика. Хотя он двигался почти без усилий благодаря полученной от Жар-птицы энергии, но, видимо, она была уже на исходе — он слегка волочил ноги и немного сутулился.

В каждой руке он держал бледную, улыбающуюся, безглазую маску айзира.

X

Затри снова взгромоздился на свой соломенный трон, хомы опять заняли места вдоль стен. Олпер стоял прямо под качающейся лампой, слегка опустив тяжёлую голову и напружинив ноги, оглядывая собравшихся холодным решительным взглядом. С улицы доносился нарастающий шум сражения. Глухой рёв селли, младших братьев, катился эхом по пустынным улицам Хомадии, смешиваясь с криками и стонами людей и звенящими возгласами айзиров. Олпер повернул голову и прислушался.

— Придётся им поторопиться с церемонией открытия, — обратился он к Сойеру. — Я разговаривал с богиней. С помощью вот этого, — он потряс двумя улыбающимися масками, — это было не так уж трудно. Значительная часть разговора, который вы вели с Нэсс на острове, я пересказал богине. К счастью, она не могла понимать тебя, потому что ты был без маски, а связь осуществляется только посредством двух масок. Вот почему я ничего не сказал ей о Жар-птице.

Он остановился, засунул одну из масок под мышку и опустил руку в карман. Голос его стал зловещим.

— Где Жар-птица, Сойер? — спросил он. — Что ты с ней сделал?

Сойер мгновенно вспомнил, что всегда, когда говорил вслух, так, чтобы Олпер мог его слышать, он отрицал, что Жар-птица у него.

— Я ничего с ней не делал, — ответил он. — Я оставил её там, где она была.

Приёмник в его голове чуть-чуть задрожал, посылая в мозг слабые токи. Сойер почувствовал, как в нём нарастает порыв дикой ярости. Он ринулся к Олперу с перекошенным от гнева лицом, даже не пытаясь сдерживаться.

— Прекрати немедленно! — заорал он. — Так ты ничего от меня не добьёшься!

Шум в его голове тут же прекратился. Олпер торопливо заговорил:

— Хорошо, хорошо! Я просто напомнил тебе. Я знаю, что ты не врёшь. Нэсс ведь обыскивала тебя сама, и я это знаю. Я знаю всё, что она сказала тебе, и это навело меня на ряд интересных мыслей. Я ведь нашёл тебя с помощью приёмника. Его сигналы были мне отличным проводником после того, как я удрал от богини. Это нападение дикарей помогло нам всем. Я свободен, Клай, по крайней мере, получила отсрочку, и мы с тобой прямо сейчас отправимся в храм, если старик согласится нас проводить.

Он повернулся к Затри и заговорил, но спохватился, пожал плечами и протянул ему маску. Затри осторожно её взял, испытующе глядя на Олпера. Олпер слегка наклонил голову, натянул вторую, улыбающуюся, маску себе на лицо и заговорил немного глухим голосом.

— У меня есть план, сказал он, — как спасти вашу внучку. Ну и меня самого, конечно. Мне нужна ваша помощь…

Затри жестом попросил его подождать, поколебался какое-то мгновение и затем натянул маску на лицо.

Было необычно видеть два бесцветных лица айзиров, смотрящих друг на друга. Сквозь овальные прорези одной маски мигали голубые глаза Затри, а из другой холодно смотрели маленькие серые глаза Олпера.

Олпер повторил своё предложение, говоря по-английски. И Затри после некоторого неловкого молчания, как будто бы маска лишила его дара речи, вдруг ответил на своём языке, словно смысл слов Олпера был для него хотя бы отчасти понятен. Столпившиеся вокруг него хомы переводили взгляд с одного на другого и стали тревожно перешёптываться.

— Что происходит? — спросил Сойер у Клай.

Она удивлённо посмотрела на него. — Эти маски — своеобразные приборы для общения, — ответила она, — Нэсс, я думаю, именно с помощью такой маски выучила английский язык. Наука и искусство айзиров поднялись до таких высот, что музыканту, скажем, очень трудно найти общий язык с физиком, области их знаний не пересекаются. Ведь айзиры развивали свои знания в течение тысячелетий. И чтобы общаться друг с другом, ими разработан способ обмена информацией, который позволяет вести разговор, не вникая в технические тонкости, но сохраняя понимание друг друга. Интересно, как это Олперу удалось их стащить?

— Мне тоже интересно, — задумчиво промолвил Сойер. — Я не доверяю Олперу. Послушай, что говорит твой дедушка?

— Он хочет знать планы Олпера. Он говорит, что мог бы проводить его в храм, но сейчас для этого неподходящее время. Церемония открытия колодца скорее всего началась. К тому же на улицах небезопасно.

— Я скажу тебе, каковы мои планы, — голос Олпера из-под маски звучал довольно глухо. Бледная улыбка тонкогубой маски придавала ему зловещее выражение, которое, вероятно, вполне соответствовало его намерениям. — Сойер знает, где лежит Жар-птица. Она нужна мне. Как только я её получу, я заставлю Нэсс открыть ворота и переправить нас на Землю.

— Как ты её заставишь? — спросил Сойер. Маска повернулась к нему с улыбкой. Но нетерпеливый голос, доносившийся из-под маски, не предвещал ничего доброго.

— Ты дашь Жар-птицу, и я освобожу тебя от приёмника. По-моему, сделка неплохая? А потом доберусь до Нэсс и надену этот приёмник на неё. И тогда она сделает всё, что я ей скажу.

У Сойера были большие сомнения относительно плана Олпера, но он не решился высказывать их вслух. Однако Затри потребовал объяснений. Олпер быстро дал нужные пояснения. После этого Затри обратился к Клай, которая подвела Сойера к деду, чтобы он мог лично убедиться в наличии на голове у Сойера крошечного прибора. Но как только Сойер сделал попытку заговорить, Олпер нетерпеливо его перебил.

— Не трать понапрасну время. Ну, что, будем меняться или нет? Ты хочешь избавиться от приёмника. Я же заберу Жар-птицу на Землю и не буду вмешиваться в дела Фортуны. Клай может отправиться с нами, если захочет. Всё, что нам требуется, это забрать Жар-птицу и одарить Нэсс приёмником. Тогда она откроет для нас ворота на Землю, и мы удалимся вместе с Жар-птицей. Единственное, что меня беспокоит, — это успеем ли мы добраться до неё прежде, чем начнётся церемония.

Затри задал вопрос. Клай не стала переводить, а Олпер пожал плечами и сказал: «Не можешь. Придётся доверять мне. Я… хотя подожди».

Он стянул маску с лица и бросил её Сойеру.

— Надень её. Он тебе верит. Убеди его, Сойер. Ну и что из того, что в храме опасно? А здесь что, спокойнее? Скажи ему, что он должен привести нас к Нэсс.

Сойер подозрительно разглядывал маску.

— В последний раз, когда я надел кое-что из рекомендованного тобой, я оказался с приёмником в голове, — проговорил он. — Поэтому меня не очень радует предложение надеть ещё и эту маску. Насколько я тебя знаю, она вполне может превратить меня в рогатую жабу.

Олпер нетерпеливо фыркнул.

— Это совершенно безопасно. Ты же видел, что я сам её надевал. Маска — всего-навсего средство общения. Между собой айзиры общаются телепатически, но между ними и тобой или хомом общих понятий не так уж много. Поэтому маска выдаёт последовательность образов. Человеческий мозг работает по принципу телеграфного повторителя. В нём возбуждается каппа-ритм, порождающий новые, чёткие и запоминаемые образы. Альфа-ритм мозга может играть роль несущей частоты, способной периодически перестраиваться. Точно я не знаю, это только предположение. Общение — это процесс познания, который, как и зрение, зависит от способа восприятия, а иногда — от преобразователя, вроде этой маски. Ведь звуковой язык — не единственное средство общения. Животные, например, общаются с помощью запахов. Запах можно связать со строением пахучего вещества, а последнее в свою очередь — со структурой гормонов, которые играют роль внутренних связей в организме. Теперь понимаешь?

— Нет, — улыбнулся Сойер. — Но именно это меня убедило.

Он сунул голову в маску, приладил её, чтобы она правильно сидела. Маска была гладкая и прохладная, плотно прилегала к голове. Он открыл глаза и посмотрел сквозь овальные отверстия.

И вдруг произошло нечто удивительное. Конюшня, в которой они находились, волшебно преобразилась. Он не видел таких красок со времён своего детства. А запахи!.. Он вдыхал одуряющий запах сена, масло в коптящей лампе пахло приятнее, чем любое самое тонкое ароматическое вещество. В нём проснулось необычайное чувство пространства — какой-то суперориентации. Маска служила и усилителем, делая восприятие мира более обострённым для того, кто её надевал. Ничего удивительного, что Затри растерялся, когда впервые надел такую маску, как неудивительно и то, что айзиры чувствовали себя богами.

Он увидел внимательные голубые глаза Затри, смотрящие на него из овальных отверстий белой, самодовольной маски айзира.

— Ты понимаешь меня? — спросил он старика. Затри заговорил. Он говорил на языке хомов. Но то, что Сойер сейчас слышал, чувствовал, ощущал, было похоже на мгновенное постижение теней, узоров, света, звука и понятий, форм и запахов. Обычно комбинация восприятий постепенно сливается воедино, и вдруг из пустоты возникает знакомая или узнаваемая форма, постепенно становящаяся понятием. Но здесь всё произошло сразу. Язык сразу стал полностью понятен Сойеру.

— Клай рассказала мне об этом человеке, Олпере. Ты веришь ему?

— Конечно, нет, — ответил Сойер. — Но вопрос в том, каковы у нас альтернативы? — Он кивнул в сторону улицы, откуда доносился страшный шум. — По-моему, абсолютно безопасного места нет нигде. Если даже айзиры не придут, чтобы забрать Клай, сюда преспокойно могут вломиться селли и убить нас. У вас ведь нет оружия против них? Например, взрывчатки? — Он поражался, как быстро смысл его слов доходил до Затри и насколько точно маска переводила понятия с одного языка на другой.

— У меня есть немного взрывчатки, — сказал Затри. — Но я не уверен, поможет ли она справиться с селли. Айзиры вряд ли позволили бы держать оружие, которое могло бы им серьёзно повредить. Ведь это означало бы, что они подвергали бы риску самих себя. Существует единственный вид оружия, к которому могут прибегнуть айзиры, и, я думаю, им вскоре придётся это сделать. Но оно столь же опасно и для айзиров, поэтому они колеблются. Они…

Он неожиданно прервал свою речь, услышав стук в дверь. В проёме возникла голова хома, он прошептал что-то и исчез. Затри огляделся по сторонам, затем обратил взгляд на Сойера.

— Башни храма раскалились докрасна, — сказал он. — Это означает, что церемония начинается. Это значит также, что Нэсс уже вошла в зал миров и никогда не выйдет оттуда прежней. Богиня или убьёт её, или умрёт сама. Если Нэсс победит, на неё наденут двуликую маску и чёрное одеяние, и она станет богиней. Поэтому план твоего друга теперь бессмыслен. Человек может появиться в зале миров только в качестве жертвы для церемонии.

