Я обернулся к «Пантере» и увидел тревожно торчащего из люка Пушкина. Махнул ему, что можно подойти. Смысл там топтаться? Какие тут силы бушуют — от неё и на форсаже не убежишь, со всем ускорительным пением в придачу. Пусть лучше ближе будут. Мало ли, вдруг шанс представится?..
Не знаю, сколько Святогор и белая лиса бились, уж и жгли друг друга, и топили, и колотили всячески. Мы глазели за архимажеским поединком, как заворожённые. Под конец, несмотря на прикрывающее битву поле, земля вокруг так дрожала, что на ногах стоять было трудно. И вдруг со звуком огромной лопнувшей струны один из защитных куполов схлопнулся.
— Наша взяла! — заорал Дашков.
— Точно? — я как-то не спешил радоваться. Внутри оставшегося купола ещё гуляла, потихоньку оседая, горелая земляная взвесь.
— Точно! Я Святогоров щит видел! Это его!
ДО ИЗУМЛЕНИЯ
Японка лежала, уткнувшись лицом в жухлую траву. Мы подошли ближе.
Сдохла, что ль?
Не-е-е, очумевши до изумления.
Натурально! Но как быстро в себя приходит — это я заценил. Вот только тряпочкой валялась — ан, гляди, уже ручки по земле тихонечко елозят!
Пару минут лиса безуспешно пыталась приподняться. Тонкие запястья подламывались, и она снова падала без сил.
— Сдаёшься на этот раз? — Святогор (помятый, но на своих ногах!) подошёл, присел рядом на корточки. Покачал головой, перевернул супротивницу на спину. — Или добавки?
— Только на этот раз, — прохрипела лиса. — Сдаюсь.
— И то хлеб, — удовлетворённо кивнул Святогор. Оставшийся купол тут же исчез, и мы смогли приблизиться почти вплотную. Ну и воняло же тут горелым — дышать невозможно! — Но рыжуху, уж извини, придётся того…
— Не-е-ет… — тоненько засипела бьякко.
— Ну а как? — Святогор сел в траву. — Вредна да хулиганиста. Всю плешь мне по границе проела. Да и хахаля твоего как следует по носу щёлкнем, оборзел в край…
— Она… — лиса закашлялась. — Она не его…
— А мне без разницы! Его — не его! На Русскую империю рыпается — на голову укоротим.
Кицунэ приподнялась на локте и неожиданно жалобно заглянула Святогору в лицо:
— Пос… кх-х-х… посмотри на неё… Неужели ты не узнаёшь свои глаза?
Пару секунд тишины, в которые два архимага таращились друг на друга, прервал потрясённый голосок Айко:
— Мама???
Святогор медленно перевёл взгляд на младшую лису. Встал, подошёл вплотную к «Пантере». С минуту изучал хлопающую ресницами мордашку Айко и тихо протянул:
— Ё-о-о-о… — весьма задумчиво вернулся и остановился напротив старшей лисы, которая всё ещё не могла сесть. Упёр руки в боки. Снова оглянулся на младшую.
— Святогор… — начала бьякко.
— Что «Святогор»⁈ — Надо было видеть его лицо! — Ты понимаешь, что я должен прекратить её безобразия в зоне военных действий. Любой ценой! Она не в двадцатке, под конвенцию не попадает, во все дыры лезет…
— Кроме того, — Хаген вдруг вступил в разговор через громкоговоритель, — некто Ёсихиса, второй генерал так называемой Великой японской Армии вторжения, пользуясь правом некой древней клятвы, отдал недвусмысленный приказ об уничтожении нашего командира и моего сюзерена, сотника Коршунова, герцога Топплерского, а этого я категорически не могу допустить.
— Ой, да какая там древняя клятва! — старшая лиса (как там её звали, Тамара или типа того?) наконец-то села и раздражённо отмахнулась. — Наговорили девчонке перед выходом на задание, чтобы лишнего не чудила!
— Мама!!! — возмущённо воскликнула Айко.
— И тем не менее, — Святогор мрачно сплёл руки на груди, — у меня есть свой приказ. Настоящий. И его никто не отменял. Узкоглазый ваш не успокоится, всё равно будет её посылать. А ей придётся слушаться… Твою-то мать…
— Погоди! — Бьякко схватила его за руку. — Погоди! Послушай! Я знаю выход!
— Ну?.. — хмуро спросил он.
— Пусть она присягнёт на верность? А? В плену и под давлением обстоятельств такое возможно!
— Российской империи? — брови у Святогора поползли на лоб.
Старшая лиса прикусила губу:
— Нет, это не годится, клятву вечной преданности она уже дала Японии, будет конфликт…
— Вот именно!
— А временно? — Бьякко судорожно искала выхода. — Клятва выкупа, а? Сроком… на пятьдесят лет?..
— Сто, — припечатал Святогор.
— Имей совесть! Сто! Человеки столько и не живут!
— Опять торгуешься, — усмехнулся он совсем уж беззлобно. — Что сотня, если порядочная кицунэ живёт и тыщу?
— Ай-й-й… Ладно, пусть сто! Пусть присягнёт тебе. Лично — это можно.
— Не, мне нельзя… — Святогор потёр шею. — Если уж я… отец. Тут, понимаешь, сговором пахнуть начинает.
А то, что мы видим — как будто не сговор?
Падажжи! Какой уж сговор — это как раз переговоры, торговля в самом разгаре!
— А… А тогда пусть ему! — бьякко живо ткнула в меня пальцем. — Он же её и в плен взял! Шустрый такой, хоть и молоденький. Биться со мной хотел, представляешь? — она кокетливо стрельнула на Святогора глазом и чуть не хихикнула.
