— Точно, было такое! — заржал Витгенштейн.
— Хорошо тебе смеяться, — мрачно пробурчал Серго, — у тебя, считай, всё уж слажено…
— И твоё сложим! — с завидной уверенностью возгласил Великий князюшко и устремился на выход. — Пошли-пошли, пока пар не простыл!
НЕ РИМСКИЕ ТЕРМЫ, НО НЕ ХУЖЕ!
А вот банька меня удивила. Я ожидал чего-то грандиозного, ну под стать каменному охотничьему домику. Хамам турецкий в три этажа или ещё что подобное. Ан нет.
В глубине двора стояла привычная русскому глазу бревенчатая постройка, из брёвен такой могучей толщины, что подбирали их, должно быть, специально. Парная внутри средних таких размеров. Комната для отдыха, разве что, побольше обычной, да побогаче обставлена. Стены, опять же, дивными досочками обшиты, прохладными на ощупь. Петя сказал — «абаш», из Африки привезённый. Надо ж ты!
Парилка — на высший балл. И печка просто шикарная. Учитывая, сколько мы тележились с шашлыками да за столом с разговорами, она ничуть не остыла, а кажется, только правильный жар набрала.
И даже небольшая купель рядом с баней была организована, с холоднючей водой из крошечного родничка. Прям все тебе прелести. Видимо, кто-то в княжеском окружении крепко разбирался в банном деле.
В следующие полтора часа мы по очереди поддавали жару, выбегали на улицу и плюхались в купель, хохотали, били друг друга берёзовыми вениками — короче развлекались по полной. Кто не парился в хорошей баньке, да ещё и в правильной компании, не поймёт того удовольствия. По итогу вылезли во двор на лавки. Сидели, тянули ледяной квас и смотрели на звёзды. Хорошо…
А ВОТ ОНО И МУДРОЕ УТРО
По честности сказать, это мы сперва сидели хорошо. И не только в бане. Снова жарили шашлыки, пили вино, пьяный Серго жаловался на горькую волколачью судьбу…
А потом разобрались по гостевым комнатам — и вот тут уж я ворочался-ворочался, даром что кровать княжеских размеров. Всё крутил в голове эти проблемы. И Серго, и Дашку, люстру ходячую, и Панкратов никак почему-то из этого уравнения не исключался. Казалось бы, он-то причём? А вот чуйка верещала, что если угадаю я его место в сложной схеме, всё сразу как надо и заиграет.
Пока же он сюда пришивался с одной стороны волеизъявлением (читай: придурью) Великого князя. А с другой… Учёбу ему, если я верно помню Уральская промышленная компания оплачивает? Это та самая, в которой больше трёх четвертей как раз Морозовы держат. Морозовы — Уральская Промышленная — Панкратов…
С этим я и уснул.
Утром вышел в обеденную залу — а там Денис прогуливается. Руки этак за спину, словно боится чего лишний раз потрогать, а сам картины на стенах рассматривает. Картины, надо сказать, соответствовали домику — всё здоровенные, метров по четыре на восемь. И всяческие батальные да охотничьи сцены. Тут тоже всего было в избытке. Если война — так армия на армию или, в крайнем случае, богатырь на богатыря. Если охота — так непременно на зверюг настолько матёрых, что я даже, скажем, и не знаю, бывают ли в жизни кабаны с такими клыками или это всё неуёмная фантазия художника.
— Доброе утро! — тут же кивнул Денис.
— И тебе того же. Ну что, как спалось?
Он помолчал, подбирая слово, и в конце концов выдал:
— Знаешь ли, странно.
— Отчего же?
— В первый раз довелось спать на кровати с половину нашей прежней хаты размером. А нас там, не соврать, восемь человек обреталось.
— Да уж, ощущения контрастные, — согласился я.
Раздались быстрые шаги и в дверях появился Багратион, с порога впился в меня горящими глазами:
— Ну⁈ Генацвале, не томи! Есть мысли⁈
— Есть, как не быть, — я положил руку Панкратову на плечо и кивнул: — Князь Багратион, перед вами ключ к вашему будущему счастию.
Господа-товарищи читатели, ставим лайки, не жмёмся!
12. КАЖЕТСЯ, НАМЕЧАЕТСЯ ПРОСВЕТ
ОДНА ГОЛОВА ХОРОШО, А ПЯТЬ — ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ…
— А ну-ка⁈ — из-за спины Багратиона появился слегка взъерошенный Иван. — Что тут про счастье? Глядишь, и папенькин вопрос, занозой у всех сидящий, внезапно решится?
— В Уральских концессиях, Ванечка, я разбираюсь примерно как свинья в ананасах. Однако то, что мне видно снизу, со своего невысокого места — это яростную грызню всяких сильных и сильненьких за лучший кусок. Мало они о пользе государства думают. Больше о том, как пожирнее отхватить. А отдать надо тем, кто предан и верен, но — прости уж меня, Серго, за правду — не настолько богат, чтобы в одну каску такой пласт поднять. А вот если Серго женится на Дарье Морозовой…
— Для Морозова лишняя гирька на весы, — у Ивана загорелись глаза. — Таким образом влияние клана Морозовых в этом секторе максимально укрепится! И, вроде как, не впрямую!
— А чтоб старшие не слишком уж лезли покомандовать, — подал голос неслышно подошедший Витгенштейн, — Серго неплохо бы в качестве особого государева благоволения выделить из рода Багратионов в отдельную семью.