Он с тревогой взглянул на Клай. Сойер тоже оглянулся и был поражён необычным очарованием её хорошенького личика. Тогда он посмотрел на Олпера и с удовлетворением отметил, что даже маска не придала его лицу хоть немного привлекательности. Он перевёл Олперу то, что услышал от Затри. Олпер нетерпеливо фыркнул.

— Нэсс нужна Жар-птица, — сказал он. — Должно быть какое-то место, откуда она смогла бы увидеть нас вместе с Жар-птицей. Как только она нас заметит, даю голову на отсечение, она прекратит любую церемонию и бросится за Жар-птицей, потому что без неё она проиграет сражение богине. Доставь меня к Нэсс с Жар-птицей, и она сделает всё, что я ей скажу. Она откроет нам ворота, и мы вернёмся назад, на Землю.

Не спуская глаз с лица Олпера, Клай шёпотом переводила его слова дедушке. Затри с сомнением произнёс: «Эти ворота, о которых он говорит, слишком опасны, я не…»

— Но Клай ведь прошла через них, не так ли? — зло спросил Олпер, когда ему перевели смысл слов старика.

Затри заговорил, обращаясь к Сойеру.

— Я отправил Клай через ворота вслед за Нэсс. Это было очень опасно, но другого выхода не было. Я спрятал Клай глубоко под землёй, в том месте, где Нэсс творила своё колдовство, и Клай осталась ждать её прихода.

— И что случилось потом? — спросил Сойер.

— Мне бы самому хотелось это знать. Я много раз наблюдал за Нэсс, когда она считала, что рядом никого нет. Я видел, как между её пальцами возникала искра и превращалась во вращающуюся в воздухе спираль. Тогда я ещё не слышал о Жар-птице. Но я знал, что Нэсс могла переходить в другой мир. Она и раньше исчезала надолго. Я надеялся, что Клай посчастливится где-то там, в другом мире, потому что здесь её не ждало ничего хорошего.

— Я мало что помню, — вступила в беседу Клай. — Я помню, как дедушка втолкнул меня куда-то и как Нэсс стала быстро удаляться, а я упала на землю в незнакомом, тёмном месте. Затем Нэсс снова зажгла между пальцами огонь. Теперь я знаю, что это была Жар-птица, потом появилась другая спираль и… — Она помотала головой. — А дальше я проснулась в урановом руднике, ничего не помня, кроме собственного имени.

Она говорила по-английски, и Олпер вмешался в разговор — Я думаю, что то тёмное место, о котором ты говоришь, было подпространством. Богиня много мне об этом рассказала. Она хотела узнать как можно больше о Нэсс, и я её провоцировал на разговоры. Мне кажется, что ворота — это какой-то замкнутый процесс, который можно…

— А что с богиней? — спросил Сойер. — Если её положение столь безнадёжно, может, нам лучше иметь дело с ней?

— Нет. Какое ей до нас дело? Я безуспешно пытался с ней об этом говорить и потому знаю, как она поведёт себя. Для айзиров мы — просто животные, низшая раса. А они бессмертные боги. Краеугольный камень их бессмертия — Жар-птица. Ты знаешь, что это такое, Сойер? Я тебе скажу. На Земле ты можешь купить десяток подобий Жар-птицы, но не эту. Эта — единственная.

Он перевёл дыхание.

— Колодец миров — явление совершенно особенное, — продолжал он, — и я не знаю, как он действует, хотя кое о чём догадываюсь. Сейчас это — ниточка между Хомадией и Землёй, связавшая их вместе, но это ещё и источник, из которого айзиры черпают свою энергию из других миров. Фактически колодец — это труба из меняющейся, динамичной материи. Здесь, на этом конце Хомадии, колодец состоит из той же материи, что и Хомадия; на другом конце он в данный момент состоит из земной материи. Но тот, другой конец способен менять свою структуру в зависимости от того, с каким видом материи он в данный момент соприкасается. Способность конца колодца к постоянным изменениям, превращениям в любую форму, существующую в том мире, мимо которого пролетает Хомадия, позволяет ей соприкасаться с другими мирами и черпать из них энергию. Но это только половина вопроса, Сойер, только часть материи колодца. Другая его часть — структурообразующие магнитные частицы, из которых состоят стенки колодца. Но Жар-птица — нечто совсем иное.

— По-моему, это просто идеальный проводник, сверхпроводник.

— Наверное, так. Ни на что другое она не похожа. Жар-птица передала мне энергию, и эта энергия должна была откуда-то поступать. И она может перетекать в Жар-птицу откуда угодно: из космоса, из уранового рудника — отовсюду. Жар-птица служит идеальным энергомостом между тем, чего она касается, и ближайшим источником энергии. Именно таким образом она открывает ворота между мирами. Возможно, это взаимопревращение вещества и энергии — откуда мне знать? Может быть, она действует как некий сверхпроводник, так, что волновые функции частиц, из которых состоит твоё физическое тело, входят в резонанс с волновыми функциями вещества в Хомадии, а мы принимаем эти изменения за проход ворот, в то время как превращения происходят в нас самих.

— Быть может, поэтому только айзиры могут открывать ворота. Они изменили волновые функции частиц, составляющих их, преобразовав так, что айзиры-боги могут получать энергию прямо из колодца, минуя всю сложнейшую цель биохимических реакций, происходящих в наших телах при питании обычной пищей.

Олпер улыбнулся.

— На Земле в любом доме, куда проведено электричество, используется устройство вроде Жар-птицы. Ведь с её помощью можно получать энергию, но можно и прекращать её доступ. Это нечто вроде предохранительного клапана на энергопроводе, Сойер. Вот почему Жар-птица закрылась, когда Хомадия вошла в контакт с Землёй и урановой шахтой. Другой конец колодца прекрасно адаптировался к земной материи, и чудовищная энергия распада урана прямиком попала бы в Хомадию, если бы колодец мог её принять. Но когда Жар-птица закрылась, колодец отключился и перестал накапливать и передавать энергию. Связь между Землёй и Хомадией всё ещё существует, но энергия уже не перетекает. Вот почему, я думаю, Жар-птицы не появляются в Хомадии, хотя их свечение иногда можно видеть на дне колодца.

Если же открытую Жар-птицу бросить в колодец, я даже не знаю, что произойдёт. Это предохранительный клапан, но ведь существуют и детонаторы. Нас окружает множество источников энергии, и я просто боюсь себе представить, что произойдёт, если на нас обрушится вся энергия из окружающего пространства. Даже айзиры не смогли бы выдержать полной энергоотдачи колодца. Сейчас они кормятся только той энергией, которую они получают, бросая в колодец жертвы. Но её давно недостаточно.

Айзиры исчезают, когда расходуют больше энергии, чем имеют. Что с ними происходит? Откуда-то, каким-то образом они вновь получают истраченную энергию и возвращаются назад по ледяному коридору. А если они получают больше энергии, чем могут использовать? Богиня боится чего-то, Сойер. Я думаю, всё дело тут в предохранительном клапане, этой способности Жар-птиц закрываться, когда поток энергии слишком велик. Откуда нам знать, какой предохранительный клапан сработал в тот момент, когда айзиры впервые превратили себя в богов? А когда украли Жар-птицу, стал необходимым другой клапан. Я не знаю, какой, но только вижу, что и богиня, и Нэсс чего-то боятся и, если Затри согласится с нами сотрудничать, мы все сможем спастись. Скажи ему это, Сойер.

Клай тихим шёпотом начала переводить слова Олпера. В этот момент Затри пристально посмотрел в глаза Сойеру.

— Спроси его, — сказал он, — зачем ему всё это нужно?

— Чтобы стать обладателем Жар-птицы, — нетерпеливо ответил Олпер, когда ему перевели эти слова. — Я хочу вернуться на Землю с Жар-птицей. Всё просто.

— А что даст ему Жар-птица? — спросил Затри.

— Бессмертие, — подумав, ответил Олпер. Он покачал своей крупной головой. — О чём большем ещё можно мечтать? Молодость, сила, бессмертие? Разве этого мало? — переводила Клай.

Затри заговорил спокойным голосом.

— Зачем нужно создавать ещё одного бессмертного и отпускать его на Землю, чтобы он стал основателем ещё одной расы айзиров? Ваши люди такие же смертные, как мы, а не боги. Нет, я не хочу больше бессмертных. Я тоже старик. Переведи это Олперу. — Нет ничего плохого в старости. Видеть, как приходит смерть, обретая желанный покой. Ни один из тех, кто, словно ребёнок за любимую игрушку, цепляется за вечную молодость, не может стать бессмертным. Нет и нет. Я не допущу, чтобы этот землянин обрёл Жар-птицу и стал богом. Я не поведу его в храм.

Сойер радостно, облегчённо рассмеялся.

— Молодец, Затри, — сказал он. — Я ему тоже не верю. Хотя он может меня убить, если захочет… При этих словах Сойер повернулся к Олперу и вызывающе уставился на него через отверстия в маске, — я тоже отказываюсь ему помогать. Если хочешь получить Жар-птицу, будешь слушать мои приказы, а не…

Олпер махнул рукой в яростном нетерпении.

— Хватит, — сказал он. — Я это предвидел. А теперь получите то, что заслужили, и помните, что сами на это напросились.

Пока они стояли, смотря на него, Олпер громко закричал, и из-за двери ему ответили гортанные, пронзительные крики айзиров. До того, как кто-нибудь из перепуганных присутствующих хомов дерзнул пошевелиться, дверь распахнулась настежь, сорванная с петель лёгким движением руки айзира, и в проёме возникли два одетых в туники айзира, а из-за их спин выглядывал ещё один. Презрительными взглядами они окинули конюшню и всех толпившихся там.

Ловким движением Олпер сорвал маску с лица Сойера. Мир опять стал знакомым, с привычными запахами, звуками и цветами. «Как будто цветную плёнку внезапно заменили на чёрно-белую», — подумал Сойер. Он быстро опомнился, но было уже поздно. Олпер надел маску на себя и говорил сквозь неё глухо, но достаточно отчётливо. Казалось, айзиры поняли всё, что он сказал, хотя маски висели у них на затылках, а не на лицах.

— Девчонку можете арестовать, — спокойно произнёс Олпер. — Богиня желает принести её в жертву на церемонии. Этот человек и старик пойдут со мной. Остальных можете уничтожить.

Он повернулся к Сойеру. Глаза его сквозь тупую маску сверкали холодным торжеством.

— Итак, — сказал он. — Это твой последний шанс, мой мальчик. Мне нужна Жар-птица.

XI

Мозг Сойера работал быстро и трезво, но абсолютно безрезультатно. Десяток бесполезных идей промелькнули в его голове, пока слова Олпера раздавались в звенящей тишине конюшни. От доносившегося снаружи глухого рёва селли дрожали стены. Слышались человеческие крики, топанье ног и удары дерущихся рядом с конюшней.

