- Вон оно что… Знаешь, где мы теперь?! В межгалактическом пространстве!
- Не может быть! - Я бросился к пульту и включил сразу все экраны, проекторы и открыл иллюминаторы. Вид небесной сферы был ужасен: мы находились в центре огромного мрачного полого мира. Куда девались бесчисленные светлячки звезд? Я видел лишь мрак и черноту. Где-то далеко, невообразимо далеко (или это только мерещилось мне?) чуть-чуть светились белесоватые или золотистые пятна. С большим трудом я осознавал, что каждое ив этих пятен является Галактикой, Млечным Путем, то есть огромным звездным островом, содержащим миллиарды и десятки миллиардов солнц. Я ужаснулся: “Где же наша Галактика?… В какой стороне ее искать?…”.
И с мольбой посмотрел на Самойлова.
- Взгляни в том направлении, - указал он на левый иллюминатор.
В бездонной глубине пространства четко рисовалась гигантская раскручивающаяся спираль, истекая брызгами звездного молока. На некотором расстоянии яркие сферические облака - шаровые звездные скопления.
- Это наша Галактика! - радостно воскликнул я.
Мы долго смотрели тута, где миллиарды звезд, сгущаясь, образовывали оплошное облако. То был центр Галактики. И где-то там - планета Икс, которую мы должны разыскать.
- Мы - первые люди, которым выпало огромное счастье наблюдать свою Галактику из мирового пространства, - с гордостью сказал Самойлов. - Сделаем как можно больше снимков и надежно их сохраним: на Земле нам за это поставят памятник благодарные астрономы. - И он поспешил в фотолабораторию.
Вскоре я увидел, как ученый направил широкий, как жерло вулкана, телеобъектив кинофотоаппарата на далекую Галактику.
- Да, но сколько же световых лет до нее?! - крикнул я.
- Сейчас узнаем.
Некоторое время раздавался лишь треск электронного интегратора. Закончив вычисления, Самойлов выбежал из лаборатории и склонился над звездной картой.
- В чем дело? Что случилось? - опросил я, ничего не понимая.
- Эти странные возмущения пространства, которые появились при суперсветовой скорости, забросили нас черт знает куда. Оказывается, наш астролет поднялся над уровнем звездного колеса Галактики более чем на двести тысяч парсеков. Следовательно, до центра ее теперь не менее миллиона световых лет, то есть триста семь тысяч парсеков!…
- Стало быть, в тридцать раз дальше, чем, в тот день, когда мы стартовали с Луны, - в тон ему закончил я.
Самойлов озадаченно потер лоб.
Неведомый страх перед грандиозным расстоянием охватил меня. Триста семь тысяч парсеков! Если лететь со скоростью обычных фотонных ракет - нужно двести четыре тысячи лет! Я с благодарностью посмотрел на Самойлова, вспомнив, - что именно ему и его сотрудникам из. Академии тяготения обязано человечество чудесной машиной пространства-времени. Она-то не будет преодолевать это расстояние две тысячи веков…
Двадцать три дня мы расходовали драгоценное гравитонное топливо, погашая световую скорость почти до нуля, чтобы иметь возможность повернуть “Уранию” обратно к звездам, свету, жизни - к Галактике. Скучать не приходилось: все это время мы кропотливо составляли программу для электронного вычислителя. Еще два месяца пришлось ждать, пока машина вычислила траекторию обратного пути, режим работы двигателя и другие данные.
И вот снова заработал главный двигатель. Спустя восемьдесят два часа “Урания” развила скорость, только на одну сотую километра в секунду меньше скорости света. Робот с бесконечной осторожностью перевел ракету на инерциальный полет.
- Ну что ж… - облегченно вздохнул академик. - Теперь мы довольно быстро долетим до центра Галактики. Автоматика работает безупречно. Расстояние, равное одному миллиону световых лет, астролет покроет за двенадцать лет.
Еще раз проверив работу приборов, мы погрузились в анабиозные ванны.
Глава шестая
ВЗРЫВ СВЕРХНОВОЙ
Третий год мы блуждали в центральной зоне Галактики, разыскивая таинственную планетную систему. Самойлов почти не спал, осунулся и побледнел. Хмуря клочковатые жесткие брови, он без конца вычислял все новые и новые варианты траекторий, не давая “отдыха” электронному вычислителю. Но все было безрезультатно: на экранах сияли, словно смеясь над нами, незнакомые звезды, оплетались в дикие узоры никогда не виданных созвездий.
- Мы израсходовали восемьдесят процентов топлива, - упавшим голосом доложил я академику, проверив интегральные кривые расхода энергии.
Петр Михайлович ничего не ответил, а только ниже опустил голову, в который уже раз подбирая траекторию движения, выводящую нас в планетную систему Желтой звезды типа Солнца в юго-восточной части Змееносца. Если, конечно, верна его гипотеза, разработанная еще на Земле…
Три года мы окружены этим сверкающим калейдоскопом цветных солнц, густо усеявших небесную сферу. Как хочется снова увидеть ласковый земной небосвод! Именно небосвод, а не этот черный, точно сажа, полый шар, в центре которого мы помещены. Внутренняя поверхность шара усыпана блестящими шляпками звезд; число их бесконечно больше числа звезд, видимых с Земли. Каким мертвым, ужасным представляется галактическое небо, блестящие звезды которого совсем неподвижны! Ош не мерцают и видны предельно отчетливо. Кое-где чернота позолочена или посеребрена, - это туманности и Млечный Путь, яркой широкой полосой идущий по большому кругу черного небесного шара. Из бортового иллюминатора видно сияющее золотое облако - центр Галактики.
