Про Серафиму и квартиру удочку закину. Глядишь, светлая мысль какая у Великого князя и мелькнёт?
— Пошли! — сразу обрадовался тот.
Но на входе нас остановил комендант.
— Иван Кириллыч! Вы почему не на свой этаж? — говорил он очень тихо. Понятное дело — по регламенту после одиннадцати вечера хождения по коридорам не одобрялись, многие спать рано ложатся, а после двенадцати — и вовсе строго тишина. Полночь-то, поди, прошла уж.
— Семёныч, не в службу, а в дружбу, — Иван прижал руку к сердцу, — маленько с Коршуном посидим, потолковать надо.
Комендант покряхтел.
— Я, вообще-то…
При Иване он говорить, видно, не очень хотел, но уж пришлось.
— Дело такое, — Семёныч неопределённо пошевелил пальцами, — деликатное. Предупредить хотел. Горничная сегодня убиралась. Так подошли тут к ней… Одна Лиза Старицкая, а вторую она назвать не смогла, беленькая такая.
— Ксюшка Бабичева, скорее всего, — предположил Иван. — Подружки, не разлей вода. И что?
— Попросились, чтоб она их в двадцать девятую пустила. Дескать, сюрприз готовят. За денежку, — Семёныч сложил брови домиком. — Иначе грозились жалобу на неё написать, дескать, обокрала она их. Горничная денежки-то взяла, их пустила — и ко мне. Сижу, слежу вот, как пришитый. Не выходили. И что за сюрприз?
— А я вам скажу, — Иван нетрезво ухмыльнулся. — Об Лизкиных планах весь третий курс уже в курсе. У неё ж холодная вода в ж*пе не держится, — Хаген, услыхав этакую идиому, выгнул бровь, но Иван продолжал невозмутимо: — Она хочет Коршуна нашего охмурить.
— Так он женат! — хором (приглушённо) воскликнули комендант и Хаген.
— Ага, — Иван, которого чёт начало сильно развозить, выразительно кивнул. — Слыхали такое выражение: «жена не стенка, и подвинуть можно»? Ну, похоже, Лиза решила сегодня приступить к выполнению своего плана. Но у нас есть выход!
Иван неожиданно выпрямился, оправил мундир и вздёрнул подбородок:
— Офицер фон Ярроу!
— Я! — Хаген на чистых рефлексах вытянулся и прищёлкнул каблуками.
Вся сцена шёпотом, заметьте!
— Настала важная и ответственная минута! Сегодня ваш долг зовёт вас спасти честь вашего сюзерена. И подменить его. Собой.
Хаген обернулся ко мне и не видел, как Иван закусил губу и зажмурился. Чего никто не ожидал, так это вопроса от дойча:
— Я хотел бы уточнить. Меня не обвинят потом в насилии над благородными дамами?
Иван чуть не подавился зарождающимся гоготом.
— Кхм… То есть, ты… готов?
— Если это требуется для защиты чести моего сюзерена.
Вы бы видели лицо Великого князюшки! Ради одного этого стоило подобную каверзу подстроить.
— Держи, — он покачнулся и вынул из нагрудного кармана какой-то брелок.
— Что это?
— Магический фиксатор. Снимет всё, как объёмное синема, даже со звуком. И без света, и в сумерках зафиксирует. Что ты их не того. А они тебя, скорее всего, да. Н-да.
— У меня второй вопрос, — с совершенно непроницаемым лицом спросил Хаген. Мы втроём на него уставились. — Насколько эти дамы… отталкивающего вида?
— Да ты что! — едва не возмутился Семёныч. — Там такие красотки, — он руками изобразил «прелести», — самый смак!
— Тогда это будет ещё легче. Мне понадобится ключ от вашей комнаты, фрайгерр Коршунов.
— Не, не прокатит, — Иван выпятил губу. — При свете узнают его.
— А мы на пару секунд рубильник коридора перекинем, — скромно предложил Семёныч. В комнате и так свет не горит, я по приборам вижу, в коридоре темно будет, он и зайдёт.
— Нормально! — одобрил Иван. — А спросят потом: чё он к Илье в комнату спать пошёл?
— Скажем, ключ от своей комнаты у тебя в машине выронил, — предложил я.
— М-гм, — Великий князь глубокомысленно подумал. — А ты куда?
— А я? А я чай пошёл к Семёнычу пить. И ты. Бойцы, понимаешь, вспоминали прошедшие дни и битвы… Ты знаешь, что каптенармус наш с Сирийской базы Семёныча родной брат?
— Да ты чё! — громким шёпотом воскликнул Иван. — Наш куркуль⁈
Комендант только усмехнулся в усы.
— Ну.
— Ёрш твою меть… А я не знал!
Чёт Сокол какой-то подозрительно косой. Или я подозрительно трезвый? Чё там опять в этих маманиных зельях?..
— Так. Хаген, иди в номер. Семёныч, готовься. На счёт три вырубай на две секунды, — комендант скрылся в своей каптёрке. — Раз… Два… — Хаген приготовил брелок и взялся за ручку двери. — Три!
Свет погас, и мы оказались в чернильной темноте. Ручка щёлкнула раз — открылась. И два — закрылась. Свет зажёгся, никто даже в коридор носа высунуть не успел.
05. АВАНТЮРИСТЫ
НОЧНЫЕ ПОСИДЕЛКИ
Откровенно говоря, я надеялся, что девки завизжат или ещё что начнёт происходить, но на всём этаже висела глухая тишина. Иван снова покачнулся. Так!
— Семёныч! Принимай-ка князюшку! Протрезвина у тебя нет, случайно? Что-то он совсем как сабля. А я пойду, послушаю — может, дойча моего там придушили по-тихой?