— Быстрее, — потребовал Олпер, — опуская руку в карман. — Все карты у меня. Не будь дураком. Я могу убить тебя. Я могу довести тебя до бесчувствия, а айзиры разорвут тебя на части. Отдай Жар-птицу, и ты спасён. Но если не отдашь…

Один из айзиров нетерпеливо вскрикнул и, подняв огромную руку, двинулся вперёд, словно мраморный бог. Он произнёс что-то на своём языке, и глубокое презрение отразилось на его лице. Он обошёл Сойера, схватил Клай своей железной рукой и толкнул её в направлении двери, где стояли двое его товарищей. Они слегка расступились, тот, кто стоял позади, схватил девушку и удалился в темноту.

Отчаянная, бесполезная попытка Сойера помочь Клай была пресечена ближайшим к нему айзиром. Он схватил его за плечо и так встряхнул, что зубы у Сойера застучали.

— Подожди, — вскричал с отчаянием Олпер. — Подожди, айзир. Отдай его мне. Богиня договорилась со мной, не забывай.

Айзир снова вздохнул, но оставил Сойера в покое.

— Сойер, прошу тебя, будь благоразумен, — нетерпеливо продолжал Олпер. — Смотри. Я заключил сделку…

Он неожиданно осёкся и взглянул на ближайшего айзира, а затем поднял руки и стянул маску со своего лица. — Я не хочу, чтобы они поняли, о чём мы говорим, потому, что я обещал богине вернуть Жар-птицу. Она ей нужна, но факт воровства необходимо сохранить в секрете. Я думаю, что украла Нэсс, а не богиня. Но главное то, что Жар-птицы нет и богиня выполнит любое наше желание, лишь бы заполучить её назад. Но если я не принесу её, она убьёт меня. А моя жизнь важна для тебя, помни об этом. Если я умру, ты умрёшь тоже. Что ты говоришь?

Сойер прислушивался к звукам драки, которые стали такими громкими, что приходилось повышать голос, чтобы понять хоть что-нибудь из разговора. Он знал — надо действовать очень быстро. Следующее, что сделает Олпер, — попытается его обыскать, чтобы удостовериться в отсутствии у него Жар-птицы. Это непременно произойдёт, поэтому нельзя было терять ни минуты. Он бросил взгляд на внимательно следящего за всем Затри, который всё ещё был в маске.

— Хорошо, — согласился Сойер, — твоя взяла. — Он пошевелил плечами, ощущая живительное тепло Жар-птицы на своём боку. — Она не у меня, но рядом. Мне нужен свет. Удержи своих.

— Не показывай им, — быстро проговорил Олпер. — Они не должны её видеть.

Сойер кивнул в знак согласия, тогда Олпер, вздохнув, снова опустил маску на лицо. Сойер сделал три шага вперёд и подошёл к висячей лампе. Все глаза были прикованы к нему, все замерли в ожидании. Голубые глаза Затри сверкали из-под маски. Никто не знал, чего ожидать, но хомы были готовы на всё. Сойер громко и довольно рассмеялся. Одним сильным броском он забросил лампу прямо в стог сена. Хомы, толпившиеся вокруг, расступились, чтобы дать ей возможность упасть на середину, и краешком глаза Сойер увидел, как кто-то даже подбросил охапку сена во вспыхнувшую копну. Они могли не догадываться о его планах, но поняли, что он хочет устроить пожар.

Той же рукой, которой он бросил лампу, Сойер крепко впился в запястье Олпера. Затем, притянув его к себе, он охватил второе запястье Олпера железной хваткой и прокричал: «Затри!»

Но Затри не требовалось понукать. Он вскочил с копны, на которой сидел, и начал отдавать чёткие приказания ещё до того, как лампа опрокинулась на стог сена. В момент наивысшего замешательства, когда два высоченных айзира, издав крик, полный удивления и ярости, бросились к сражавшейся паре, на их пути в едином порыве встала низкая, тёмная шеренга хомов, окружив возвышавшихся богов со всех сторон.

Айзиры были ошарашены неожиданным сопротивлением. Затем они, широко расставив ноги, начали раздавать жестокие удары. Каждый удар означал сломанные кости. А хомы не могли причинить айзирам никакого вреда. Они могли лишь помешать им. И отчаяние сделало их дерзкими.

Сойер напрягал все свои силы, чтобы сдержать сопротивление огромного тела. В какой-то момент ему показалось, что он вот-вот не выдержит, но Олпер вдруг неожиданно стих.

Сойер подумал, что это очередная уловка, и продолжал отчаянно сжимать его запястья. Затем он понял, что Олпер действительно сдался. Первая попытка избавиться от Сойера стала и последней. Его силы были на исходе. После истощения всего запаса энергии, полученной от Жар-птицы, он превратится в немощного старца. Поэтому он не дерзнул больше бороться, а решил подождать, что же будет дальше. Сойер скрутил руки Олпера за спину и остановился, тяжело дыша, обозревая поле боя.

Дым застилал всё вокруг. Огонь хорошо разгорался и громко потрескивал на облитом маслом сене, готовясь за считанные секунды перерасти в бушующее пламя. Конюшня полыхала ярким светом, а дьявольская жара заставила айзиров и хомов отступать к дверному проёму.

Пони, издававшие полное ужаса ржание, перескакивали через низкие загородки стойл. Повсюду кипела свалка, и весь этот толкающийся, брыкающийся, ревущий клубок животных и людей выкатился за дверь и понёсся по переулку, увлекая за собой Сойера и Олпера.

С улицы, на которую выходил переулок, послышался глухой рёв селли, нараставший с каждой минутой. Сойер был твёрдо уверен, что хомам никогда не удастся справиться с айзирами, даже если бы они во много раз превосходили их числом. А вот селли были достойными противниками для айзиров, если бы удалось их вовремя натравить друг на друга.

Сойер сжал губы и без предупреждения ударил Олпера в висок. Тот со стоном упал.

— Затри, — озираясь по сторонам, что было сил крикнул Сойер. Старик словно бульдог, вцепился в запястье айзира, изо всех сил удерживая его длинную руку. Айзир наклонил над ним невозмутимое улыбающееся лицо, по которому стекали струйки пота. Стряхнув с другой руки несколько хомов, он занёс огромный белый кулак над головой Затри. Сойер предупреждающе закричал. Но кулак уже падал вниз, и Затри приготовился к смерти.

В этот момент айзир неожиданно исчез. На том месте, где он только что стоял, ослепительно вспыхнул свет, и воздух внезапно стал горячим. Некоторое время в воздухе ещё висело облачко, напоминающее дым, но и оно быстро рассеялось. Айзир истратил весь имеющийся у него запас энергии и сейчас уносился куда-то в неведомую даль, готовясь проделать путешествие, которое полагалось совершать богам, прежде чем они снова возникнут в своём привычном виде.

Затри пошатнулся, тряся слегка опалённой головой в маске, из-под которой в разные стороны торчали седые волосы. Казалось, он всё ещё сжимал исчезнувшую руку.

Сойер нагнулся и стянул маску с лежавшего Олпера. Ему пришлось изрядно потрудиться. Маска так плотно охватывала голову, что не соскочила даже в пылу сражения. Сойер надел маску, и к нему вновь возвратилось обострённое восприятие.

Олпер очнулся и свирепо взглянул на Сойера. Рука его потянулась к карману. Сойер наклонился, схватил его за руку и, дёрнув, поднял на ноги.

— Туда, — сказал задыхавшийся, но спокойный Затри. — Пошли.

И они двинулись к тупику в переулке, оставляя позади горящие конюшни. Олпер почти висел между ними.

Дверь в конце тупика подалась после умелых манипуляций Затри. Обернувшись, он прокричал что-то своим помощникам, и Сойер, взглянув назад, увидел последнего оставшегося айзира, сцепившегося в смертельной схватке с дюжиной извивающихся, змееподобных селли. Глаза их отливали золотом в свете пожара, а вся группа напоминала античную скульптуру Лаокоона, борющегося со змеями.

Наступил тот момент, для которого Олпер сохранял оставшиеся у него силы. Одним отчаянным броском своего огромного тела он разорвал крепко державшие его руки Сойера и Затри. Облокотясь на освещённую пожаром стену и переводя дыхание, он рассмеялся торжествующим смехом, и рука его опустилась в карман.

Сойер, всё ещё пошатываясь после борьбы с Олпером, которая отняла у него почти все силы, приготовился принять смертельную дозу грома в голове. Но Олпер, рука которого уже схватила пульт управления приёмником, решил сначала поговорить… Кивнув головой в сторону Затри, он сказал, всё ещё тяжело дыша.

— Объясни ему, что он должен… повести нас в храм… сейчас же.

— На кого ты работаешь, Олпер? — устало спросил Сойер. Всё, что ты рассказывал до появления айзиров, было просто игрой? Или ты врал, когда говорил, что заключил сделку с богиней?

— Ты просто глупец, — ответил Олпер. — Это не игра, а уже тем более не ложь. Богиня на самом деле предложила мне сделку — подарить мне жизнь в обмен на Жар-Птицу. Но я ей не верю. Для айзиров мы хуже собак. Она, конечно, может сохранить мне жизнь, но ни за что не возвратит на Землю и тем более не отдаст Жар-птицу. Я же хочу всё или ничего. Поэтому мой план относительно Нэсс остаётся в силе, если, конечно, старик проводит нас в храм. Ну так что? — при этом он многозначительно пошевелил рукой в кармане. — Будем его уговаривать, друг мой?

Слов Затри не понял, но жест Олпера дошёл до него мгновенно. У Затри было собственное мнение по поводу того, что следует предпринять дальше. В мерцающем свете огня рука его взлетела вверх, выбросив петлю серебристой проволоки.

Петля охватила голову Олпера и начала всё туже и туже стягиваться на его шее. Олпер замер на месте. Но заговорил:

— Сойер, скажи ему, чтобы он прекратил! От этого зависит твоя жизнь.

— Не прекращу, — спокойно ответил Затри. — Я понял, что он тебе сказал. Мне очень жаль тебя, молодой человек, но я должен подумать о Клай. Передай ему, чтобы он не двигался, пока я не разрешу, или я задушу его одним рывком. Хоть я и стар, но сил у меня ещё хватит.

— Сойер, ты что, хочешь сдохнуть? — отчаянно взвыл Олпер.

— Он говорит, что ты можешь убить меня, — равнодушно ответил Сойер. — Но ты умрёшь первый. Его беспокоит только Клай. Я не…

Вмешался Затри.

— Прикажи ему вытащить руку из кармана. Иначе я затяну петлю. Он боится смерти, я это вижу, поэтому сделает, как я скажу. Мне кажется, он понял, что ничья жизнь — ни твоя, ни моя собственная — не помешает мне сделать то, что я должен сделать.

Сойер перевёл. Медленно, неохотно Олпер вытащил руку из кармана. У Сойера внезапно мелькнула надежда, и он попросил: — Затри, скажи, чтобы он освободил меня от приёмника.

