Вэлуру подобные разговоры не занимали. Он был мужчиной, а все мужчины одинаковы: горячее дыхание, возня впотьмах с одеждой и потом боль. И всегда вероятность того, что его семя пустит внутри корни и вырастет в другое существо, столь же несчастное, как она сама.
Закрыв глаза, она снова воскресила в памяти прием, устроенный в их честь. Ее знакомство с принцем началось с его голоса: низкого, мелодичного и вовсе не хриплого, как у большинства людей. Потом его руки. Вэлура вспомнила его руки: чистые, ухоженные, с длинными закругленными ногтями. Сильные руки, с мозолями от меча. И в этих руках — подарок для нее.
Вэлура сжала кулон, висевший у нее на шее. Никто еще не дарил ей такого подарка, подарка, предназначенного только ей, а не всей семье. Переведя взгляд с кулона на принца, она впервые увидела Дагнаруса. Она увидела восхищение в его глазах, однако Вэлура и раньше видела восхищение в глазах мужчин, и это ее не тронуло. Но когда он повесил кулон ей на шею, и его рука коснулась ее щеки, Вэлура почувствовала, как восхищение Дагнаруса сменилось любовью и страстным томлением. Она ощутила в себе такое же страстное томление, такое же желание, и это удивило и испугало ее.
В ту ночь, лежа без сна, Вэлура представляла, как его руки ласкают ее тело. Она представляла его дыхание на своих губах, и эти видения взбудоражили ее. Бесчестье, крах, гибель не только ее самой, но и ее семьи — таково было наказание за запретную любовь. Вэлура принуждала себя думать о возможных последствиях, однако, к ее ужасу, эти пугающие мысли не гасили, а только усиливали в ней желание. И тогда она бежала в речной дом, считая, что должна поставить заслон своей страсти. Принц сочтет себя оскорбленным, потеряет к ней интерес и забудет.
Но даже вдали от него, запершись в уединенном, тщательно охраняемом доме, Вэлура терзалась муками любви к принцу. Не в силах уснуть, она побрела в сад, чтобы осенний ветер остудил ее пылающее тело. Она убеждала себя одуматься, она хотела плотно закрыть дверь своей темницы и не открывать, хотя замок уже был сломан.
И вдруг — он, воплощение ее мечтаний и желаний, стоящий на коленях перед нею. Напористый и нежный, дерзкий и покорный, оставляющий выбор и решение за ней.
Вэлура улыбнулась, поцеловала кулон и вновь предалась воспоминаниям их любовного экстаза. Она вернется в Виннингэль. Она выйдет из темницы, чтобы никогда не оглядываться назад.
Вечером того же дня Сильвит помогал принцу одеваться к ужину. Дагнарус отпустил придворных, обычно прислуживавших ему, велев им выпить за его здоровье и дав им денег. Он был в превосходном настроении, сказав, что охота прошла исключительно удачно. Придворные с радостью повиновались.
— Ваше высочество, — сказал Сильвит. — Думаю, вам будет приятно узнать, что госпожа Мабретон возвратилась ко двору.
Глаза Дагнаруса вспыхнули. Рука, зашнуровывавшая камзол, слегка вздрогнула.
— Замечательная новость, Сильвит. Спасибо. А нет ли у тебя на примете кого-нибудь смышленого, кто смог бы передать записочку ее светлости? И чтоб никто этого не увидел?
— Думаю, есть, ваше высочество, — с бесстрастным лицом ответил Сильвит.
— Отлично. Вот записка. И еще, Сильвит, разбросай сегодня лепестки роз по моей постели. И позаботься, чтобы меня никто не потревожил.
Глава 5Ветры мрака
Непривычно теплая для поздней осени погода, стоявшая все это время, переменилась в одночасье. Налетевший внезапно ураганный ветер вмиг заставил позабыть о недавнем спокойствии в природе. Завеса темных, с зеленоватым отливом облаков закрыла солнце. Ветер гнал по улицам опавшие листья, потом вдруг вздымал их вверх, кружил в яростном вихре и вновь швырял на землю, чтобы гнать совсем в другом направлении. Ветер постоянно крепчал. Хлынул дождь вперемешку со снежной крупой; крупинки били с силой кинжалов, барабаня по деревянным крышам и заставляя их сотрясаться.
Орки еще прошлой ночью увидели предостерегающее знамение: морские птицы стаями летели в глубь суши. Поэтому ни один корабль орков не вышел в море. Люди, привыкшие смеяться над суевериями орков и прельстившиеся ясной и солнечной погодой, вскоре поплатились за свою беспечность. Вскоре их корабли уже взлетали и падали на гигантских качелях волн, а ветер рвал паруса и крушил мачты.
— Неужели ты решишься выйти? Мало того, что ночь на дворе. Ты послушай, как ревет ветер! — сказала Гарету молоденькая послушница.
Она видела, что Гарет плотно застегивает плащ и до самых глаз опускает капюшон.
— Увы, я должен идти, — ответил Гарет, пытаясь управиться с большой булавкой и поплотнее запахнуть полы плаща. — Больные, которых я обещал навестить, вряд ли почувствуют себя лучше оттого, что погода стала хуже.
— Какой ты усердный и преданный, — восхищенно проговорила послушница.
Она еще никогда не глядела на юношу с таким интересом, хотя с двенадцатилетнего возраста они учились вместе.
— Дай-ка я помогу тебе запахнуть полу.