— За причинение особого урона в части снабжения вражеской армии? — усмехнулся Иван. — Не знаю, прокатит ли. Но было бы неплохо.
— А чтобы дело не загнулось от недостатка умения, — продолжил свою линию я, — Дарья должна с собой привести нескольких прям мощных спецов-управляющих. Если её папаня за неё радеет, то это дело обеспечит. А поскольку места новые, то и специалиста по недрам лучше бы взять незашоренного, — я хлопнул по плечу Дениса. — Ежли Морозовы хотят породниться с Багратионами, то отпустят Панкратова к Дарье в новую семью, в качестве… как это?.. Ну, как люди называются, которые вроде как костяк нового дела?
Иван затряс рукой, подбирая слова:
— Типа ударный отряд?
— Да хоть горшком назови! Главное, чтоб теперь Морозовы не забуксовали. И вторая проблема: Денису год ещё учиться. У тебя ж четвёртый курс, верно?
Денис встрепенулся:
— Четвёртый! Только с лекциями у нас всё. Пятый курс — весь в полях, практика.
— Ну вот! Можно сразу его на новое место и определить, да куратора особого назначить, под важный государев заказ.
— Ха! — Иван довольно хлопнул в ладоши. — Завтра же отцу отзвонюсь! Скажу этак: «Ваше императорское высочество, вопрос с Уральскими концессиями, которые являются камнем преткновения, по совету известного вам лица, может быть решён следующим образом…» Папаша удивится до изумления! — он довольно хохотнул. — А нынче, господа, давайте-ка как следует перекусим, — Иван покосился на картины — с богатырями, потом с кабанами… — Да потешим удаль молодецкую!
Никаких приготовлений для охоты сделано не было, зато имелся целый оружейно-охотничий арсенал и машинка для стендовой стрельбы, выбрасывающая в воздух тарелочки. Ох и настрелялись мы — до обалдения. С перерывами на вкусный стол.
За ужином меня окончательно отпустила нервотрёпка последних дней, и я задал Ивану не отпускающий меня вопрос:
— Сокол, а что там про «Красную Аиду»-то? Раскопали что-нибудь?
— Да⁈ — живо вскинулся Багратион. — А то инки-инки — и всё. С чего бы они вдруг в Сибирь припёрли?
— М-м! — Иван отодвинул от себя тарелки с видом совершенно сытого кота. — Следствие, вообще-то, не закончено, но из того, что уже нарыли, занятная картина вырисовывается.
— Ну-ну? — мы все с любопытством подались вперёд.
— Да не томи, генацвале!
— Если с самого начала, — с видом заправского рассказчика начал Иван, — то заварилось всё в Сирии. Довелось мне участвовать в операции по зачистке особо оборзевшей инкской базы.
— Это прошлым летом-то? — вспомнил я.
— Именно. И поскольку я своего участия не скрывал…
— А наоборот! — ввернул Витгенштейн. — Хвастался где только можно: первый настоящий бой «Архангелов» — и Сокол там же! Хоть на «Святогоре», но в их рядах!
— Завидуйте тише! — беззлобно усмехнулся Великий князь. — Короче, моё участие стало известным. И определёнными кругами инкской аристократии было воспринято… почему-то как культовое жертвоприношение. Возможно, потому, что эти господа сами были частью некой заморочной секты, тут разбирательства в тонкостях ещё идут. Вроде как, по их понятиям, член императорского дома соизволил бы лично принимать участие в войне только за ради чего-то эдакого. Типа, порешил инков и с помощью их крови место силы посреди их базы обнаружил.
— И каким-то образом всю силу в себя втянул, что ли? — недоумевающе поднял брови Серго. — Это возможно вообще?
— Начнём с того, — тут же встрял Петя, — что существование мест силы до сих пор научно не доказано.
— Ладно, это другой вопрос, — Иван примиряюще поднял ладони. — Про ту группу инков. Почему-то они решили, что я после разгрома базы пропитался какой-то особенной энергией, и если меня принести в жертву, то можно ловко эту энергию себе отжать. То есть, если бы всё у них срослось, жизнь моя оказалась бы короткой, а смерть неприятно долгой.
— Хер-ра себе, — присвистнул Витгенштейн. — Погоди! То есть это, получается, не государственная инициатива? Группа частных лиц?
— Именно. Свои быстренько от них открестились, объявили террористами и экстремистами. Третье отделение, конечно, продолжает копать… но мне уже, наверное, не расскажут.
— А появились они у нас… — прикинул Серго.
— Через неделю после того, как я из Сирии вернулся. Они к тому времени уже были в России, только в столице. Всё приготовили, на низком старте стояли, ждали. Неделю театр свой сюда перевозили — и всё, осталось ждать меня. Оказывается, каких только ухищрений не предпринималось, чтоб меня заманить. Слабо́, к примеру, повесить через улицу растяжку, на которой персонально я должен был увидеть заманчивое предложение и прям сразу на него клюнуть?
— А ты? — с любопытством спросил Пётр.
— А я её не заметил.
Багратион фыркнул.
— Да там ещё много было… странного. Логика у них, конечно… Не наша какая-то.
— А поначалу-то тихо сидели, мерзавцы, — нахмурился Витгенштейн. — Это они специально начали мраку нагонять? Тоже чтоб ты заинтересовался?