Олпер взорвался:

— Ни за что. Пока у меня есть власть над тобой, я хозяин положения. Никогда, хоть убейте.

— Он не уступит, — ответил Затри. — Язнаю, мы оба старики, я и Олпер, и мы хорошо понимаем друг друга.

Он хихикнул.

— Я поведу вас в храм. Знаешь, почему я изменил своё решение и даю ему шанс завладеть Жар-птицей и получить бессмертие?

— Нет, — сказал Сойер.

— Одной Жар-птицы недостаточно, чтобы сделать человека богом, — сказал Затри. — Я ведь стар, и не всё до меня быстро доходит. Олпер может стать бессмертным, всемогущим, но неуязвимым богом — никогда! — Он засмеялся. — Можешь передать это ему.

Затри тихо произнёс: — Теперь говорите только шёпотом.

Узкий туннель, из которого они только что вышли, скрывался за поворотом. Они долго шли дальним, кружным путём по подземным ходам. Затри, всё ещё крепко сжимая конец проволоки, которая обвивалась вокруг шеи Олпера, осторожно ощупывал стену. Прямоугольные каменные блоки, высеченные, возможно, тысячелетия назад, были скреплены фосфоресцирующим раствором, который издавал слабое свечение, отчего казалось, что они стоят перед бесконечной решёткой сияющих квадратов. Затри удовлетворённо вздохнул, и вдруг прямо перед ними квадрат стены размером с дверь потемнел, как будто повернули выключатель. Старик легко толкнул стену, и весь тёмный квадрат отъехал назад, открыв вход в подземный коридор.

— Если нам повезёт, — сказал Затри, поворачиваясь к Сойеру, — охраны может не быть вовсе. Церемония уже началась, и все айзиры, которые не участвуют в битве, должны присутствовать в зале миров. Сейчас мы находимся прямо под ним, а камеры жертв расположены вне стен храма. Потому что нет никаких сомнений, что убежать они не могут. — Он сказал это с горькой усмешкой. — На пути к свободе лежат такие препятствия, что айзиры могут быть абсолютно спокойны. А теперь пошли вперёд и будь осторожен!

Сойер вошёл в проём вслед за обоими стариками.

На мгновение ему показалось, что он стоит у подножия Ниагарского водопада. Ошеломлённый, закинув голову, он смотрел на золотой водопад, который поднимался всё выше и выше, теряясь где-то в заоблачных высях. Они стояли у подножия длинного склона, который мягкими извивами уходил вверх.

Сам водопад казался колеблющимся занавесом, свисающим с золотистого неба; он был словно соткан из ослепительно-золотого света. Занавес колебался, как будто развеваемый невидимым ветром, складки то и дело сменялись, а нижние края занавеса на всех ярусах постоянно касались уклона, скользя по нему.

— Пошли наверх, — прошептал Затри. — Будьте осторожны. Если кто-то появится, прячьтесь за занавесом и молите Бога, чтобы вас не увидели.

Они быстро начали подниматься, стараясь ступать как можно тише. На третьем ярусе Затри начал раздвигать занавес и на ходу быстро заглядывал внутрь. На пятом ярусе они нашли, что искали.

За занавесом находилась крошечная, наподобие соты пчелиного улья, шестиугольная комнатка, стены которой непрерывно меняли цвет. Они вспыхивали, переходили один в другой, гасли и снова зажигались. Зрелище было настолько захватывающим, что невозможно было оторвать глаз.

— Не смотри, — предупредил Затри. — Это действует гипнотически. И скажи Олперу. Он нам ещё пригодится.

Не поворачивая головы, Сойер шёпотом предупредил Олпера, а взгляд его в это время был прикован к находящейся в забытьи Клай, стоящей на коленях в маленьком шестиугольнике на полу камеры. Руки её лежали на коленях, голова была запрокинута, а глаза неподвижно смотрели на игру света.

Сквозь полупрозрачный пол Сойер разглядел под комнаткой камеру, такую огромную и пугающую, что он инстинктивно отвёл глаза, боясь туда посмотреть ещё раз.

Затри тихонько постучал по стеклянной стене шестиугольника. Клай слегка шевельнулась и снова впала в транс, её голова опять запрокинулась назад, а глаза уставились в стену. Затри снова постучал. Она медленно повернулась.

— Отлично, — прошептал тихо Затри. — Мы пришли вовремя. Её ещё можно спасти. Юноша, — обратился он к Сойеру, пристально глядя на него. — Мне надо тебя кое о чём спросить. Слушай внимательно. Потом я изложу свой план. Он сопряжён с большим риском для всех нас. Я хочу, чтобы ты осознал, что у нас нет другого выхода, если мы не хотим всю жизнь быть рабами айзиров. — Он остановился, умоляюще взглянул на Сойера: — Вот мой вопрос — Жар-птица у тебя?

Сойер заколебался, стараясь прочитать в пристальном взгляде голубых глаз старика, куда он клонит.

Но он ничего не добился. Подумав какое-то время, Сойер ответил:

— Да, она со мной.

Затри облегчённо вздохнул.

— Я очень рад, — сказал он. — Значит, у нас есть немалый шанс остаться в живых.

Олпер наблюдал за этим диалогом с нескрываемым беспокойством.

— Что он говорит? — потребовал Олпер у Сойера. — Переведи.

— А ну успокойся, — Затри слегка потянул за провод.

— И ещё одно, перед тем, как мы начнём действовать, — сказал он Сойеру. — Видишь, Клай здесь, беспомощная, загипнотизированная. Её можно освободить только одним единственным способом, только одним. — Он усмехнулся. — Айзиры хорошо нас изучили. Они могут не охранять камеры, потому что никто не может освободить узника, не заняв его места.

Сказав это, он пошёл вперёд. Он двигался так быстро, как только позволял ему его возраст. Сойер пошатнулся от неожиданно сильного толчка старика. Плечом он ударился о стену камеры и почувствовал, как она поддаётся под весом его тела…

XII

Сначала он ничего не мог понять. Стены камеры, казалось, сложились внутрь одним точным движением, словно хорошо действующая машина. Как только он очутился на полу камеры, он увидел, что та же сила, что внесла его сюда, вынесла Клай наружу. Камера была хитроумной ловушкой. Пока он пытался встать на ноги на шестигранном полу, ударяясь о стены в тщетной попытке открыть выход наружу, он увидел лицо Затри в маске, прильнувшее к стеклу, на котором непрерывно менялись цвета, и услышал голос старика, звучавший мягко и отчётливо.

— Прошу прощения, юноша, — сказал Затри. — Я пришёл сюда для того, чтобы самому занять это место. Но хорошо, что всё случилось именно так. Потому что теперь есть надежда — всё окончится благополучно. Для любого другого это означает… — и он показал пальцем на небо.

Клай упала на колени рядом с Затри. Он нежно поднял её. Сойер смотрел на них, цветовая игра действовала на него с такой силой, что он почувствовал, как начинает впадать в транс. Он постучал по стеклу.

— Быстрее, — выпалил он, — Я уже засыпаю. Если надо что-то сказать, говорите быстрее. Или вы хотите меня убить?

— Закрой глаза, — скомандовал Затри, — и сиди так, пока я буду с тобой говорить. Что за глупости? Конечно, мы не хотим тебя убить, потому что тогда погибнем сами. У тебя же есть шанс спасти себя и всех нас. А может быть, и весь наш народ. Я не заставлю тебя делать ничего, кроме того, что сделал бы сам, если бы это было в моей власти. Но только у тебя есть защита — твой приёмник. Вот почему ты единственный, кто сможет сопротивляться гипнозу, когда ты предстанешь в качестве жертвы на церемонии. Запомни, ты — единственный. — Он посмотрел на Олпера, нетерпеливо наблюдающего за всем происходящим, и на всякий случай слегка затянул петлю.

— Как он управляет твоей жизнью, так я управляю его жизнью, — сказал он. — Я не ценю наши жизни, в том числе и собственную, выше той цели, к которой я стремлюсь. Если б Олпер снял с тебя приёмник и установил его на моей голове, я бы с удовольствием поменялся с тобой местами. Но он этого не сделает. Поэтому именно ты отправишься на церемонию в качестве жертвы — но не безоружной. У тебя есть приёмник. И ты обладаешь Жар-птицей. У тебя имеются такие возможности, о которых никто из нас не может и мечтать.

— Моя цель, — продолжал Затри, — избавиться от власти айзиров и освободить мой народ. И ради неё я буду делать всё, что считаю нужным. Я знаю, твоя цель иная, но помочь тебе ничем не могу. А теперь слушай, потому что времени осталось не так много. В любой момент тебя может подхватить поток и унести в зал миров.

Сойер внимательно слушал, закрыв глаза по совету Затри. Вдруг до него донёсся встревоженный голос Клай, он открыл глаза и увидел, что девушка, подняв голову, удивлённо оглядывается вокруг. Затри мягко потряс её за плечи.

— Ты отправишься на церемонию, — продолжал он, обращаясь к Сойеру. — Но не беспомощным, не загипнотизированным до полного подавления воли. Как только ты почувствуешь, что готов заснуть, проси Олпера коснуться пульта управления приёмником. Он сделает это очень аккуратно, я за этим прослежу. Я понял, как действует этот прибор, и потому уверен, что достаточно лишь небольшой мозговой встряски, чтобы не дать тебе заснуть.

Что происходит на церемонии, точно не знает никто. Но доподлинно известно, что жертва должна быть полностью загипнотизирована, прежде чем её отдадут на съедение Жар-птицам. А за это время мои люди тебя спасут. Я говорил тебе, что у нас много взрывчатки. Мы разрушим укрепления, чтобы селли смогли прорваться в храм. Таков наш план. Если мы его выполним, ты будешь спасён.

Во время церемонии башни храма ярко сияют, и селли, привлечённые светом, будут стекаться к храму и громить всё вокруг. Надеюсь, нам посчастливиться, и мы сумеем пробить брешь в стенах зала миров и напустим селли на айзиров. Вот это будет драка! — Глаза старика в прорезях маски радостно заблестели. — Тогда айзирам не останется ничего другого, как применить своё последнее оружие. Будем надеяться, что селли смогут отобрать его у айзиров и обернуть против них. Если же нет, тогда все мы погибнем. Как видишь, многое будет зависеть от тебя. — Он остановился. — Ты меня слышишь? — спросил он. — Открой на минуту глаза. Я хочу убедиться, что ты не спишь. Хорошо, хорошо. Теперь слушай. Если ты увидишь, что айзиры берут верх, дождись нужного момента. Когда тебе покажется, что он пришёл, доберись до колодца и брось Жар-птицу вниз, но помни, что она должна быть открытой.