Я прошёл до своей комнаты и приник к двери:
Тишина. Шелест. Скрип кровати, вроде. И вдруг девичий голос:
— О-о, какой ты горячий!
Быстро он! С другой стороны, сколько можно воздерживаться?
Хаген ответил что-то совсем тихо, шёпотом — так сложнее голос различить. Точно жив, уже хорошо. Я постоял ещё с минуту, мучительно переживая: вломиться, иль нет? Вообще-то я за дойча ответственность ощущаю… И тут в тихий разговор вплёлся второй женский голос — и пошли мурлыканья, стоны, ахи-охи. Как он там справляется с ними двумя в потёмках, я не знаю. «Потом синему посмотрим», — мелькнула шалая мысль.
Я усмехнулся и пошёл в каморку к Семёнычу. Коменданта не было, а Великий князь сидел за его столом гораздо прямее, чем раньше. И по глазам видно — соображать лучше начал. Нашёлся, значицца, у Семёныча протрезвин. Может, не очень сильный…
— Илюха, мне что, приснилось, что мы Хагена отправили?..
— И не приснилось, и не мы, а вовсе ты.
Он переварил эту информацию. Высказался непечатно.
— Ты что — остановить меня не мог? Это ж дурь чистой воды!
— Тебя попробуй останови! Ты ж похлеще «Архангела» прёшь! И давишь титулом.
Иван дёрнулся из-за стола. Я схватил его за локоть:
— Куда-а?
— Да вернуть его надо!
— Куда уж вернуть! Он там их уже… того.
Тут вошёл Семёныч с жестяным подкопчёным чайником в одной руке и заварником в другой.
— Ну что, молодёжь! Открывайте-ка шкафчик, там чашки, сахар да сушки. Доставайте, чай пить будем.
Иван снова подозрительно заблестел глазами и нетвёрдо оперся локтем о стол. Чего его так развезло-то? Вроде и немного пили. Или он ещё предварительно на своём тотализаторе шампусиком накидался?
Семёныч споро разлил три кружки чёрного чая, выставил баранки и три же куска чёрного хлеба с маслом, посыпанных крупной солью.
— О! Всё как я люблю, — пробормотал Иван. Судя по всему, он у Семёныча не первый раз сидит, чаи гоняет. Великий князюшко вкусно отхлебнул из кружки и вдруг совершенно нелогично закончил: — Короче говоря, завязывай в конфликты ввязываться, Коршун.
— Вот щас обидно было, Сокол! То есть, по твоему утверждению, именно я ввязываюсь в конфликты?
— А кто — я?
Ой, его ведёт…
— Хорошо, именно я причина всех твоих бед! Приношу нижайшие извинения, Великий князь Иван Кириллович! Более не повторится! Приложу все усилия!
— Издеваешься? — с какой-то тихой надеждой спросил Иван.
— Никак нет! Как можно⁈
— Издеваешься! — удовлетворённо выдохнул Иван. Шумно хлебнул чаем и мрачно вгрызся в бутерброд.
Чего он такой нервный сегодня? Вроде, кроме небольшого конфликта с армейскими, ничего и не было. А там Петин папаня всё порешает. В крайнем случае, прикажет мне выучить пару магов из спецуры горловому пению, и они сами у себя организуют хор пилотов-наездников. Какие проблемы, непонятно?
Меж тем Иван прикончил бутерброд и гипнотизировал кружку с чаем. Чай гипнозу поддаваться отказывался наотрез, скотина неблагодарная. Чем, видимо, вгонял князя в тоску-кручину.
Потом Сокол, похоже, решил разобраться с чаем другими способами. Выпить его! Потянул кружку… А-а-а, вот он чего так сердито на чашку смотрел! Руки трясутся.
Маманиного антипохмелина бы ему — так всё в комнате…
И тут Иван выдал:
— Вот скажи мне, Коршун, как боевому другу! Как ты к своей Серафиме подкатил? А?
Да что ж вы все с одними и теми же вопросами-то?
— А тебе-то для за чего это?
— Да не мне, — Иван проявил чудо изобретательности, склонился над чашкой и шумно отпил прям так, как олень… — Это для одного моего друга. У него, понимаешь, проблема личная. Ему хотят впарить одну сестру в жены, а… ему другая нравится.
Оп-па! Сделаем вид что я ничего не понял.
— А в чём разница сестёр?
Иван повёл пальцами так… туманно…
— Что-то там астрологи и эти, как их… волхвы, — он выплюнул последнее слово, словно ругательство, — нагадали, мол «ста-а-аршая родит сы-ына огро-омной силы!!!» С-суки, они эти волхвы ваши! — ожидаемо закончил Великий князь.
— А кто из них старше? Они ж, вроде, близняшки!
— А никто не знает! — Иван грохнул по столу кулаком. — Они родились в минуту разницы! А мамаша Гуриели вообще говорит, что няньки их раза четыре путали. Они ж в одной коляске лежали! Там, когда кульки с глазами — легко перепутать. И кто из них кто — вааще непонятно! Они по итогу просто назначили Софью старшей. А Софья ли старше-то? Путали же! Вот и поди знай…
— А ты как их различаешь-то вообще? Нет, понятно, они чуть-чуть разные, особенно когда в разные цвета нарядятся и разные причёски. А ежели они специально одинаково всё сделают, различишь?
По ходу Иван уже забыл, что он «про проблему друга рассказывает». Семёныч, пользуясь паузой, поставил на маленькую плиточку в уголке заново наполненный чайник.
— Да разные они! Они ж поначалу специально над нами шутили, пока Петя настоятельно не попросил, чтоб они разные платья одевали. Но всё равно я её узна́ю!