Мы по дороге не пошли, и свернули на узкую тропинку, которая вела чуть в сторону.
— Там тихая заводь, и пусто, мало кто бывает, — сказала Нилла. — Чтобы на тебя не глазел никто, спокойно поплаваем.
Так и вышло. Удивительно хорошо было на речке — закат полыхал на небе всеми оттенками красного и золотого и отражался в гладкой, как зеркало, воде, мы спугнули цаплю, отчего та поспешно отлетела в камыши, а еще какие-то мелкие птички у берега и не подумали улетать, просто отбежали в сторону.
Мы побросали одежду на поросший жесткой травой песок, нижнюю сорочку Нилла тоже сдернула, я последовала ее примеру. А куда деваться, купальники тут явно не изобрели еще. И нет никого…
— Плавать-то умеешь, не утонешь, а, Камита? — Нилла продолжала обо мне заботиться.
Я уверенно кивнула. Умею я плавать, очень хорошо умею.
Вода оказалась теплой, как парное молоко, и очень чистой, дно твердым, а заводь, к моему удивлению, вовсе не мелкой, шагов пять — и дно потерялось. Я немного отплыла, потом нырнула, и коснулась под водой ноги Ниллы, та взвизгнула.
— Камита! Не пугай меня!
Я согласно кивнула, она расхохоталась.
— Знаешь, здесь раньше водяные найки жили! Утаскивали под воду!
Ага, значит, байки про русалок тут тоже рассказывают…
Мы вволю порезвились, и усталость дивным образом схлынула. Выбрались из воды, когда солнце уже закатилось, но небо продолжало полыхать.
— Посидим немного тут? В замок не опоздаем, не бойся, глаза бы его не видели.
Я не возражала, тем более если не опоздаем.
Нилла вытерлась, вынула откуда-то из одежды крошечный флакон, вылила из него несколько капель и растерла по телу — запахло резко и пряно. Она протянула флакон мне:
— Это от кровососов. Натрись.
Я тоже растерла по плечам и рукам несколько капелек, и прислушалась — все верно, комары вокруг звенели, посидеть в свое удовольствие без спецсредств и мечтать не стоит. Но у нас, как выяснилось, и спецсредства нашлись.
Мы присели прямо на песок, Нилла сорвала гибкую травинку, пожевала ее.
— Ты вот что, Камита. Насколько я поняла — ты соображаешь вовсе не плохо. Верно?
Я кивнула. Да, в общем, соображаю, и хорошо, что это заметно.
— На людей не кидаешься, в припадках не бьешься — обычная девушка.
А засмеялась, и Нила улыбнулась.
— Убегаешь, говорят — так мало ли, зачем и отчего. Убегаешь?
Я только пожала плечами. До сих пор не убегала, но теперь, может, начну?
— Дин вон — каждый год удрать умудряется, каждую весну. Как его ни запирай — ничего не помогает. А потом успокаивается до следующего раза. В этом году имень велел его в зверинце закрыть — тоже не помогло.
Меня аж передернуло. В зверинце? Добрый какой имень, душка просто.
Я не прочь была бы еще послушать о том странном парне, но Нилла сменила тему.
— Лучше бы тебе и правда быть уродиной, или припадочной, или кусаться, что ли — чтобы боялись, — она улыбнулась. — Шучу, шучу. Но ты будь осторожна. Покажешься еще кое-кому легкой добычей, и пожаловаться не сможешь — всякий отговорится, ты ведь и немая, и вроде как безумная. Тебя бы замуж скорее, чтобы было, кому защитить. Надеюсь, имень так и решит. Имень у нас неплохой. Справедливый… как привило. Может, сам приданое даст, будешь жить тут, в Кере.
Я неловко улыбнулась, не соглашаясь и не отрицая. Вот всю жизнь мечтала, чтобы тут, и замуж! Не уж, мне — в столицу, к магу!
