— Да-да, я понял, — быстро согласился доктор.
Мы подошли к ещё одной двери.
— Это их казарма. В свободное время они почти всё время тут. Подождите меня, пожалуйста.
Я мотнул ему головой, давай мол.
Он подошёл к двери, что-то сказал и вошёл. Я остался стоять посреди ангара и на всякий случай накинул на себя щит. Хрен его знает, может там какой голландский викинг затесался. Правда, викинги — это маленько не оттуда, но чего-то рисковать я не собирался. Через некоторое время из казармы вышел доктор Заменгоф, а за ним, испугано оглядываясь — четверо пожилых мужчин в чёрных комбинезонах техников.
— Говорите, я буду переводить…
— Значит так. — Доктор послушно говорил следом по-нидерландски. Впрочем, я не знал языка и не мог проверить: правильно он переводит, или нет. — База захвачена. У вас небольшой выбор — или я вас убью, и возможно съем…
Правда? Я могу!
Заткнись!
Я пошутил!
Чего?
— Или вы идёте в камеры заключенных. Обещаю нормальные условия и своевременную кормёжку.
Доктор закончил переводить. Техники стояли, мялись, потом один из них что-то сказал.
— Брам спрашивает: а можно им остаться в ангарной казарме? Они всё равно никуда отсюда не могут выйти.
Я мотнул головой на шагоходы.
— А это? Чтоб в следующий раз меня встретила очередь из крупнокалиберного?
Доктор некоторое время о чём-то переговаривался с техниками.
— Они утверждают, что эти шагоходы совершенно непригодны к бою в условиях сверхнизких температур. А заказанное оборудования и спец-жидкости должны прибыть через месяц…
— В ангаре не мороз!
— Но им всё равно нужно будет питаться. И ходить в столовую. На шагоходе же туда не пролезешь… А выйти на поверхность они не смогут. Шагоходы неисправны, а пешком — вокруг медведи-людоеды.
20. НУ И ПОРЯДКИ…
КАЗАРМЫ
Просьба звучала подозрительно — дальше некуда. С другой стороны, не могу же я просто взять и убить их всех?
Почему? — в голосе крайнее удивление.
Потому что они теперь пленные, а Российская Империя лет двадцать уж международную конвенцию о пленных подписа́ла. И до нас её буквально на прошлой неделе в очередной раз доводили.
Глупо.
Погоди, дай подумать. Допустим, шагоходы неисправны. Хотя в этой части меня терзают определённые сомнения. Может, всё-таки в тюремный блок их загнать? Опять же, пока будем идти — а ну как побегут эти техники на каком-нибудь перекрёстке в разные стороны, как тараканы? Замо́к оружейки я сломал, конечно. Но даже и без неё по базе столько оружия найти можно, я уверен… Морочиться потом, отлавливать этих партизан…
Не так они страшны будут, надо полагать, как докучливы. Судя по тому, как Зверь играючи пронёсся через охрану, всеми этими смешными пукалками меня так просто не убить. Но остаётся ещё Хаген, а он сейчас уязвим чрезвычайно.
Может, действительно лучше согласиться на их предложение? Если не терять бдительность… Однако… Что-то я упускаю…
Я тряхнул окровавленной мордой и пытливо посмотрел на доктора:
— Послушайте-ка, док… Раз, как вы утверждаете, база у вас не военная, а исследовательская, вы тут большая шишка, не правда ли?
Он помялся и нехотя ответил:
— Верно. Я являюсь заместителем начальника объекта.
— А вот это уже интересно. Как заместитель вы должны бы иметь возможность наружной блокировки значительной части помещений. Или даже всех. Вер-р-рно? — я добавил в голос рыка.
— Вы угадали. — Людвиг слегка отшагнул назад.
— В таком случае, загоняйте-ка этих техников в казарму и блокируйте. Нечего им по ангару шариться.
— А как же питание?..
— Этот вопрос мы решим позже. Ну⁈ Или они предпочтут умереть?
Я смотрел, как техники входят в казарму. Вяло как-то. Надо бы запугать их как следует…
— Без глупостей. Сидеть и фокусы не придумывать. Через некоторое время мы ещё раз зайдём…
Надеюсь, я не делаю глупость…
Ты умный!
Мы вышли из ангара, и доктор закрыл ещё и наружную дверь.
— Теперь куда? — Я огляделся.
— На вашем месте я бы заглянул в казармы пилотов и в столовую.
— А что, у многоножек во дворе я не всех?..
— Есть ещё вторая смена.
— Почему же они не подняли тревогу и не поспешили на помощь людям, оборонявшим базу?
Заменгоф отвечать хотел не очень. Пришлось снова рычать, на психику давить… По итогу выяснилось, что вся база разделена на зоны. И персоналу из одной зоны под страхом немедленного увольнения запрещено даже разговаривать с персоналом другой. Они и обедают в несколько смен, не пересекаясь. И стрельба в первом круге уже случалась — два раза медведи проникали внутрь, и их пришлось ликвидировать.
— Простите, фрайгерр, это всё-таки не военная, а научно-исследовательская база. И мы не предполагали, что союзники… тем более союзники!.. напустят на нас Высшего оборотня.
Ага, Высшего… Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд… Ну, маманя!
Мама страшная!
Ага! Иногда бывает.
— Предполагай не предполагай, всё равно это глупость. У русских и своих оборотней хватает. Давай, в казарму пилотов двигаем.