Впервые Сойер не выдержал и перебил его: — Но Олпер говорил…

— Олпер был абсолютно прав. Это действительно опасно. Бессмертие айзиров скрыто в этом колодце. Мы не можем причинить им никакого вреда. Но мы можем убить сам колодец. Конечно, от этого может взорваться весь город или начнётся разрушение всей планеты. Но… — Затри мрачно усмехнулся. — Если победят айзиры, ты бесславно погибнешь. Как тебе приятнее умереть — жертвой или победителем? Одному или прихватив с собой расу богов? Зная, что все, кто придут потом, после тебя, будут тебе вечно благодарны за свободу, которую ты им добыл?

После этого Затри замолчал, только из маски доносилось тяжёлое дыхание. Наконец он сказал:

— Осталось не так много времени. Мне кажется, тебе нужно сказать Олперу всё, что ты считаешь нужным. Наверно, будет разумно не говорить ему о нашем последнем козыре — о Жар-птице. Если он поймёт, что она для него потеряна, он откажется быть с нами заодно.

Немного помолчав, он вежливо покашлял.

— Взгляни на меня, юноша, — сказал он. — Послушай всего ещё одну минуту. Пойми, я делаю всё это не из прихоти. Я не могу поступить иначе. Если ты умрёшь, умрём мы все. Твоя победа будет нашей победой. Я хотел бы оказаться на твоём месте. Ты мне веришь?

Сойер поймал его взгляд через постоянно сменявшуюся многоцветную радугу.

— Я тебе верю. Это не означает, что я тебя простил. Если я выберусь отсюда живым, ты ответишь мне за то, что сделал. Но я верю, что ты говоришь правду.

Он повернулся.

— Олпер, я… — Он не верил своим глазам. — Олпер! Затри, разбуди его.

Полубесчувственный Олпер прислонился к стеклянной радужной стене и не мигая следил за гипнотизирующей игрой цветов. Затри подскочил к нему и сильно встряхнул. Клай смотрела на них, всё ещё пребывания в полусне. Сойер звал его через стекло громко, как только мог:

— Олпер! Олпер! Ты меня слышишь? Олпер, проснись!

— Я не сплю, — взревел Олпер, отталкивая от себя Затри, — Со мной всё в порядке. Но Сойер! Ты видел? Понимаешь ли ты, что это такое?

Сойер не рискнул смотреть. После того, как он в первый раз взглянул на беспредельный вращающийся космос за стенами камеры и увидел трепещущие и извивающиеся огненные спирали, которые крутились в нём, он решил не думать об этом.

— Лучше послушай меня, — сказал он. — Если хочешь получить Жар-птицу, тебе придётся выполнять то, что я скажу. Олпер, ты меня понял?

— Да, да, — рассеянно пробормотал Олпер. — В чём дело?

Сойер постарался, как мог, убедить Олпера, что он получит Жар-птицу, если только будет сотрудничать с ним. Но Олпер продолжал бормотать про себя.

— Сердце атома, — говорил он. — Танец атомов! Электроны на семи оболочках. И огненные круги внутри камеры, где они сливаются. Сойер, ты знаешь что это такое? Я и раньше догадывался, но до конца понял только сейчас.

Сойер молчал и смотрел на Олпера через непонятно откуда взявшуюся, застилающую всё дымку. Что происходит? Может быть, что-то случилось с глазами? Стены камеры начали слегка мерцать. Голос Олпера тоже изменился, как будто звуковые и световые волны колебались в такт с дрожащими стенами.

— Это циклотрон, — сказал Олпер. — Синхротрон, космотрон. Можешь называть, как хочешь. Какое-то устройство, в котором сильные поля заставляют вращаться всё, что находится внутри камеры. Планетарный циклотрон! Где-то должна находиться выходная апертура, через которую испускается материя, обладающая огромной энергией, потому что… ты видишь зелёные лучи? Сойер, ты видишь их?

Голос зазвучал всё глуше, лицо затуманилось дымкой. Последнее, что увидел Сойер, — тревожные глаза Затри, смотрящие сквозь улыбающуюся маску айзира, и позади Затри — очнувшуюся Клай. Нарастающая вибрация заставила все молекулы его тела колебаться в унисон со стенами камеры. Краски начали сползать со стен и фокусироваться в центре, проникая в его сознание. Краешком угасающего разума он обратился за помощью к Олперу…

Знакомый шёпот возник в его голове, заполняя мозг. Шёпот нарастал и постепенно перешёл в рёв, похожий на отдалённый львиный рык.

Сойер попытался воззвать к своему рассудку, но безуспешно. Ему оставалось только воспринимать, не осознавая.

На огромной окружности выстроились ряды богов. Лица их обращены внутрь к центру вращения, а ноги опирались о пустоту. Они свободно парили в необъятном золотом пространстве и… было ли это только отражение, сверкавшее у их ног? Может быть, они стояли на невидимой, прозрачной платформе?

Не все троны были заняты богоподобными существами. Иногда айзир восседал в одиночестве, в окружении пустых тронов, иногда группу из двух-трёх ангелов также окружали пустые троны. Где находились отсутствующие? Сражались на улицах? Кто-то из айзиров действительно был там, но не все. Наверное, пустовавшие троны принадлежали тем айзирам, которые, перерасходовав свою энергию, испарились и, повинуясь неодолимому закону, отправились в далёкое путешествие, чтобы, завершая таинственный цикл, вновь возникнуть в образе богов.

Сойер заметил, что в центре вращающегося круга находится шар, столь яркий и сияющий, что Сойер не мог не него смотреть. Две высокие фигуры стояли друг против друга у шара, и между ними время от времени вспыхивали ослепительные зелёные молнии. Но камера Сойера вращалась так быстро, что он не мог ни на чём сосредоточиться. К тому же она явно начала перемещаться в пространстве. Далеко внизу, под собой, он разглядел головы, увенчанные стеклянными коронами, пустые, застывшие маски, висящие на затылках, и яркие, выразительные лица. — Смотрящие в прошлое и будущее, — подумал он.

Двигаясь по своей орбите мимо рядов богов, он перемещался вниз, много ниже того уровня, где располагались троны, к огромной чаше, над поверхностью которой стлался золотистый туман, скрывая находившуюся под ним необозримую золотую бездну. Взглянув вверх, он увидел троны, крепко стоящие на квадратных основаниях, и бесчисленные пары ног айзиров, попирающие пустоту.

Затем его понесло в противоположный конец зала. Платформа, на которой восседали айзиры, теперь казалась гигантской туманной линзой, постепенно переходящей в плоский круг, находящийся прямо внизу. Но смотреть туда Сойер не мог из-за невыносимого блеска.

Из центра этого круга непрестанно вылетали языки пламени; их-то и видел Сойер из камеры. Языки извивались и кружились в том же пространстве, куда увлечён был и он, но каково было их назначение, он пока уловить не мог. Всё пространство внутри гигантского зала было охвачено этими огненными спиралями.

Сойер заметил, что в полёте через золотое пространство среди золотых всполохов он был не одинок. Другие светящиеся точки кружились по другим орбитам внутри этой обители богов. Неподвижные коленопреклонённые фигуры людей внутри бешено вращающихся камер кружились вокруг огнедышащего солнца. Их было так много, что невозможно было сосчитать. Но Сойер хорошо помнил слова Олпера, поэтому, прикрыв глаза от слепящего света, он посчитал число оболочек. Их оказалось семь.

Семь оболочек, по орбитам в которых неисчислимое множество людей-электронов обращались вокруг центра — нестерпимо яркого ядра.

А оно разгоралось всё сильнее. Пока Сойер смотрел на свет сквозь прищуренные глаза, одна из заключённых во вращающихся камерах коленопреклонных фигур начала опускаться к сияющему центру, на секунду зависла над ним — тёмная точка на фоне слепящего света — и затем нырнула в огненную чашу, у краёв которой стояли два айзира.

Поглотив жертву, пламя взметнулось ввысь.

Между стоящими айзирами промелькнули зелёные молнии.

Сойер попытался привести в порядок свои мысли, чтобы понять, что же происходит. Но вокруг было столько непонятного, что осознать происходящее было практически невозможно.

Стремительно вращающиеся стенки камеры действовали на него гипнотически, и если бы не шум, вызываемый приёмником в его голове, он бы непременно впал в забытьё.

— Включи погромче, Олпер, — сказал он, и его фразу многократно повторило эхо. В этот момент он представил себе маленькое устройство в руке Олпера, как из него вылетают его собственные, многократно повторенные слова, и это показалось Сойеру ещё более странным, чем происходящее вокруг.

— Достаточно, Олпер. Это то, что нужно.

Теперь, когда его глаза немного адаптировались к невыносимому сиянию, он смог лучше разглядеть две фигуры, стоящие друг напротив друга по краям колодца. Белоснежная статуя и качающаяся чёрная колонна, на вершине которой колебалась бледная маска.

Это были Нэсс и богиня.

Значит, это была церемония открытия колодца, после которой только одна из них могла остаться живой. Побеждённая противница была обречена умереть на краю колодца. Он не понимал, как бессмертный вечный айзир мог умереть? И что с ним случится после смерти?

Люди-электроны кружились по орбитам, спускаясь всё ниже и ниже и, наконец, ныряли в колодец, отдавая ему свою энергию. С каждой упавшей в него жертвой пламя в колодце ярко вспыхивало.

— Все упавшие в колодец «электроны» заменяются новыми, — подумал Сойер. — Как только ближайший к центру электрон падает в колодец, на орбитах происходит перераспределение и появляются жертвы. Камера за камерой с их пленниками подхватываются потоком и попадают на орбиту, вынуждая жертву включиться в этот последний, смертельный танец. Мы…

Неожиданный толчок выбил все мысли у него из головы. Ему показалось, что он стал ближе к колодцу…

На седьмую, опустевшую орбиту влетел новый человек-электрон, а шестая приняла Сойера. Таким образом он будет, постепенно снижаясь, переходить с орбиты на орбиту: сначала шестую, потом пятую, пока не окажется на последней и не упадёт вниз…

А энергия требовалась сражающимся за престол богиням. Они стегали друг друга изумрудно-зелёными лучами. Что это было такое?

И как они заряжали своё оружие энергией из колодца?

Как бы для того, чтобы он получил ответ на свой вопрос, огонь, пылавший в колодце, почти погас. Одна из жертв зависла над колодцем, словно раздумывая, что ей делать. Может, загипнотизированная жертва очнулась от гипноза и усилием воли сопротивлялась своей участи?

Зелёные лучи тут же потухли. Колодец слегка затянулся дымкой, и на него стало можно смотреть, хотя и не в его центр. Два айзира, стоявшие по краям колодца, получили передышку.

Огромные, злые, полуприкрытые веками, глаза Нэсс сверкали дьявольским огнём. Лицо её блестело от пота, а одеяние во многих местах зияло прорехами, как будто его прожгло пламя, и края дыр тлели зелёным светом. Нэсс беспрерывно покачивалась из стороны в сторону, словно приготовившаяся к нападению змея.

Так же злобно, по-змеиному, раскачивалась и богиня. Её чёрное одеяние тоже было прорвано во многих местах, и края разрывов отсвечивали зелёным.

Что-то необычное произошло с их головами. И Сойер никак не мог разобраться, что за странное оружие они держали в руках на уровне плеч.