— А что коров доить не умеешь — подумаешь, — хохотнула Нилла. — Я, пока замуж не вышла, тоже не доила. Я в Андере жила, с матерью и братьями, у нас ткацкая мастерская была. Жили не бедно. А потом замуж вышла за именьского десятника, вот и увезли меня в такую даль от дома. А теперь я и вовсе вдова.
Я тронула ее за руку и покачала головой, стараясь выразить сочувствие. Вот немота проклятая! Настоящие немые хоть жестами объясняться умеют, мне теперь тоже, что ли учиться придется? Никому ничего не сказать, не спросить, только слушать. Задушила бы мельника…
И неужели эта немота — навсегда?! От одной такой мысли — мороз по коже.
— Ты осторожна будь, — Нилла тоже погладила меня по руке. — Веди себя тихо. Тут люди вовсе не плохие, по законам живут. И дядя заступится ведь, если что, да?
Я усмехнулась невесело. Заступится, как же…
— Скоро заявится молодой имень — вот от него тебя никто не защитит. Просто постарайся ему на глаза не показываться. Такой… — конь! — сказала она с чувством, так что мне сразу стало ясно, какие синонимы этому определению нашлись бы в русском. — Наезжает сюда не чаще двух раз в год, а детишек от него уже родилось то ли трое, то ли четверо, и в замке, и в деревне. Ему двадцать два, красивый. Лучше не попадайся. Скоро ленну Дану к жениху отправлять, вот он и приедет, провожать ее в Андер. Долго не пробудет.
Я кивнула — поняла, дескать.
— Лир Ван, молодой имень, и ленна Дана — дети именя от первой жены. И есть двое от второй, тоже сын и дочка, семи лет и десяти. Ну так их и не слышно пока, а вот старшие! — Нилла многозначительно рассмеялась. — Ленна Дана что хочет, то и творит, имень уже и рукой махнул. Возблагодарит Провидение, когда ее наконец замуж отдаст. А Крыска наша, небось, каждый день хвалу возносить станет, когда ленна Дана уедет. Хотя, ленна сама по себе ничего, всяко лучше братца. Любовь у нее закрутилась в прошлом году с молодым именем одним, он просил руки, и подходящий вроде бы брак, так нет же — отказали. Лучшего жениха подобрали. Он старше, но очень знатный, с положением, посол Винеты при дворе Итсванского императора. Богатый, само собой. Вот так и не захочется быть ленной, что толку в положении и богатстве, когда тобой вертят, как хотят. Меня вот спросили, хочу ли замуж за моего Имана. А она должна делать, как скажут, и не пикни. Хотя, привыкнет, станет важной дамой, ей и понравится, верно говорю?
Я опять только усмехнулась. Может, понравится, а может, и нет. Выходить замуж за старикашку для любой девушки само по себе неприятно, а если еще и любимый есть — и вовсе. Лично мне хотелось ленне Дане только посочувствовать.
Мы помолчали.
— Свадьба — это хорошо, — Нилла мечтательно улыбнулась. — Хлопотно, но хорошо. Весело будет. Наездников сюда на рухах слетится, десятков пять, а то и больше. Интересно, согласится ленна с женихом в седло сесть, или настоит, чтоб на своем рухе до самого Андера? С нее станется. У нас в рушатнике всего девять птиц было, три из них — ленны Даны. Бедовая она девка. Теперь птиц на ферму отравили, там и ухаживать проще, и вылетывать, и чтобы ленна не сбежала… опять же.
Птиц?! Я даже отшатнулась. Рухи, на которых тут летают — это все-таки птицы?!
Птица Рух. Как я сразу не догадалось, это из какой-то сказки. Или из сказок, потому что мне определенно когда-то не один раз попадалась птица Рух в разных сказках. Огромная птица. Но у нас это сказки, а тут — реальность? И откуда это пришло в наши сказки? Отсюда?..
А еще тут есть драконы.
Небо уже потемнело, осталась лишь одна тонкая яркая полоса. Домой?..
Нилла проследила за моим взглядом.