Гарет позволил ей взять булавку. Послушница проткнула острым концом плотную материю тяжелого шерстяного плаща и плотно закрепила полы. Гарет посмотрел на ее миловидное лицо, карие глаза и румяные щеки.
— Ты ведь вернешься продрогшим до костей, — сказала девушка. — Я сегодня наверняка засижусь за полночь. Часто, чтобы не заснуть, я ночью делаю себе медовый поссет. Если ты не слишком запоздаешь, я могу сделать и на твою долю.
Какая-то часть существа Гарета хотела откликнуться на эти слова радостным «да», выпить медового поссета и поцеловать зовущие губы девушки. А потом? Потом она сбросит с себя одежду, и он тоже. И она увидит его гноящиеся раны...
— Мне очень жаль, — сказал Гарет, так и не научившийся лгать, — но я не знаю, когда вернусь. Спасибо тебе за доброту, но я действительно не знаю, когда вернусь...
Пожав плечами, девушка повернулась и ушла, не слишком-то огорченная его отказом. Гарет вздохнул и направился к выходу.
Привратник, выпускавший его, с немалыми усилиями открыл дверь, которую встречный ледяной ветер старался захлопнуть снова. Привратник поглядел на Гарета, как на безумца из числа тех, что пляшут и кривляются на улицах.
Ветер крепко держал Гарета, не давая ему сойти вниз. Опустив голову, упрямый послушник осторожно начал спускаться по мокрым и скользким ступеням Храма. Он почти уже одолел спуск, когда чуть не сбил с ног другого человека, поднимавшегося в Храм. Оба инстинктивно выбросили вперед руки, уберегая друг друга от падения.
— Прошу прощения, — произнес удивленный Гарет. — Надеюсь, что я вас...
— Гарет! — воскликнул незнакомец. — Я узнал твой голос.
Человек повернул Гарета лицом к свету факела, который трещал и чадил под струями дождя.
— Да, это ты, Гарет.
— Учитель Эв-варисто, — заикаясь, пробормотал Гарет.
— Тебя-то я и хотел повидать, — крикнул Эваристо, перекрывая завывания ветра. — Я уже два дня подряд пытаюсь тебя разыскать. Разве ты не получал моих записок? Можно подумать, ты намеренно избегаешь меня!
Так оно и было. Гарет и сейчас собирался улизнуть от своего бывшего учителя.
— Простите, учитель, но меня ждут.
— Нет. — Эваристо крепко ухватил его за руку. — Раз уж ты мне встретился, я тебя так просто не отпущу. Идем со мной. Я тебя долго не задержу. Каких-нибудь несколько минут, и ты вернешься в эту промозглую ночь и пойдешь, куда тебе надо.
Убежать сейчас означало бы навлечь на себя подозрения. Гарету ничего не оставалось, как подчиниться и вернуться в Храм. Привратник, которому вновь пришлось сражаться с дверью и подставлять себя напору стихий, бросил на вошедших недовольный взгляд и что-то пробурчал себе под нос.
Эваристо увлек Гарета в тихий уголок. Учитель снял промокший плащ. Гарет еще плотнее надвинул на лицо капюшон, чтобы хоть отчасти скрыть лицо. Недавно один гнойник, такой же, как те, что покрывали его тело, появился и на лице. Собратья посчитали это обыкновенным прыщом, но проницательный Эваристо мог догадаться и понять правду.
— Что заставляет тебя тащиться куда-то в такую погоду? — дружелюбно спросил Эваристо.
Учитель мало изменился за эти годы, разве что несколько раздобрел и его лицо приобрело благодушное выражение. И в самом деле, Эваристо был счастливым и довольным жизнью человеком. Он радовался жене и детям, радовался своему восхождению по ступеням иерархии магов. Сейчас он преподавал в школе для мальчиков — детей богатых купцов, и его вполне удовлетворяло то, как обстоят его дела.
У Гарета было заранее придумано объяснение, которое он сейчас и произносил не без некоторого трепета. Сердце у него замирало при воспоминании, как в его детские годы Эваристо быстро умел распознавать, когда мальчик для битья говорит правду, а когда лжет.
— Исполняю послушание милосердного служения. Ухаживаю за больными... из тех, что прикованы к постели. Готовлю им еду...
— Помню эти тяготы послушника, — с улыбкой отозвался Эваристо. — Очень хорошо помню. Не бойся, ты успеешь приготовить им похлебку.
Эваристо пригляделся к Гарету, стремясь заглянуть за завесу тени.
— Как ты себя чувствуешь? Бледный совсем, словно болеешь чем.
— Я прекрасно себя чувствую, учитель, — поспешно возразил Гарет, отступая в тень. — Просто, как вы и сказали, тяготы послушника...
— Сидишь допоздна, перегружаешь себя занятиями. Тебе нужно заняться телесными упражнениями и побольше есть. Слишком уж ты отощал.
— Учитель, — нетерпеливо произнес Гарет.
— Понимаю, Гарет. Тебя где-то ждут.
Голос Эваристо сделался серьезным. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что они одни, учитель приблизился к послушнику.
— Гарет, я слышал, что Дагнарус собирается стать Владыкой. Это правда?
Гарет пытался найти подходящий ответ. Первым побуждением было заявить, что он ничего об этом не знает. Нет, такая уловка не годится. Эваристо знал, что между двумя молодыми людьми с детства существовали доверительные отношения. Дагнарус наверняка поделился с другом столь важным замыслом.