И только внимательно присмотревшись, понял. Соперницы сняли маски и держали их за края, и те, уставившись друг на друга пустыми глазницами, зловеще, как и их обладательницы, улыбались одна другой.

В этот момент очередная жертва упала в колодец, и битва возобновилась.

XIII

В пустых глазницах двух богинь айзиров вспыхнули яркие зелёные лучи, сверкнув, словно две пары обнажённых клинков. Взгляды двух Горгон скрещивались в пространстве над колодцем. Контраст между приветливо улыбающимися губами и глазами, излучающими смертоносные лучи, был особенно разителен.

С каждым оборотом Сойер приближался к колодцу. Но он забыл о грозящей ему опасности, несясь по орбите вверх и вниз, вращаясь вокруг центрального ядра, которое неумолимо притягивало его к себе.

Единственное, что занимало его ум, — это борьба двух богинь на краю чаши, в которой вместо воды клокотало пламя и скрещивались в яростной схватке страшные зелёные шпаги-лучи.

Богини были достойными соперницами. Чаще всего их оружие сталкивалось друг с другом в воздухе и на мгновение отводилось в сторону, чтобы нанести удар исподтишка, откуда-нибудь сверху или снизу.

Это было единственное оружие, против которого айзиры были беззащитны. Сойер увидел, как Нэсс быстро подняла кверху руку и, направив луч в левое плечо богини, ударила её.

Рана оказалась очень глубокой. Когда луч, по-видимому, почти коснулся богини, плечо окружила вспышка света. — Такая же, — вспомнил Сойер, — какую я видел у головы Нэсс, когда в неё бросил камень селли. — Защитная вспышка сработала, но против зелёных лучей она оказалась бессильна. Богиня дрогнула. Маска-щит какое-то время бросала лучи в пустоту. Платье на плече расползлось, края дыры засветились зелёным, и из раны хлынула золотистая кровь.

Золотистая кровь, — старался вспомнить Сойер. — Золотистая кровь… Кровь заструилась по чёрному одеянию богини, и из рядов, наблюдавших за сражением Горгон, послышался громкий возглас. Нэсс издала дикий, ликующий крик.

Сойера снова встряхнуло, словно на ухабе, и перенесло на следующую орбиту, теперь уже вторую от колодца. Он почти не обратил на это внимания, и даже огорчился — из-за этого он пропустил несколько интересных событий.

Нэсс явно переоценила свои возможности. Сосредоточив всё внимание и все силы на нанесении смертельного удара, она не успела опустить вниз маску, и тут её настигла быстро пришедшая в себя богиня. Хотя кровь с силой хлестала у неё из левого плеча и рука висела плетью, богиня, извернувшись, направила лучи своей маски вбок. Это был хорошо продуманный и отлично нанесённый удар. Нэсс громко вскрикнула, поняв, что произошло непоправимое. Одна из глазниц её маски потухла. Один смертельный луч исчез.

Но и потеряв половину своего оружия, Нэсс ещё яростнее набросилась на покалеченную богиню, атакуя её оставшимся лучом. Однорукая, но быстрая, словно молния, богиня, отражая нападение, выстраивала вокруг себя огненные бастионы. А прожорливый колодец требовал всё новых и новых жертв.

И они не заставили себя ждать, падая, словно снежинки, в его жерло. Пламя разгоралось, утихало и снова вспыхивало, отмечая тем самым упавшие в колодец жертвы и расход энергии для битвы богинь.

Сойера опять встряхнуло, и он опустился ещё ниже. Это был предпоследний скачок вниз, потому что теперь он находился на ближайшей к колодцу орбите. Следующий прыжок был как раз в огонь.

Огонь? Он посмотрел вниз, прямо в колодец. Там было сплошное сияние. Оно слепило глаза и туманило сознание.

Но вдруг слепящее сияние смягчилось, и душу его охватил восторг. Колодец был широким кольцом вокруг прозрачной и плоской, словно зеркало, поверхности, отражавшей золотой небосвод. В центре кольца нарастало, ширилось какое-то волнение, или, может быть, это был просто первородный свет, струящийся из сердца мира? Поднимающийся из полюса Земли? Или это был взметнувшийся фонтан? Он не мог подыскать подходящего названия. Волнение, поднимавшееся из колодца, несло с собой неотразимое очарование, оно влекло, звало к себе, гасило любое сопротивление.

И он падал, падал…

Падение стало его единственным желанием. Он всё сильнее хотел упасть туда, слиться с влекущим к себе движением, опуститься в самый центр красивейшего бассейна, в котором продолжался вечный, прекрасный, колдовской танец…

— Олпер! — очнувшись, закричал он, и эхо голоса, где-то отразившись, оглушило его.

И Олпер откликнулся. Раскатами грома показался ему звук пульсирующей в сосудах крови, а дыхание предстало работающей в его голове огромной турбиной.

С дрожью Сойер отпрянул от губительной красоты колодца. Теперь он знал, что это было самоуничтожением атома, падением электрона на протон, а протонов — в неведомый керн бариона…

Наступал его черёд…

Но он уже видел сопротивлявшийся электрон. Он помнил жертву, которая на мгновенье пришла в себя, какое-то мгновение не давала увлечь её в прекрасном, но смертельном танце. Гром гремел в голове Сойера, и он закрыл глаза, снова ощутив ужас смерти, её несовместимость с природой человека.

Очарование колодца рассеивалось. Его падение приостановилось. И колодец начал постепенно затягиваться дымкой, как дыхание затуманивает зеркало.

Зелёные лучи взглядов Горгон скрещивались, вспыхивали и шипели под ним. Смертельные удары следовали один за другим с такой скоростью, что их невозможно было уловить. Но когда Сойер завис над колодцем, движения сражавшихся замедлились. Лучи стали бледнее, а шипение тише.

Богиня отступила на шаг и посмотрела вверх. Тяжело дыша, опустив одноглазую маску, Нэсс тоже подняла голову. Вдруг она узнала Сойера, и грустная улыбка промелькнула на её лице.

Наступило время выпустить Жар-птицу. Что произойдёт, если он покажет её Нэсс? Он не знал, но у него всё равно не было иного выхода. В любой момент он может упасть в центр кипящего колодца, и тогда станет поздно принимать любые решения.

Он хотел достать Жар-птицу — но не смог пошевельнуться.

Какая-то непонятная сила парализовала его, как, видимо, и другие жертвы, кружащиеся вокруг колодца. Сознание было ясным, но он не мог пошевелить и пальцем.

— Олпер, — отчаянно закричал он. — Прибавь ещё!

Низкий, звучавший в его голосе гром, который он почти перестал замечать, стал сильнее, словно грохот проходящего поезда…

— Вот так хорошо, — сказал Сойер. — Оставь так. Подожди!

Откуда-то снизу и неподалёку послышался шум, словно эхо от шума внутри его черепа внезапно материализовалось. Раздался глухой взрыв. Следившие за сражением айзиры, все как один, повернули головы в сторону шума, который звучал как бы изнутри храма.

Он и шёл из храма.

Взрыв повторился, а вместе с ним послышался грохот рушащихся стен прямо под сияющим золотым облаком, на котором восседали айзиры.

Затем закачался стеклянный пол под тронами. Звон и треск разбитого стекла зазвучал со всех сторон. Айзиры вскочили и негодующе оглядывались, пытаясь понять, кто посмел им помешать. Ещё какую-то секунду Сойер наблюдал, как они стояли в своих развевающихся тогах со стеклянными коронами на головах, а жертвы продолжали мчаться по своим орбитам.

Вдруг в центре золотого неба возникла брешь. В разные стороны полетели осколки и заскользили по гладкому стеклянному полу. Начали разваливаться стены. Через расширявшуюся брешь в стеклянном полу в зал ворвались дикари и бросились на айзиров.

На какие-то мгновенья айзиры растерялись. То, что происходило, было для них совершенно невероятным. Им, тысячелетиями привыкшим к полному и безоговорочному подчинению, казалось невозможным, что кто-то осмелится разбить стену. Что какие-то дикари из нижнего мира могут нарушить священную церемонию и броситься к ним, богам, издавая громкие крики и размахивая ножами, — нет, такое могло случиться только в страшном сне.

Поэтому несколько мгновений они были парализованы.

Затем богиня вдруг закричала, и они словно пробудились, прокричав ей что-то в ответ сильными, звонкими голосами. Сомкнув ряды, айзиры двинулись навстречу селли.

«Неуязвимые идут навстречу неуязвимым», — подумал Сойер, когда раса дикарей приблизилась к расе богов. Какое-то время Сойер видел бледные маски на затылках айзиров, бесстрастно взирающие на него, колодец и богиню, как будто всё это происходило где-то далеко и совершенно их не интересовало. Затем богиня крикнула ещё раз, в ответ из колонны богов прозвучал радостный, торжествующий клич, и над их головами в победном жесте взметнулись поднятые руки. Обеими руками айзиры подняли высоко над головами свои маски, из глаз которых вырывались пылающие лучи.

Сойер увидел, что луч одной из масок был направлен в лицо ближайшего селли, охватившего своей длинной извивающейся рукой айзира. Два луча пронзили толстую чешуйчатую грудь у основания шеи. Лучи прошли сквозь тело, как свет проходит сквозь тьму, и с лёгким мерцанием вышли наружу на спине.

Громадное змееподобное существо пошатнулось. На короткое мгновение глаза селли, похожие на драгоценные камни, засияли таким же зелёным светом, как и глаза маски айзира, а затем со страшным рёвом, не обращая внимания на капавшую из раны на груди золотистую кровь, он бросился на айзира.

Напрасно пытался айзир сдержать с помощью маски-Горгоны нападение дикаря. Селли оказался необычайно живуч. Он обхватил лапами айзира, пытаясь вырвать у него маску. Два титана соединились в смертельной схватке и, не разжимая объятия, кружились по стеклянному полу. От крови селли у их ног образовалась огромная лужа; но вдруг она стала уменьшаться, словно исчезала через невидимое отверстие в стекле.

Прозрачная платформа, на которой стояли троны айзиров, не была жёстким, сплошным перекрытием, висевшим над бездной. Это был качающийся над дымкой круг, крепившийся к стенам сложной конструкцией стеклянных мостов, оставлявших достаточное пространство для кружившихся жертв, предназначенных для колодца.

И в один из этих свободных промежутков упали намертво сцепившиеся айзир и селли. Следом за ним полетела маска, по пути прорезав дымку яркими зелёными лучами.

Их падение в бездну стряхнуло с Сойера последние остатки оцепенения, к нему вернулось сознание. С ужасом он подумал о том, что в случае, когда все айзиры разом используют свои маски в качестве оружия, на это потребуется столько энергии, что не хватит даже одновременного падения в колодец всех кружащихся по орбитам электронов.

Он сосредоточил внимание на тех шумах, которые продолжались в его мозге, пытаясь усилием воли избавиться от охватившего паралича… и преуспел, так как рука начала немного шевелиться.

