– Да.
– Ох и гнусная у тебя профессия, Лукас. От нее несет смертью, гнилью и стариковскими кознями.
– Да, – согласился я.
Он со вздохом сел в свое цветастое кресло. Большой черный кот по имени Буасси вспрыгнул к нему на колени и подозрительно прищурился на меня. Хемингуэй пил «Том Коллинз», когда я пришел. Теперь лед растаял, но он все равно допил, почесывая шею коту.
– Так что будем делать, Лукас? Как нам уберечь Гиги и Мышку?
– Этот второй агент – профессионал, кем бы он ни был. Не думаю, что мальчики в опасности.
– Очень утешительно, – саркастически сказал он. – Он профессионал, поэтому сдохну только я – если ему, конечно, не придет в голову взорвать финку со всеми ее обитателями.
– Вряд ли. Убьют, думаю, тебя одного, представив всё как несчастный случай.
– Почему? – Голос у него сел.
– Не знаю пока. Это входит в их операцию «Ворон», которую я не до конца понимаю. В сообщении сказано, что ее первая часть завершена – видимо, для второй ты не нужен.
– Отлично. Знаешь, я планировал на этой неделе пойти к Камагуэйскому архипелагу вслед за «Южным Крестом». Капитан, по словам Хельги, поведет яхту не через канал, а вокруг Южной Америки и сделает остановку в Кингстоне. У нас с Вулфером есть кое-какие версии насчет заправки подлодок. Убедимся, что яхта ушла из кубинских вод, двинем вокруг восточной оконечности острова на Гаити, смотаемся в Кингстон и вернемся обратно с западного конца. Может, отменить это?
Я с минуту подумал.
– Нет. Так, пожалуй, будет лучше всего.
– Очень уж мы в глаза бросаемся со своими музейными вывесками. Немецкая подлодка того гляди заметит нас и потопит – облегчит СД задачу.
– Не думаю. Колумбия держит связь только с Гамбургом и каким-то человеком СД на подлодке. Вряд ли капитаны субмарин знают, кто ты такой и что это за операция «Ворон». За «Пилар», как и за любое мелкое судно, можно не опасаться.
– Я говорил с Бобом Джойсом и парой ребят из разведки флота. Информация вообще-то секретная, но они полагают, что в этом году будет потоплено больше полутора тысяч союзных торговых судов. Такими темпами немцы только на Карибах пустят ко дну семьдесят – восемьдесят кораблей за два ближайших месяца, а до конца года – от двухсот до трехсот. Как подумаешь, что Марти плавает где-то там… Мальчиков брать с собой, как ты думаешь?
– А если не возьмешь, куда денешь?
– Здесь оставлю, на финке. Слуги за ними присмотрят, и Джейн Джойс будет иногда приезжать.
Я потер щеку. Два часа сна, перехваченных в Кохимаре, мало мне помогли. Последние дни и ночи сливались в сплошной кошмар. Могут ли детей взять в заложники? Я не решался категорически сказать «нет».
– Думаю, лучше взять их с собой.
Он внезапно схватил меня за руку.
– Чего они добиваются, Лукас? Помимо того, чтоб меня убрать?
Я подождал, когда он меня отпустит.
– Они хотят, чтобы мы отдали документы, привезенные убитыми немцами. Я уверен.
– И пока они у нас, мне можно ничего не бояться?
– Не знаю. Мне сдается, они так или иначе тебя убьют.
– Зачем? – спросил он. Не жалобно, просто из любопытства.
На это я ответить не мог.
Хемингуэй осторожно спустил кота на пол, чтобы пойти в туалет. В дверях он оглянулся на меня и сказал:
– Для разведчика ты не очень-то много знаешь.
Мне требовался второй радист или второй я. Весь этот долгий, жаркий вторник оперативники Хитрой Конторы продолжали сообщать о передвижениях Мальдонадо в Гаване, об отсутствии Беккера и Дельгадо, а я пытался еще немного поспать перед тем, как ехать на гробовую вахту в радиорубке. И Хемингуэя одного оставлять не хотелось. Он теперь, выходя из дома, брал свой пистолет 22-го калибра, но помимо этого тревоги не проявлял – а вечером, надев чистую рубашку и брюки, поехал выпить с друзьями во «Флоридите».
Они представят это как несчастный случай, говорил я себе, а на людях это сделать не так-то просто. Хотя уличное движение в Гаване такое, что можно выехать сбоку на большой скорости, и задание будет выполнено.
Сначала им надо получить документы, добавлял я. Подходящего тайника на финке мы не нашли, и я носил курьерский пакет в брезентовой сумке через плечо. Ночью в радиорубке она лежала у меня под ногами. Не слишком умный ход, но я надеялся, что в такой ситуации они сначала возьмутся за меня, а потом уж за Хемингуэя.
Учитывая наше состояние, им будет не слишком трудно. Я совсем вымотался и глотал таблетки, к которым не прикасался годами, чтобы не заснуть на дежурстве.
Единственный радиоперехват 18 августа сделал в дневное время Дон Саксон и послал на финку Фуэнтеса с записью передачи. Я расшифровал ее в гостевом домике, пользуясь цифровым кодом. Там в четырнадцати строках излагалась дислокация канадских войск при высадке в Дьеппе. В начале говорилось, что флотилия уже вышла в море и что вторжение состоится.
В среду, 19-го, гаванское радио объявило о британской операции в Дьеппе. Сообщалось, что доблестные союзные войска захватили уже шесть пляжей. Диктор говорил с подъемом – вот он, долгожданный второй фронт! Детали были скудные, но битва, по всему, намечалась серьезная: транспорты высаживали пехоту и танки при поддержке Королевских воздушных сил.