А потом оба нехорошо так на меня уставились, аж в горле что-то пересохло.
— Пог… кх-кх… — не успел я выкрикнуть: «Погодите, это вовсе и не я!», как Мишка Дашков, подлец, заявил:
— Прошу прощения, господа! Кажется, я чувствую магическое возмущение, которое требует моего немедленного вмешательства! — и со свистом отбыл, только след огненный в облачках растаял.
— Эк-х-х!.. Да это не я!!! — во рту по-прежнему было сухо, я кашлял через раз и тыкал в небо пальцем. — Это вот он! Кх-кх! Дашков! Он князь с большим опытом, между прочим! Не то что я, без году неделя!
— М-да? — Святогор задумчиво посмотрел в сторону удалившегося огненного болида.
— И ничего страшного! — воодушевлённо воскликнула кицунэ-мамаша. — Вы же сказали, вы тоже кто-то там? Граф, кажется?
— Герцог, — упавшим голосом согласился я. — Но эту выдергу⁈ Мне?..
— Да! Да!!! — завопила Айко, которой представился выбор между отсечением головы и столетней службой на русского варвара. — Я согласна!!! — она ещё и дёргалась так, что стальной кокон начал раскачиваться, скрежеща по боку «Пантеры», у меня аж зубы заломило. Во всех ипостасях!
— А ну прекрати! – рявкнул я медвежьим рыком, и рыжая лиса испуганно замерла.
— А у мальчика хороший потенциал, — прищурилась бьякко.
— Герцог, говоришь? — уточнил Святогор.
Пришлось кивать.
— А ещё в экипаже князья-графья имеются? — спросил он в сторону «Пантеры».
— Никак нет! — рявкнуло из громкоговорителя.
— Что ж, братец, — Святогор положил мне руку на плечо, — придётся тебе отдуваться. Да ты не дрейфь! Помогу я тебе, особливо на первых порах. Поучу эту шлёндру уму-разуму по-отечески…
С этого момента Айко радовалась уже не так сильно. Но терпеливо, слово в слово повторила все слова, родителями ей подсказанные. После чего была размотана из троса и всеми силами старалась изобразить примерное поведение. Надолго ли собаке блин, интересно?
Мамаша ейная совсем пришла в себя, вернула самообладание и лоск. Платье её снова сверкало чистотой, а из-под широкого невесомого подола выглядывали кончики девяти хвостов.
— Ну что ж, — вполне светски улыбнулась она, — я рада, что всё разрешилось ко всеобщему благополучию. Позвольте сейчас вас покинуть.
— Вернёшься во дворец? — спросил Святогор. И в его голосе почти не слышно было ревности.
Бьякко глянула на него из-под ресниц:
— Увы. Мог бы и сам понять, что такого мне император не простит. Так что… удалюсь куда-нибудь в глушь, пережду, пока этого императора сменит следующий. Что мне каких-то двадцать-тридцать лет? Зато будет время подготовить сюрприз поинтереснее… для следующей встречи. — Она метнула подолом… и исчезла.
— Поди, интереснее, чем сегодня, больше уж не получится, — пробурчал Святогор и обернулся ко мне: — Бывай, сотник. Дальневосточный сводный механизированный?
— Так точно!
— Денька через три ждите, заскочу! — и тоже исчез. Без всяких дополнительных эффектов.
А я стоял и осознавал произошедшее.
Теперь в моей команде есть кицунэ. Кто бы мог подумать…
На ближайшие сто лет. А это значит, случись что — она сыну достанется, что ли?
— Ну что, поехали? — с живым любопытством спросила Айко. — А я где буду сидеть? Можно внутри? А то снаружи мне не очень понравилось.
«Пантера» слегка качнулась и голосом Хагена сказала из громкоговорителя:
— Ядрёна колупайка…
Дорогие друзья! Помните, что автор, мотивированный добрым словом и крепким лайком пишет гораздо бодрее и веселее)))
09. В ЖЕСТКИХ УСЛОВИЯХ
ВОЗВРАЩАЕМСЯ НА БАЗУ
— Так! — командирским голосом заявил я и ткнул в лису пальцем: — Ты — живо в шагоход! Сидеть не шелохнувшись, как мышь под веником, иначе снова в трос обмотаем!
Мы загрузились, и Айко забилась в уголок, оглядываясь и сверкая глазками. Больше всего я боялся, что она за что-нибудь из любопытства дёрнет или гайку какую открутит. Наша бедная машинка и так на ладан дышит — хоть бы благополучно до базы доковылять!
— Хаген! Для начала — возвращаемся в ущелье.
— «Гостинцы» собрать? — сообразил Пушкин.
— Конечно! Что им зазря пропадать? Да и пара примечательных рыжих хвостов там должна валяться.
— Бесполезно, — подала голос Айко. — Оторвал — обратно не приставишь.
И даже обиды в тон подпустила, гляди-ка! Уж не думает ли она, что я сейчас извиняться буду⁈ Три раза!
Я глянул на неё сердито:
— Воротник на шубу жене справлю! У всех из простых лис, а у моей из волшебной будет. Поехали!
Мы шагали, нехарактерно скрипя суставами и припадая на правый бок. Я одним глазом старался за лисой всё равно следить. Мало ли, что я ей сказал — а ну как не утерпит?
Как же меня достали сваливающиеся на голову вот эти сюрпризы!Куда теперь сию великовозрастную девчонку девать? Натурально ведь девчонка — и на вид, и по поведению! Единственное, что про хвост она обмолвилась. Пятьдесят лет! Почешешь тут в затылке.