— Как прикажете, фрайгерр, но там не только пилоты, там и остальной технический персонал. И в столовой две официантки и два повара.
Ни хрена мы базу у себя под носом профукали! Две смены пилотов, техники, официанты, повара! Научные, мать их, исследователи!
— Сначала к пилотам.
— Слушаюсь.
Дверь в казарму оказалась братом-близнецом двери в ангар. Такая же тяжелая и толстая. А сама казарма пилотов представляла собой высокий зал с двумя ярусами небольших комнат по периметру. Ну и столами в центре, за которыми сейчас сидело несколько человек. И не успел Заменгоф что-то сказать, какой-то пацан истошно заорал и принялся в меня стрелять. Ага, из пистолета. В белого медведя. Ладно бы ещё из револьверта. Там патрон всяко мощнее… Тем более, что щит-то я не снял и сейчас переливался красноватым маревом. Представляю, как это было жутко. Тут и так морду от крови, уже слегка запёкшейся, не оттёр, так ещё и щит спецэффектов доставляет…
А потом к стрельбе присоединились вообще почти все. Я стоял как новогодняя ёлка в огоньках рикошетов. И что характерно, совершенно не чувствовал упадка сил. Вот что Облик животворящий делает!
Я самый сильный! — шевельнулось на заднем плане.
Знаю! Привычно отозвался я.
Нет! Мы самые сильные!
О как? Но пора этот цирк заканчивать! Я поднялся на задние лапы, во весь свой чуть не пятиметровый рост и рыкнул:
— Фояр айнштеен! — Уж стандартные фразы из военного разговорника я знал на нескольких языках. Устав терпеть вспышки, проревел уже по-русски, чтоб до самых тупых дошло: — Прекратить огонь!
Но стрелять перестали не поэтому. Судя по всему, у половины тупо закончились боеприпасы. А остальные прекратили стрельбу, видя бессмысленность происходящего. Хотя не все. Тот самый пацан, что принялся стрелять первым, бросился на меня… и попытался ударить… стулом.
— Думкопф! — рявкнул я ему прямо в лицо.
Пацан побледнел и плавно стёк в обмороке.
— Эмме всегда отличалась некоторой неуравновешенностью, — задумчиво проговорил доктор, выходя у меня из-за спины, где благоразумно спрятался на время стрельбы. Почему-то он верил в мою мощь гораздо сильнее, чем в ручное оружие своих соплеменников.
— Эмма? Это девушка? У вас берут в пилоты девушек? — Ошибиться было невозможно, на лежащей фигуре был стандартный комбинезон пилота, который у разных стран отличался лишь деталями да цветовой гаммой, обычно темной. — Куда катится мир? Так, доктор, тут все знают русский?
— Да, одним из условий работы здесь было знание языка. Некоторые знают даже чукотский! — почему-то с гордостью произнёс Заменгоф. Наверное, это он его и знал.
— Слушать меня всем! База захвачена… Мной! Как вы могли убедиться — ваше оружие бесполезно! Если желаете стать моим обедом, милости прошу! — Я улыбнулся, показав полный набор зубов. — Ваша казарма будет заблокирована. Любого, предпринявшего попытку покинуть это помещение и тем более любого замеченного в коридорах — съем! Доктор, тащи эту дуру, это мой сегодняшний ужин!
Кажется, я перестарался. Эта самая Эмма очнулась посреди моей пламенной речи и, судя по запаху, обоссалась, а потом снова грохнулась в обморок.
— Слушаюсь! — А вот Заменгоф вообще не страдал сантиментами. Сказали: «тащить на ужин» — он и потащил. Что характерно, за ноги.
ДРУГАЯ МОРАЛЬ
Мы вновь вышли в коридор.
— Теперь в столовую?
— Давай.
Так и шли, сначала доктор, который волок Эмму, потом я. В столовую вели широкие двустворчатые двери со стеклянными вставками — для разнообразия, видимо. Доктор отпустил одну ногу Эммы, которая брякнулась о пол, и открыл одну створку.
— Сразу им скажи, что если будут визжать — съем их!
— Понял, фрайгерр.
Через некоторое время я подцепил дверь когтем и зашёл в столовую. Огляделся. А чего я ожидал? Совершенно спартанский армейский интерьер. Голубые стены, белые столы. На стенах, разве что, пара картин. Пейзажики какие-то городские. Около раздаточной замерли четыре человека в белой поварской одежде. Две девушки, женщина и пожилой мужчина. Рядом с ними стоял доктор и что-то эмоционально объяснял. Бешеная Эмма сидела у их ног, прислонившись к прилавку, и с округлившимися от ужаса глазами переводила взгляд с одного на другого.
— Фрайгерр Коршунофф, персонал нашей столовой будет очень рад приготовить вам ваш ужин.
Чего?
— Какой ужин?
Есть! Есть хочу! Ну или напугать!
Заткнись!
Обидно!
— Ну её же! — доктор ткнул пальцем в Эмму, которая сидела, по-моему, онемев от ужаса. — Как вам её приготовить?
Кажется, доктор слегка двинулся в своём желании угодить мне буквально во всём… Это ж надо вот так… Или сюда, на эту базу, набирали людей с максимально «гибкой» моралью или что-то подгнило в этих ваших Нидерландах. Так протухло, что аж до России-матушки несёт. Нет, ну это ж просто в голове уложить невозможно! И чего им говорить?