Камеру, в которой он был заключён, сильно встряхнуло. Открыв глаза, он увидел, как под ним богоподобные айзиры сражались с змееподобными селли, лились потоки золотистой крови; ему бросилась в глаза странная схожесть двух рас, как если бы вторая была отражением первой в кривом зеркале.

Довести до конца ещё неясную мысль ему не удалось. Его камеру тряхнуло ещё раз, и она снова опустилась. Сойер понимал, что сейчас колодец особенно активно требовал новые жертвы. Но хотя их количество росло, яркость сияния колодца явно уменьшалась, и его как бы затягивало дымкой. Ему явно не хватало энергии, чтобы обеспечить ею сразу всех айзиров.

Мимо Сойера с растущей скоростью падали в колодец жертвы. С каждой очередной жертвой колодец слегка оживал. Сжав зубы, Сойер взмолился: «Олпер, прибавь ещё!» — и приготовился терпеть очередную пытку.

На последней стадии жертвоприношения жертва должна сама броситься в колодец. Если жертва сопротивляется, она на какое-то время спасена. Сойер только потому мог так долго сопротивляться и висеть над колодцем, что мозг его не был отключён. Но это сопротивление было не вечным…

Он напрягся, изо всех сил пытаясь дотянуться рукой до кармана, в котором лежала Жар-птица. Ему показалось, что она шевелилась. Но он не был уверен, Сойер взглянул вниз на кипевшее там побоище. Под смертельным зелёным взглядом масок айзиров селли падали как подкошенные, но тут же вновь вставали. Сверкающая золотистая кровь не растекалась по полу, как будто находилась в вакууме, и тела айзиров в объятиях селли парами и тройками падали с краёв платформы в колодец. Даже убитые, селли не разжимали объятий, увлекая за собой айзиров, словно падающие в ад грешники цеплялись за каравших их ангелов.

Неожиданно Сойер понял, почему это место называлось залом миров. Кольцо тронов, опоясывающее страшный колодец, было двухмерным символом Хомадии, окружавшей подоболочку.

Он напряг правую руку и почувствовал, как она шевельнулась, затем ещё раз, после чего смог кончиками пальцев осторожно коснуться кармана. Он не знал, спасёт ли его Жар-птица. Но ничего не делать в такой ситуации было ещё хуже, потому что сила притяжения колодца возрастала. Он старался не смотреть в колодец и не думать о нём. Но помимо его воли колодец звал, воздействуя на все клетки тела, на его подсознание.

Мимо Сойера падали жертвы. Прямо под собой он увидел Нэсс, зорко следившую за богиней. Стоило той, наблюдая за борьбой, слегка расслабиться и потерять бдительность, как Нэсс нагнулась и послала в её сторону зелёный луч…

Он зацепил здоровую руку, в которой богиня держала маску. Другая рука богини висела плетью, и из неё по пальцам стекала кровь. Луч, ударивший из одноглазой маски Нэсс, полоснул богиню по суставам пальцев. Она попыталась закрыться своей маской, но было уже поздно…

Камеру, в которой находился Сойер, тряхнуло ещё раз, и он завис прямо над колодцем. Гром, звучавший в его мозгу, был на пределе того, что он мог выдержать. Увеличить его ещё хоть немного было невозможно. И в то же время он чувствовал, что клетки его организма перестают подчиняться командам, поступающим из мозга, всё охотнее отвечая на настойчивые призывы, долетавшие из колодца. Его кости и мышцы жаждали сладкого забвения и смерти, и только воля сопротивлялась, всё время повторяя слово «жизнь».

Нужно было действовать, пока смерть не одолела его… Он приказал своей руке выполнить его волю. Закрыв глаза и только за счёт титанических усилий, он коснулся кончиками пальцев Жар-птицы.

Между его большим и указательным пальцами вырвались и засияли два крыла…

XIV

В него потоком полилась энергия. Жар-птица в его руке чуть шевельнулась, как будто желала вернуться на своё законное место в колодец, который был рядом и ждал её возвращения. Если Жар-птица снова попадёт в колодец, путь на Землю будет отрезан навсегда, а если она туда не попадёт, сколько ещё Сойер сможет противостоять этой, превосходившей его во много раз силе?

Но принимать решение ему не пришлось. В то время, как Жар-птица расправила крылья, Нэсс готовилась направить последний, смертельный удар богине. Только что раненная рука богини беспомощно опустилась, и на какую-то секунду она стала беззащитна. Одноглазая маска Нэсс уставилась взглядом Горгоны в закрытое маской лицо богини. Та пронзительно вскрикнула и сделала шаг вперёд в сторону Жар-птицы. Глаза её вспыхнули. Она, спотыкаясь, пошла к Сойеру по краю колодца.

Скорее всего Нэсс, хотя она и стояла спиной, краем глаза уловила золотое сияние. А, может быть, проследила за взглядом богини. Как только богиня опустила своё оружие, Нэсс тут же обернулась. В руках Сойера, на расстоянии поднятой над головой руки, она увидела Жар-птицу…

Возможно, энергия Жар-птицы растопила стены камеры, в которой крутился Сойер. Или это сделала Нэсс? Он так этого и не узнал, но кружащиеся стены в один миг исчезли, и с высоты в два человеческих роста он упал на стеклянный пол рядом с колодцем.

Теперь Нэсс ничего не стоило захватить Жар-птицу. Почти потеряв сознание при падении, он не мог бороться с Нэсс и лишь отполз подальше от неё и колодца. За спиной Нэсс он увидел догонявшую её богиню, громко окликнувшую Нэсс по имени. Богиня с большим трудом поднимала маску для нанесения решающего удара…

Нэсс перевернулась в воздухе, когда её настиг роковой луч. Она выставила свою маску вперёд, держа её перед собой как щит. Глаза в глаза две маски смотрели друг на друга, причём оба луча маски богини сосредоточились на одной глазнице маски Нэсс.

И маска Нэсс потухла.

Она взглянула на неё и, хотя поняла, что маска теперь бесполезна, продолжала по инерции держать её перед собой. Затем вдруг истерично расхохоталась, отбросила маску и бросилась на Сойера.

От удара её тела он оказался на полу и почувствовал, что Жар-птицу вырвали у него из рук. Послышался победный возглас Нэсс, ибо обладание этим талисманом делало её победительницей.

Торжествующий клич ещё продолжал висеть в воздухе, как вдруг перерос в дикий, ужасный крик непереносимой боли. Это лучи из маски богини пронзили тело Нэсс…

Лёжа на полу, Сойер видел как бледно-зелёные лучи насквозь пронзают умирающую Нэсс, стоящую с высоко поднятой над головой сияющей Жар-птицей, чья энергия ей уже не могла помочь.

Если селли умирали медленно, то смерть айзира длилась ещё дольше. Сойеру казалось, что Нэсс неподвижно стоит целую вечность. Он видел на её лице смесь человеческого страдания с нечеловеческой яростью. Затем её лицо отразило железную решимость. Она уже была почти мертва, знала это и, тем не менее, словно змея, подбиралась к богине, и приговор богине ясно читался на её лице. Пусть её партия проиграна, но победившей стороны не будет. Раз она погибла, то пусть гибнут все. Коль скоро у неё нет другого способа доказать свою исключительность, она докажет её так…

Полупрозрачные одежды Нэсс мерцали, кровь хлестала из её ран, а Жар-птица ослепительно сияла в её руке. Подойдя к богине, она бросилась на тёмную фигуру своей противницы. Из глаз богини вылетали смертоносные лучи, но Нэсс они уже не были страшны. Она больше ничего не боялась.

Какое-то мгновение они, как в вальсе, кружились у края колодца, затем обе покачнулись, раздалось два слившихся воедино душераздирающих крика, они наклонились ещё больше… и обе полетели в колодец.

А за ними, вспыхивая и сияя, полетела открытая Жар-птица, неся конец расе богов…

С трудом поднявшись на ноги, Сойер заглянул в колодец и следил за их падением. Падая, обе Горгоны менялись.

Вокруг них клубился похожий на дым свет. Какой-то туман, словно пронизанный светом их тела, начал размываться и рассасываться в окружающем пространстве, пока на месте тел обнявшихся врагов не образовались беспорядочно метавшиеся частицы. Тогда дым стал вновь собираться и концентрироваться.

В золотистой дымке показались длинные, змееподобные конечности сплетённых тел с плоскими головами и пустыми, прозрачными глазами.

Сойер это подозревал. Он подсознательно чувствовал, что это была одна раса. Не две ветви одной расы, а именно одна. Айзиры и селли были одно и то же. В его памяти тут же промелькнули известные у различных народов земли мифы и поверья о двойниках и двоичности форм жизни: тело и дух, ад и рай, ангел и дьявол, д-р Джекил и м-р Хайд.

Какую неизвестную доселе связь между жизнью и атомной энергией удалось открыть айзирам, когда они впервые превратили себя в бессмертные разновидности своей предыдущей формы?

Теперь никто никогда этого не узнает. Одно ясно, что это превращение таило в себе величайшую опасность для них самих потому, что люди-изотопы были нестабильны, когда колодец находился в критических состояниях. Пока колодец функционировал нормально, они могли быть спокойны, но как только он перестал давать им нужное количество энергии, чтобы поддерживать себя в нестабильной форме, айзиров охватила паника. При нехватке энергии они превращались в следующую стадию — в селли.

Но и эта форма была промежуточной. На этом цикл не заканчивался.

Падающие тела исчезали в колодце, через который осуществлялась связь между различными мирами и чей противоположный конец находился сейчас на Земле. На какое-то время воцарилась тишина, и только внутри колодца продолжался бесконечный танец светящихся частиц.

А наверху, как будто бы всё это происходило в другом мире, шла война между селли и айзирами, самоубийственная война единой расы, две разновидности которой питали друг к другу необъяснимую вражду.

Но вдруг внутри колодца появились блики света и послышался трепет крыльев.

Сойер упал на стеклянный пол и притворился мёртвым. Он хорошо помнил, что это за птицы. Он видел их в Фортуне, в шахте, а вот теперь они возвращались с Земли в Хомадию. Не было такой силы, которая могла бы их остановить. Нэсс была мертва, Жар-птица исчезла.

Из колодца вылетела огромная струя. Взметнувшийся фонтан, грозивший затопить Хомадию, был наполнен ярким сиянием V- образных крыльев, звенящими голосами Жар-птиц.

Живые Жар-птицы летали над сражавшимися, почти касаясь их, сложив крылья, словно огненные стрелы. Их притягивала энергия столь же сильная, сколь сильна была взаимная ненависть айзиров и селли, заставившая их вступить в смертельную борьбу.

Разделившаяся раса возрождалась в новой и абсолютно разрушительной форме. Роду айзиров предназначались не две, а три стадии изменений. Жар-птицы были третьей стадией.

