При этой фразе Фридрих недоумённо уставился на меня и, словно гимназист, поднял руку — видимо, с просьбой задать вопрос.
Иван, игнорируя его, ткнул пальцем в сидящую в углу Айко:
— Но вот это? Вот это ты как мне объяснишь? Лиса? Серьёзно?
— Нам Хаген рассказал, она дочь Святогора! — подхватил Петя. — И не того, на котором мы приехали, а настоящего! Как? Как ты это делаешь?
— Поделись, э? — задушевно попросил Серго.
— Не знаю! — Я прижал руку к сердцу. — Честное слово — не знаю! Если б знал, спецом сам бы это делать перестал. Братцы, я сам нахожусь в состоянии перманентного обалдевания. Мне таких подарков и даром не надо!
Айко тихо фыркнула и отвернулась. Делает вид, что обиделась. Ну и пусть её. Она за последнюю неделю весь мозх мне вынесла шуточками своими. Кажный день по попе получает, а остановиться не может. Иногда ей за день от отца прилетит, а потом от меня — и всё равно никакого удержу нету.
— Коршун, — Иван горестно вздохнул, — тебе говорили, что ты скрытный и коварный?
— Ой уж коварный… О! А давай её к тебе в экипаж пропишем? Щедрый подарок!
— Хорошая идея! — сразу обрадовался Хаген. — Возьмите, а⁈
— Не-не-не! — зачастил Петя. — Мы все женаты, а эти самые лисы… Слава у них дурная!
— Опередил ты меня, Петенька, — сплёл руки на груди Багратион. — Мне такую монстру в машину — не надо!
— Сами вы монстры! — не выдержала лиса. — Илья, чего они меня обижают? Я же ничего им не сделала…
— Пока не сделала! — многозначительно подала голос Эльза, а Фридрих согласно закивал.
Японка надула губки и вновь отвернулась.
— Между прочим, время обед! — дипломатично улыбнулась Эльза. — Я ставить чай!
— А мы сходим, получим горячей пищи, — Хаген кивнул Фридриху, — а на ваш вопрос я по дороге отвечу. — И оба ушли.
— Сурово ты с ним! — переглянулись князюшки.
— Чтоб не расслаблялся. Ему ещё свинарём работать.
Надо было видеть их лица!
— Да шучу я, шучу! Правда, папаша евоный именно на том настаивал, но мы принцу лучшее применение нашли. Язык только пусть подучит.
После обеда, который, пока погоды позволяли, происходил на свежем воздухе, Иван подпёр щёку рукой и задумчиво оглядел палатку, стол, утоптанную площадку, дорожки меж кустов… и выдал глубокую мысль:
— Коршун, а чего вы так все ютитесь? В одной палатке? Фридрих семейный. Лиса — хоть и лиса, однако ж девушка… Пошли к каптенармусу, будем выбивать улучшение условий жизни! А то приехал великолепный я — и что? Мне вместе с лисой спать? — Он помолчал. — Опасаюсь!
Айко, хлюпающаяся с послеобеденной посудой (такая у неё теперь постоянная обязанность была — посуду мыть) опять фыркнула. Иван посмотрел на неё сурово:
— Не тебя, лиса, боюсь, а чтоб слухи дурные не поползли!
Японка выпендрёжно покрутила носиком:
— Ну и зря вы слухов больше, чем меня, боитесь…
— Всё возможно. Но спать с тобой в одной палатке всё равно не буду! — Он решительно встал: — Всё! Пошли!
До полевого склада мы дотопали «чисто в княжеской» компании. И пока шли, эти три шалопая мне наперебой жаловались — затюкал их, значицца, серый и размеренный семейный быт. Ни вздохнуть, ни охнуть! Сплошные ути-пути!
Где-то я уже эти песни слышал. От папани, кажись.
Витгенштейн разорялся больше всех:
— И главное, ты вон герцог, а воюешь! Дашков — князь, и тоже тут. А мы там сидим. Обидно!
— Петя, да я герцог без году неделя! — попытался отбрехаться я.
— А не важно! Важен принцип! Шагоход у дойчей спёр? Спёр! Принца умыкнул? Умыкнул! Лису себе завёл! И всё в одну каску! Нечестно! А я? А мы? Я, между прочим, на боевом факультете учился! Отличник! А она мне: «Петя, лучше папе с бумагами помоги!» — неожиданно закончил Витгенштейн.
— Достала уже эта жизнь до печёнок! — поддержал его Багратион. — А всё ты виноват!
— Коне-е-ечно, во всем вините Илью, он же самый виноватый в России-матушке! Ты мне лучше скажи, как там с земелькой моей дела?
— Так быстро ничего не делается. Спецы уже там, но геологическая экспедиция — это минимум месяц работы. Карты нарисуй, горнорудные все эти моменты. Потом — где городок в сопровождение руднику ставить? Опять же, шахтным способом или открытый рудник? Там полно вопросов.
Ладно, значит, подождём.
Меня всегда поражала лёгкость, с которой каптенармусы противостоят запросам лиц любого ранга. Может, они бы с лёгкостью и царю-батюшке отказали? Кто знает. Мне кажется, что наш Ефимыч бы смог. Во всяком случае, сопротивлялся он до последнего, пока я не пригрозил, что разрешу лисе в его складе обретаться. Жить, значицца. Сразу и на экипаж «Святогора» просторная палатка нашлась, и маленькая — для кицунэ. Да ещё и брезентовый навес прорезиненный побольше нашего — нас теперь много, хотелось бы, чтобы за трапезой солнце не жарило и дождик не мочил.