Досадно то, что нельзя развить большую скорость движения: не позволяют чудовищно сильные поля тяготения, окружающие нас со всех сторон. Вот и “сегодня” меня разбудил тревожный, все нарастающий вой гравиметра. Сомнений не было: астролет вошел в неведомое гравитационное поле. “Но почему это произошло так неожиданно? - удивился я. - Почему прибор безмолвствовал несколькими часами раньше, хотя он должен был подать сигнал еще сутки назад, судя по силе встретившегося тюлю? Может быть, мы опять перешагнули какой-нибудь порог недозволенного?…”
Но ничего подобного не было. Стрелка акцелерографа показывала замедление; скорость держалась на уровне девяноста тысяч километров в секунду. Прибор продолжал выть.
- Ничего не понимаю, - пожал плечами Петр Михайлович. - Похоже на то, что это толе тяготения как будто было окружено некоей стеной, а мы ее внезапно пробили.
Я включил экраны. Та оке черная полая сфера. Но в левом углу бокового проектора мы заметили необычно огромное солнце-звезду, расположенную к нам явно ближе всех остальных.
- Половина светового года, - сказал я Самойлову, определив расстояние с помощью суперинтерферометра. - Вероятно, это потухающая…
Неожиданно все экраны астротелевизора вспыхнули ослепительным иссиня-фиолетовым светом причудливых оттенков. Интенсивность лучистой энергии была столь велика, что три экрана мгновенно потухли: очевидно, у ник вышли ив строя преобразователи излучений. Ничего не понимая, я смотрел на это призрачно-фиолетовое лохматое светило. Словно неведомый великан взглянул на нас своим огромным зловещим оком. Видимый диск был в десятки раз больше солнечного, наблюдаемого с Земли. В довершение всего светило увеличивалось, распухало на глазах. Во се стороны от него тянулись огромные газовые струи.
- Вспышка Сверхновой, - произнес Самойлов. Он был очень взволнован.
О сверхновых звездах я знал лишь по учебникам астронавигации, где о них вскользь упоминалось, и не придал большого значения волнению академика. Временами часть поверхности звезды мутнела, заволакивалась клубящимися газовыми вихрями, - и казалось, что звезда подмигивает вам.
С трудом разбираясь в необычном узоре созвездий, я определил, что астролет - на пути к созвездию Змееносца. Это было утешительно; траектория не слишком уклонилась от недавно намеченной Самойловым. Значит, все в порядке? Я вопросительно повернулся к ученому.
- Проклятая звезда, - с досадой заговорил он. - Она закрывает нам путь к искомой Желтой звезде. Мы должны пойти на сильное искривление траектории, а это уменьшит нашу скорость до черепашьего хода. Мы потеряем очень много времени и энергетических ресурсов, так как в результате вспышки сверхновых звезд вокруг них образуются гигантские туманности, состоящие из раскаленной материи. Они имеют размеры пять-шесть световых лет… Но это еще не все, и даже не самое главное, - продолжал он. - Эти раскаленные газовые массы несутся наперерез нам со скоростью шести тысяч километров секунду.
- По сравнению с нашей - это ничтожная скорость.
- Неужели? - с иронией возразил академик. - А мы ведь не знаем, сколько времени они уже в пути… И, потом, ты забываешь о поле тяготения. Я невольно прислушался к зловещему гулу гравиметра. Если оно искривит прямолинейную траекторию корабля, нас не спасут никакие антигравитационные костюмы. Смерть живого существа будет неизбежна… Значит, нужно развить максимальную скорость самым бешеным темпом, до предела допустимого ускорения. Свернуть в сторону “Урания” не может: при скорости в девяносто тысяч километров в секунду можно двигаться только по линии светового луча.
Нужно проскочить зону вспышки Сверхновой, прежде чем раскаленная материя перережет нам путь! С помощью электронного анализатора я быстро прикинул: газовые вихри пройдут оставшееся до нас расстояние за два с половиной часа. Медлить было нельзя. Я бросился к диску выключения главного двигателя.
Прошло полчаса. Экраны заволокло туманной дымкой, пронизанной ярко-синими и бело-голубыми газовыми вихрями. Я все подбавлял и подбавлял мощности. Гравитонный двигатель ревел, сотрясая корпус “Урании”. Я неотрывно следил за стрелкой акцелерографа. Монотонно бормотал автомат:
- Двести “жи”… пятьсот “жи”… девятьсот “’жи”…
- Представляешь, какие грандиозные процессы совершаются сейчас в недрах этой Сверхновой! - с воодушевлением начал Петр Михайлович. Как видно, его ничто не смущало, даже наша возможная гибель, которую он только что предрекал…
- Не увлекайтесь, - предупредил я ученого. - Нам пора сцепить зубы и распластаться в креслах, ибо ускорение все нарастает.