– Убери их отсюда, – сказал Хемингуэй. Она выставила из комнаты всех, кроме Марии, и закрыла за ними дверь. – Теперь рассказывайте.
Мария ни слова не могла вымолвить, Леопольдина же начала – непринужденно, густым от виски и табака голосом:
– Пришел он около часу. Молоденькую просил, неиспорченную, и я, понятно, послала его к Марии…
И верно, неиспорченная. Кожа нежная, как у олененка.
– Потом мы услышали крики и визг… Кричали он и другой мужчина, который сюда зашел, а визжала Мария, она в ванной была…
Хемингуэй снял свой легкий полотняный пиджак и накинул на плечи Марии.
– Ты как, ничего, моя девочка? – спросил он по-испански.
Она кивнула, не переставая дрожать.
– Закрылась в ванной, не хотела выходить, – продолжала Леопольдина. – Очень это ее расстроило. Тот, другой, уже ушел, когда мы все прибежали.
– Как он ушел? – Открытое окно находилось футах в двенадцати над землей, пожарной лестницы не было.
– Просто вышел. Мы его видели.
– Кто такой?
– Мария вам скажет.
– Расскажи нам, что случилось, малютка. – Хемингуэй легонько взял ее за локти и повернул спиной к трупу. Ее душили рыдания, но Хемингуэй погладил ее по спине сквозь пиджак, как своего кота, и она заговорила:
– Этот сеньор, мертвый, был очень тихий. Пришел с чемоданом…
Содержимое стоящего на полу чемодана было раскидано по всей комнате. Многие листы бумаги и тетради на ковре и постели намокли от крови. Нагнувшись, я увидел под кроватью шприц и 9-миллиметровый «люгер», тоже явно из чемодана. Трогать я ничего не стал.
– Он открывал при тебе чемодан, Мария?
– Нет-нет-нет. – Она замотала головой, качнув блестящими черными волосами. – Он поставил его на стол. Он… не хотел любви сразу. Хотел поговорить. Снял рубашку, вот…
Синий блейзер и белая рубашка висели на спинке стула, на сиденье лежали аккуратно сложенные темно-серые брюки.
– О чем же он говорил?
– Что он одинок. Что его дом далеко. – Мария дышала глубоко, медленно, не глядя на мертвеца.
– По-испански?
– Да, сеньор Папа. Очень плохо. Я немного знаю английский, но он хотел говорить на плохом испанском.
– Но английский он тоже знал?
– Да, сеньор Папа. С сеньоритой Леопольдиной он говорил по-английски.
– Он сказал тебе, как его зовут?
Мария потрясла головой.
Хемингуэй достал из кармана брюк покойника паспорт и карточку, подал мне. Паспорт был американский, на имя Мартина Кохлера. Билет профсоюза моряков выписан на ту же фамилию.
– Не говорил, откуда он?
– Нет, сеньор. Говорил только, что ему одиноко на большом корабле и что он еще долго не увидит свою семью.
– Как долго?
– Я не прислушивалась. Несколько месяцев, кажется.
– А что за корабль?
Девушка показала за окно, где поблескивала между кирпичными стенами полоска залива.
– Большой. Вчера пришел.
Хемингуэй посмотрел на меня. «Южный Крест».
Честная Леопольдина потерла руки.
– Сеньор Папа, мы еще не звали полицию, но пора бы уже. Я в своем доме такого не позволяю.
Хемингуэй кивнул и сказал:
– Расскажи о мужчине, который пришел после, Мария. Об убийстве.
Она уставилась на стену, как будто вся картина проецировалась там.
– Этот человек сидел на кровати. В трусах, вот как сейчас. Я еще подумала, что он заплатил много денег, чтоб подольше побыть со мной. Потом в дверь постучали. Она была не заперта, но он встал и пошел открывать, а мне сделал знак уйти в ванную. Я закрылась неплотно, смотрела в щелку.
– И видела, что было дальше?
– Только урывками, сеньор.
– Хорошо, рассказывай.
– Вошел другой мужчина. Они стали говорить, очень резко, но я ничего не поняла. Говорили не по-испански, не по-английски. На другом языке.
– На каком, Мария?
– Думаю, на немецком. Или на голландском. Ни разу раньше не слышала.
– Значит, они спорили?
– Очень сильно. Потом этот, другой, снова толкнул моего… клиента на кровать и стал рыться в его чемодане. Разбросал вещи. А клиент что-то крикнул ему и достал пистолет…
– Откуда достал, Мария?
– Из пиджака.
– И прицелился в другого мужчину?
– Он не успел. Другой взмахнул рукой, он выронил пистолет и повалился обратно. Кровь так и хлестала.
Я обвел взглядом потеки артериальной крови на постели, на ковре, на стене. Девушка не преувеличивала.
– Что было потом, Мария?
– Я закричала. И заперлась. Ванная есть только в этой комнате, в других нет. Эта комната для особых клиентов. Если они требуют что-то… из ряда вон, девушка может спрятаться в ванной и позвать на помощь. Дверь прочная, замок крепкий.
– Убийца не пытался туда войти?
– Нет, сеньор Папа. Дверная ручка не поворачивалась. Наверно, он просто ушел.
– Я видела, как он шел через вестибюль, – сказала Леопольдина. – Спокойный такой. Форма чистенькая, ни пятнышка.
– Форма? Он что, моряк?
– Нет, сеньор Папа, – сказала Мария. – Полицейский. Un guardia jurado.