— Да, и верно, пошли. Поздно уже…
Удивительное дело — меня не укусил ни один комар. Ниллино средство бы — да к нам, цены бы ему не было! Небось натуральное, безо всякой химии…
Мы вернулись в замок. Нилла проводила меня до указанного экономкой Крысой места — коридора с длинной лавкой, сама бы я наверняка заблудилась. И мы распрощались. С двух сторон уже раздавался зычный храп. Я нащупала свой узел, не раздеваясь, вытянулась на лавке, покрытой только толстой рогожей, и успела лишь подумать: как можно спать на таком жестком…
Оказывается, еще как можно.
Следующий день, конечно, настал. И чуда не случилось — я по-прежнему была в замке Кер. В другом мире. И надеяться на то, что мне снится долгий и чрезвычайно дурацкий сон, пожалуй, все же не нужно. Потому что это — явь. И переходы между мирами возможны. И я в другом мире. В котором, кстати, я последняя чернавка, рабыня, немая и безумная, которая к тому же не умеет доить коров. Давай, Лина Остапенко, барахтайся, выгребай как нибудь…
Этим утром экономка отвела меня на кухню — помогать кухаркам. Конечно, как и следовало ожидать, огромный чан и куча грязной посуды дожидались персонально меня. И еще сложенные в углу закопченные котлы.
— После обеда пойдешь в сыроварню, Нилла на тебя не жаловалась, — процедила Крыса перед тем, как уйти.
Ах, не жаловалась. И на том спасибо.
Я честно попыталась вспомнить, как зовут экономку. Мельник ведь ее определенно не Крысой называл. Не удалось. Крыса она и есть Крыса. А я — немая, мне ее никак не называть, так что переживем пока. Но такая гора немытой посуды, почти с меня ростом, кого угодно вгонит в депрессию. Почему же ее не перемыли вечером, меня ждали?..
В кухне хлопотали четыре женщины — а почему так мало? Одна мешала что-то в большой кастрюле, другая месила тесто, третья чистила овощи, четвертая перетирала тряпочкой столовые приборы. Та, что овощами занималась — самая молоденькая, почти девчонка, остальные — рослые, пышнотелые, наверное, такими и должны быть поварихи. На меня поглядывали, тихонько переговаривались. Наблюдали, наверное, что делать стану, нет чтобы заговорить и подсказать! Наверняка же знают, что я немая, спросить не могу. Ну, ладно, как скажете…
Попробовала пальцами воду в чане — чуть теплая. И что я отмою без мыла в практически холодной воде?
Я быстро огляделась. Не может быть, чтобы не было мыла.
Ага, вот тазик с песком. И еще один, там на донышке что-то черное. Я потрогала — похоже, зола. Средства на любителя, конечно, но годятся, моя бабушка, любительница самодельных экологически чистых средств, тоже на даче только золой посуду мыла, и щелок сама варила. Спасибо, бабуля. Только благодаря тебе я сейчас не скисла.
Щелок! Он-то тут есть? Уж его-то точно раньше изобрели, чем при царе Горохе!
Ага, а что это вон в том ведерке? Я сдвинула деревянную крышку и обнаружила под ней мутноватую жидкость. Не без опаски потрогала пальцами — ага, похоже, он, дорогой мой. Щелок. Тут же зачерпнула ковшиком и вылила в чан. Кто его знает, какая нужна концентрация, но тот, что делала бабушка, надо было разводить примерно в десяти частях воды. Щелок просто готовить — надо залить полведра золы водой до краев ведра и настоять три дня, потом слить. Или кипятить пару часов — так быстрее. Отмывает и отстирывает не хуже средств из магазина. Так что щелок — дешевая и доступная штука, вряд ли здесь его экономят. Я отважно добавила еще пару ковшиков, потом набралась наглости и отлила в другое ведерко кипятка из котла, что булькал на большой плите, и разбавила воду в чане. Если нельзя — так и скажите, а я немая, как же мне спросить? Так что, дорогие, приспосабливайтесь как-нибудь, я тут не по своей воле.