На следующий день, 20 августа 1942 года, даже цензура не могла уже скрыть, что вторжение обернулось катастрофой. Большинство пехотинцев перебили или взяли в плен. Транспорты взрывались, садились на мель, уходили в море. Истребители Люфтваффе, своевременно переведенные на ближние аэродромы, сбивали британских летчиков. Шесть пляжей, упомянутых в первый день, были устланы трупами. Немцы хвастались неприступностью Festung Europa[59] и приглашали британцев с американцами попробовать еще раз.
– Это, видимо, и называется подтверждением, – сказал Хемингуэй в тот же день. Мы с ним сидели в гостевом домике, мальчики плескались в бассейне. – Твой Колумбия, небось, орден теперь получит. Но откуда он это узнал, Джо? Откуда немецкий агент на Кубе взял сверхсекретную британскую информацию?
– Хороший вопрос…
Ночью, около часа, меня снова разбудил писк в наушниках. Первые пять кодовых групп я проспал, но добросовестный отправитель повторил свое сообщение трижды с интервалом в тридцать минут.
Шифр был книжный, основанный на немецкой антологии, – цифровым радист ничего не передавал. После третьего повтора я включил двадцативаттную лампочку над столом и в который раз уставился на расшифрованный текст:
КОЛУМБИЯ РАНДЕВУ С ПАНАМОЙ 0240 Ч 22 АВГУСТА ГДЕ БЛЕДНАЯ СМЕРТЬ ВХОДИТ И В ХИЖИНЫ И ВО ДВОРЦЫ КОРОЛЕЙ ПОД СЕНЬЮ ПРАВОСУДИЯ.
В тесной радиорубке было жарко и влажно – воздух, проникающий в крошечный иллюминатор, вонял дизельным топливом, дохлой рыбой и сточными водами, но меня проняло холодом.
Я не поверил, конечно, что Панама – Мария – встретится с Колумбией следующей ночью в 2:40, но место для такой встречи подходило как нельзя больше. Колумбия, очевидно, решил, что мы с Хемингуэем убили Марию. Возможно, он подозревал также, что мы раскусили цифровой шифр. Так или нет, мне полагалось отнести это послание писателю, как и все предыдущие, и прийти с ним на это «рандеву», как пришли мы на место высадки двух злополучных немцев. Только на этот раз вместо немцев убьют кого-то еще.
Утром в пятницу мы с Хемингуэем поспорили. Про радиоперехват я ему не сказал. Мы сидели во «Флоридите», ели на завтрак яйца вкрутую и пили дайкири. Старичок, единственный другой посетитель, дремал на табурете в дальнем конце бара.
– Слушай, – сказал он, – «Южный Крест» отплывает в воскресенье с утра пораньше. Зачем нам выходить в море сегодня ночью?
– Чутье подсказывает, что тебе лучше увезти мальчиков отсюда на весь уикенд.
Он посолил яйцо и нахмурился. Борода у него отросла за лето. Вне ее начиналась красная, обожженная солнцем кожа, но опухоль на ухе почти сошла.
– Лукас, если ты задумал какую-то большую игру…
– Ничего такого. Хочу только несколько дней спокойно поработать с Хитрой Конторой, не волнуясь за нашу с тобой безопасность. Мне будет легче, если ты с мальчиками и всей командой уйдешь на «Пилар».
Его это не убедило.
– Ты можешь пойти на Ки-Параисо или Конфитес и подождать отплытия яхты там. Зоннеманн сказала, что они пойдут вдоль восточного берега…
– Мало ли что она там сказала.
– Ну и что? Ты сможешь сесть им на хвост еще до Кингстона, даже если они обогнут Кубу с запада. Наши оперативники будут за ними следить. Если что, мы радируем тебе по каналу морской пехоты или позвоним в Гуантанамо и попросим капитана Бойла связаться с тобой по их радио.
– Значит, ты просто останешься здесь на пару недель?
Я потер глаза.
– Мне нужен отпуск.
– Ладно, отдыхай, – засмеялся он. – Ты и правда дерьмово выглядишь.
– Gracias.
– No hay de qué![60] – Он доел яйцо, взял другое. – А если тебе вдруг помощь понадобится?
– То же самое. Радирую из Кохимара или попрошу Боба Джойса позвонить в Гуантанамо.
– Шифровку пошлешь? – Хемингуэя, как видно, захватили шифровальные игры.
– Нет. Дешифровщик из Саксона никакой. Напишу так, чтоб ты понял.
– Например?
– Ну, скажем, что твои коты скучают и плохо едят. А если понадобится встретиться где-то в другом месте, могу написать: встретимся там, где кубинцы поднимают свой флаг.
– То есть на Кайо-Конфитес.
– Да. Знаешь, тебе многое надо сделать, если вы собираетесь отплыть ночью.
– Почему ночью-то, а не днем?
– Не хочу, чтобы кто-то знал, что «Пилар» ушла. Хотя бы до завтра. У меня есть планы на эту ночь.
– В которые ты не хочешь меня посвящать?
– О которых я расскажу тебе после.
Хемингуэй заказал еще два коктейля и корзинку яиц.
– Ладно. Соберу Вулфера и всех остальных – отплывем, как стемнеет. Дождемся «Южного Креста» на Конфитес. Почти все припасы и снаряжение уже на борту, так что проблем не будет. Но все рав