Хемингуэй, слегка подняв брови, взглянул на бандершу.
– Caballo Loco, – сказала она.
Девушку я понял. Guardia Jurado на кубинском сленге – это полицейский, подрабатывающий частным образом, например вышибалой в баре. Но при чем тут Сaballo Loco – Бешеный Конь?
– А, черт, – устало сказал Хемингуэй, посмотрев на часы. – Девушке надо одеться, Леопольдина. Собери ее вещи. Она едет с нами.
Бандерша, кивнув, вышла вместе с Марией. Хемингуэй закрыл за ними дверь, почесывая заросшую щеку.
– Бешеный Конь? – сказал я.
– Кличка лейтенанта Мальдонадо из Национальной полиции. Он же guardia jurado: вся Гавана знает, что он выполняет частные заказы богатых семей и правительства.
– Какие именно?
– Заказные убийства. Приказы ему отдает майор Хуан Эммануэле Паче Гарсиа, Хуанито Свидетель Иеговы, реальный глава Национальной полиции. Гарсиа говорит Мальдонадо, кого убить – в качестве услуги местным политикам или другим силовым службам.
– Это каким?
– Местному филиалу ФБР, в частности. Мальдонадо убил моего молодого друга…
Я ждал. Кто сказал «а», скажет и «б».
– Гвидо Переса. Хороший был мальчик. Участвовал в наших ракетных набегах на дом Фрэнка Стейнхарта. Я учил его боксировать.
– За что Мальдонадо его убил?
– Гвидо не скрывал своей ненависти к таким, как этот Бешеный Конь. Сказал что-то кому-то про лейтенанта, а тот выследил его и убил. Вопрос, за что убили вот этого? – Хемингуэй показал на труп.
– У нас всего несколько минут, – сказал я. – Слухом земля полнится. Скоро сюда явятся копы, и следствие, скорей всего, будет вести Мальдонадо.
Хемингуэй присел на корточки у кучи окровавленных тетрадей и листов на ковре.
– Может, здесь найдется ответ.
– Будь так, Мальдонадо их здесь не оставил бы. – Я заглянул в чемодан – он был пуст. – Есть у вас нож?
Хемингуэй дал мне перочинный ножик. Я взрезал двойное дно чемодана – внутри лежал маленький блокнот шесть на четыре дюйма.
Страницы в нем были перфорированы, как извещения «Вестерн Юнион». На каждой странице табличка. Одни поменьше – десять клеток по горизонтали, пять по вертикали; другие побольше – двадцать шесть по горизонтали, четыре по вертикали. Примерно треть страниц вырвана, все таблицы пустые, кроме одной, на первой странице.
Здесь были зачернены второй квадратик в первом ряду, последние два во втором, пятый в пятом. В остальных жирной шариковой ручкой было написано:
h-r-l-s-l / r-i-a-l-u / i-v-g-a-m / v-e-e-l-b / e-r-s-e-d / e-a-f-r-d / d-l-r-t-e / m-l-e-o-e / w-d-a-s-e / o-x-x-x-x
– Ты мой официальный консультант, Лукас, – сказал Хемингуэй. – Скажи, какого черта все это значит.
Я даже и не смотрел как следует – думал только, что бы ему ответить. В чем, собственно, состоит мое задание? Шпионить за Хемингуэем, само собой. Узнать, что за штука такая его идиотская Хитрая Контора, доложить через Дельгадо директору и ждать указаний. Изображать из себя эксперта по контрразведке. Но должен ли я давать Хемингуэю и его соратникам правдивую информацию? Мне не давали инструкций на этот счет. Никто, видимо, не ожидал, что Хитрая Контора может обнаружить реальные разведданные.
– Это немецкий шифровальный блокнот, – сказал я. – Абверовский. Два шифра, оба книжные. Ключ к первому – первое слово или фраза на определенной странице книги, которой пользуются и отправитель, и получатель. Ключ ко второму – первые двадцать шесть букв на другой странице. Убитый либо получил эту шифровку, либо собирался ее отправить.
– Ну и что тут написано? Похоже на простой шифр с подстановкой букв.
– Может, и простой, но расшифровать его, не зная книги, почти невозможно. Тут подстановка букв не поможет. Перед основным сообщением немецкие оперативники отправляют пятизначные коды, где каждая буква обозначает номер своей позиции в алфавите.
– Как это? – нахмурился он.
– Допустим, k – это ноль. И есть еще знак-пустышка, например e.
– Ну и?
– Тогда вот этот код, – я показал на v-e-e-l-b, – будет означать 11117.
– Ни в одной книге нет одиннадцати тысяч страниц.
– Значит, это не номер страницы. Некоторые коды вообще фальшивые, но при каждом радиосеансе указывается, на какой странице книгу надо открыть, и ключевым обычно является первое слово на ней.
– Что же это за книга?
– Да любая. Их тоже могут менять, раз в неделю или раз в месяц. Или использовать разные книги для разных радиопередач.
– Тут, в блокноте, не хватает многих страниц.
– После каждого сеанса шифровку уничтожают. Скорее всего, сжигают.
Хемингуэй смотрел на мертвеца так, будто хотел задать ему пару вопросов.
– В его профбилете сказано, что он радист.
– Радист первого класса.
– «Южный Крест». – Хемингуэй сунул блокнот в нагрудный карман рубашки. – Этот шифр используют и для связи с подлодками?
– В том числе.
– Значит, шифровальная книга – или книги – должны быть на яхте?