— А на принца немчуринского не дам! — твёрдо упёрся Ефимыч. — Я слыхал, его не сегодня-завтра в тыл отправят, так что перебьётся дойч пару дней, не скиснет.
Ну, хоть так.
Устроились мы удобно, большие палатки поставили рядком, с другого бока от нашей — лисья. Навес растянули, чтоб площадку перед входом не мочило, честь по чести благоустроились — красота.
А через два дня тот большой грузовик, что привёз «Святогора», отправлялся обратно на запад, и вместе с ним отправлялись Фридрих и Эльза, не слишком тяжко обременённые некоторым количеством пожитков, которые эти восторженные влюблённые догадались прихватить с собой в «Кайзер». Я смотрел на них и думал, что большая любовь — это прекрасно, но о земном бы тоже не худо думать. Ну хотя бы пока вы здесь, на грешной земле находитесь. Так что, пожалуй, не буду я сильно разбегаться и чрезмерно их опекать. Пусть попробуют на свои кровно заработанные обживаться.
С этими мыслями я летел в Иркутск.
Между прочим, подписывайтесь на авторов, чтобы видеть наши новинки!
12. ПРИСТРОИТЬ НЕМЦЕВ
ПОСПЕШАЕМ РАЗМЕРЕННО
Транспортник — это вам не курьер. Хоть и держит он скорость вдвое против гражданского, всё равно в среднем около восьмидесяти километров в час получается, даже при попутных ветрах. А у нас ещё и остановка в Чите предполагалась. Так до той Читы пилить предстояло чуть не сутки. Девятнадцать часов! Летим-летим, под нами всё горы, степи да леса. Немцы мои от нескончаемой картины земных просторов впали в немного странно-нервозное состояние.
— А куда мы летим? — тревожно спросила Эльза часов через пять. — Мы, случайно, не возвращаемся в Европу?
— Эва, куда ты хватила! — усмехнулся я. — В Европу! Нам бы к следующему утру хоть до Байкала добраться. Но это вряд ли. Сколько ещё в Чите грузиться будем — неизвестно.
Фридрих тревожно прислушивался, и она ему всё время переводила. И вопросы — обратно.
— А далеко ль до Читы?
— Часов пятнадцать ещё. Смело можно поспать.
— Пятнадцать! — воскликнули поражённые немцы. — Но за пятнадцать часов военный дирижабль пересекает всю Европу от Лиссабона до Стамбула!
— Ну вы дали! То военный пассажирский, а у нас — транспортник, спасибо ещё, что не гражданский, тот вдвое медленнее ползёт.
— А можно ли это увидеть на карте?
— Сейчас узнаем. Любезный! — окликнул я одного из матросов. — А что, братец, нет ли у вас на борту карты полётов? Гости немецкие интересуются.
— Извольте обождать, узнаю, — и спустя пять минут мы уже держали в руках большую складную карту с отмеченными на ней пунктирами транспортных трасс.
— Мы с вами примерно вот здесь, — ткнул в точку я.
— Но это же не Российская империя?
— Нет, Монголия. Дружественные территории. Если чисто над русской землёй идти, крюк в сторону пришлось бы делать. Ещё часа на три дольше.
— А где же Байкал? — полюбопытствовали немцы.
— Это надо чуть развернуть, — я расправил карту шире, показал: — Вот он, Байкал. А вот тут, за Байкалом, Иркутск.
— А где есть Москва? — со странным напряжением уточнил Фридрих. — Москва я бывать! Э-э-э… курьер. Быстро. Фир штунден.
— Четыре часа, — перевела Эльза.
— О-о, Москву увидеть — надо дальше разворачивать, — теперь нам с Фридрихом пришлось держать карту вдвоём. — А если Вену хочешь или Берлин — так там с краю ещё отогни, на том отвороте Европа.
Немцы некоторое время смотрели на развёрнутое на бумаге пространство, переводили взгляды с Российской империи на Европу и обратно. Кажется, на них русские масштабы произвели несколько гнетущее впечатление.
— Ладно, вы можете предаваться созерцанию, а я спать!
Пока есть возможность, отчего не выспаться?
Прогнозы мои относительно погрузки-разгрузки сбылись, вылетели мы из Читы поздним утром, а в Иркутск прибыли уж вечером, часам ближе к шести.
— Ваша светлость, герцог Топплерский? — спросили меня на выходе из дирижабля, у пассажирского трапа. Чуть не вздрогнул опять от неожиданности. Герцогство это дурацкое, будь оно неладно!
— Он самый! — сердито обернулся я. Сам подумал, что резковато и сам же себя одёрнул: — Это я, что вы хотели?
— Для вас заказана машина! Пожалте вот сюда, под навес, сейчас подгонят.
Интересно, кто сподобился? По-любому, Петя, он в таких делах ловок да находчив, всё знает, всё помнит.
Чёрная «Победа» остановилась возле нас, поблёскивая мокрыми стёклами. Надо будет Петю поблагодарить. Дождь в Иркутске, хоть и летом — не самая приятная погода, а ведь пришлось бы по лужам шлёпать, экипаж ловить.
— Желаете в гостиницу? — предупредительно уточнил распахивающий дверцу шофёр.
— Желаю в деревню Карлук. Ближе подъезжать будем, покажу.
СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ
Двор наш, несмотря на дождь и вечер буднего дня, оказался весь заставлен машинами и экипажами. Три узнал, а вон та машинка чья — понятия не имею…
— Осторожно, дерево от дождя скользкое, — предупредил я дойчей насчёт покрытия двора, вымощенного по обычаю листвяком, и вперёд них направился к крыльцу.