Они парили над полем боя, взмывали и падали. И в тот момент, когда они касались дерущихся, происходило взаимное слияние. Когда три существа разных форм расы сливались в единое целое, происходил взрыв. До этого айзиры проходили круг превращений и вновь возвращались в форме богов. Перерасходовав жизненно необходимую энергию, айзиры испарялись, и бывшие частицы их тел попадали в пространство между мирами, где воссоздавались в форме селли.

Но и это было не всё. Растраченная энергия должна была каким-то образом восполняться. Открывалась ещё одна дверь в другое измерение, которое принадлежало иному миру. Этим миром была Земля. Через колодец Хомадия была связана с Северным полюсом Земли. Вот почему сияющие Жар-птицы — третья и последняя нестабильная разновидность расы айзиров — оказались в Фортуне. Богатый энергией уран служил пищей Жар-птицам, пока они, зарядившись ею до полного насыщения, завершали цикл превращений и через ледяной коридор возвращались обратно в форме айзиров в Хомадию. Нэсс была единственной, кто знал, что происходит, но всё, что она могла сделать, это продолжать поддерживать цикл жизни айзиров и ждать, когда она станет богиней и возвратит на место Жар-птицу.

Жизнь айзиров охранял предохранительный клапан. Изначально это была Жар-птица, которая складывала крылья и переставала быть энергомостом, когда другой конец колодца сближался с мощным источником энергии. Но после кражи Жар-птицы колодец не давал столько энергии, сколько было нужно айзирам, и они превратились в нестабильную форму. Появилась новая форма предохранительного клапана, суть его состояла в том, что у тяжёлых элементов невысока связь между ядерными частицами. Поскольку атомы нестабильных элементов могут претерпевать циклы превращений, то вещество и формы, определяющие жизненные структуры айзиров, тоже могли проходить ряд превращений.

И это был вполне безопасный цикл, но до тех пор, пока все три формы существовали раздельно. Ведь все легенды о двойниках и раздвоениях имеют один и тот же печальный конец. Когда раздвоенные элементы встречаются, они уничтожают друг друга.

И теперь Жар-птица, идеальный энергомост, включила проводящий канал колодца. Он всосал Жар-птиц из уранового рудника на Земле и выбросил их в Хомадии. Роковые разновидности встретились.

В колодце произошёл мощный взрыв. Связь между Землёй и Хомадией распалась, и планеты унеслись прочь друг от друга, чтобы больше никогда не встретиться, ибо они находились в разных мирах, в разных измерениях, и их случайная встреча произошла только благодаря колодцу.

Итак, после одновременного падения в колодец айзира, селли и Жар-птицы произошло слияние неустойчивых масс.

Сойер видел их слияние: три существа, объединившиеся в один организм. Слившиеся воедино змеиноподобный дикарь, бог и сверкающий полубог с огненными крыльями за спиной.

Ничтожное время они парили в воздухе. Потом вдруг произошёл взрыв, и образовавшееся облако, повисшее над Хомадией, начало расползаться во все стороны. Лишь эхо прокатилось по гигантской, опустевшей обители богов. Источник, давший им силу и бессмертие, — колодец миров, прекратил своё существование.

Перед глазами Сойера всё ещё стояла картина взрыва колодца, и этот ослепительный свет был последним, перед тем как он погрузился в небытие.

Раздавшийся у него в голове гром вновь пробудил его к жизни. Он стоял на стеклянном полу над золотистой пустотой. Должно быть, он стоял так довольно долго, но он этого не помнил.

Фигура в маске, пройдя через брешь в стене, пробитую селли, приближалась к нему. Теперь он знал, почему стоит, не двигаясь. Он ждал.

Из-за разбитой стены доносились и становились всё громче и громче голоса людей, звучавшие взволнованно и радостно. Послышался звук колоколов, провозглашавших победу.

Только здесь, в покинутой обители богов, не наступило ещё время мира. В то время как всё вокруг ликовало, приближавшаяся к Сойеру фигура предвещала смерть.

Человек шёл, пошатываясь на подгибающихся ногах. Остатки энергии покидали оплывшее старческое тело.

Он остановился шагах в трёх от Сойера. Необычно было смотреть на маску и не видеть выходящих из неё смертоносных лучей. Вместо них из глазниц тускло смотрели маленькие серые глаза. Должно быть, Олпер подобрал её на поле боя.

— Её больше нет, — сказал он. — Ты выпустил Жар-птицу.

— Земли тоже больше нет, — услышал Сойер свой собственный голос. Он глубоко вздохнул. — Пути назад нет. Моя смерть всё равно тебя не спасёт. Можно попробовать жить в Хомадии…

— Олпер, — воскликнул кто-то. — Олпер, подожди.

Затри с маской на лице пробирался к ним сквозь горы битого стекла. Что произошло вне стен зала, Сойера даже не интересовало. И то, что Олпер с хомами вместе работали на общую победу, не имело ровно никакого значения. Сойеру предстояло ещё одно сражение. И никто ему не мог в этом помочь.

— Жить здесь? — горько сказал Олпер. — Без Жар-птицы? Сколько я протяну? У тебя-то есть время. Ты сможешь найти работу, жену. У тебя будут дети. А что будет со мной? Как я буду править…

— Никак, — спокойно ответил Сойер. — С царствами покончено. Ты тоже можешь найти работу, но вряд ли она будет означать власть.

— Олпер! — закричал Затри. — Подожди.

— Ждать? — прорычал Олпер. — Чего? Хочешь снова меня поймать? Не выйдет.

Он бросился к Сойеру, подняв вверх кулак.

— Это ты бросил в колодец Жар-птицу. А без неё я умру.

Улыбающаяся маска вдруг проревела:

— Но ты умрёшь первый.

Кулак опустился, и рука Олпера скользнула к карману.

Понимая, что слишком поздно, Сойер всё же прыгнул вперёд. Страшная молния прошила мозг. Теперь его череп превратился в циклотрон, накапливая всё больше и больше ненависти и ярости.

Руки Сойера взметнулись вверх, и он с удивлением обнаружил на своём лице маску. Он совсем о ней забыл. Его даже не удивило то, что он понял, о чём говорил Затри.

Несмотря на гаснувшее сознание, он увидел, как Затри делает что-то странное: он тоже держался за голову и в следующий момент сорвал маску со своего лица и с силой бросил её на пол. Лицо его исказило удивление и боль. Он смотрел то на Сойера, то на Олпера.

Всё это произошло в течение секунды, пока Сойер подбирался к человеку, который стремился расколоть ему череп. И вдруг Сойер понял, почему Затри снял маску. Он торжествующе рассмеялся и тоже сорвал маску.

Потом он ударил Олпера, и старик упал, продолжая держать руку на пульте. Но это входило в планы Сойера. Он знал, почему Затри сбросил маску и что происходило в голове Олпера. За секунду перед тем, как Сойер его ударил, Олпер не случайно потянулся к голове, пытаясь снять маску.

Всё дело в том, что маски служили не только средством общения, но были усилителем звуковых и электрических колебаний. Они были способны принимать такие сигналы, о которых люди даже не подозревали. Поэтому те сигналы, которые оглушали сознание Сойера, с удесятерённой силой пытали мозг Олпера.

Навалившись на старика, Сойер растянул его на полу, изо всех сил прижимая голову, чтобы он не мог снять маску. Другой рукой он залез Олперу в карман, нащупал пульт управления и надавил на него сильнее…

Олпер взвыл от боли.

Он пытался оторвать руку Сойера от кнопки. Гром с одинаковой мощью ударял в их головы, но в голове Олпера отклик был во много раз сильнее. Болевые ощущения Сойера достигали удвоенной силы в мозгу Олпера.

Единственным его желанием было ослабить давление на кнопку, чтобы гром в голове Сойера прекратился, освободив тем самым от страшных мучений его самого. Но Сойер не отпускал руку. Оглушённый, теряющий сознание, он продолжал прижимать руку Олпера к кнопке. Теперь у него была лишь одна надежда, что гибнущий Олпер найдёт тот механизм, который навсегда освободил бы Сойера от рабской зависимости. Но времени на это было мало. Гром, раздававшийся в их головах, мог убить обоих…

И если бы Олпер умер до того, как привёл в действие этот механизм, Сойер был бы обречён. Приёмник связывал их навеки, и смерть Олпера означала бы и его собственную.

Олпер отчаянно перебирал пальцами пульт управления. Сойер дал его руке немного свободы, и пальцы Олпера тут же повернули диск, за который он держался…

И вдруг всё прекратилось.

Оглушённый вновь обретённой свободой и внезапно наступившей тишиной, Сойер нагнулся над лежавшим на полу Олпером и услышал, как что-то, зазвенев, покатилось по полу. Сквозь застилавшую глаза пелену он увидел крошечный, размером с таблетку аспирина металлический диск с вогнутой обратной стороной…

Это был его приёмник.

С трудом веря в то, что произошло, он высвободил одну руку из-под тела Олпера и прикоснулся к своей голове. Диска там не было. Сойер был свободен.

Как только Сойер отпустил Олпера, тот медленно перекатился на бок, вытянулся и затих. Тяжёлая голова откинулась назад, и маска айзира с вечной улыбкой смотрела в лицо Сойера. Серые невидящие глаза были пусты. Больше всего на свете Олпер боялся старости, но теперь он не постареет ни на один день. Он отошёл в вечность.

Сойер долго смотрел в мёртвые глаза Олпера, пока не услышал рядом с собой шаги.

К нему приближался Затри. Сзади, выглядывая из-за разбитой стеклянной стены, стояла Клай. Поймав взгляд Сойера, она помахала ему рукой, и он в ответ улыбнулся, хотя чувствовал себя таким разбитым, что не мог пошевелиться.

Итак, приключение кончилось. Он ещё раз оглянулся и посмотрел на колодец, который превратился в чан с расплавленным металлом.

Где-то далеко-далеко, в другом мире и другом измерении, навсегда разделённая с Хомадией, осталась Земля. И это было непоправимо. Он сделал всё, что смог. Он до конца выполнил свою работу.

Там, на Земле, кто-то, сидя в его бывшем кабинете в Торонто, напишет на папке с делом о шахте «Закрыто» и уберёт её в сейф. Сойер грустно покачал головой. Теперь у него осталась только Хомадия. Впереди целая жизнь, и многое зависело от него самого.

Он повернулся к Клай, всё ещё стоявшей у дверей, и с трудом поднялся на ноги.

Человек может приспособиться к любым условиям, к любому миру. Он знал, что Земля навсегда останется в его сердце и он часто будет думать о ней и говорить, особенно когда выпьет. Если в Хомадии существовали алкогольные напитки, он будет частенько к ним прикладываться, особенно в первое время, уносясь мыслями в земные луга. И, конечно, в свой смертный час, когда мысли людей возвращаются к началу жизни, он непременно вспомнит о Земле.

Но Сойер был ещё очень молод. Впереди его ждала долгая жизнь. И он сможет сделать её очень хорошей, если постарается.

Маска на лице Олпера с надеждой улыбалась ему вслед, пока он шёл над мерцающей золотой бездной навстречу Затри и Клай.

Двурукая машина