— Да погоди, не метлеси! Не вижу ж ничего! — Я отодвинул от лица его руку и рассмотрел название: «РУССКИЙ ГОЛОС ЛИБЕРАЛА». И ниже: «Рупор прогрессивной общественности». — О как! Ни больше ни меньше! Прям рупор? Прогрессивной? Вы где такое взяли?
— С японского дирижабля раскидывали, мерзавцы, — хмуро начал Петя. — Орган печати либеральной русской диаспоры за рубежом.
— Оторвал бы я им этот орган! — гневно хлопнул по столу Багратион. — Ты посмотри, посмотри, дорогой, что они про нашу армию пишут! Это же чистое оскорбление всем нам!
Я посмотрел.
Эк у них вывернуто всё выходило! Получалось, что все вокруг хорошие, одна Российская империя — оплот зла и душитель свободы! И, главное, все остальные могут воевать за интересующие их территории и ресурсы — и только мы — нет! Мы должны были немедленно раскаяться, отдать японцам с корейцами всё, что они хотят забрать, выплатить им сверх того репарации и незамедлительно убраться восвояси, оголив границу.
— А обрыбиться эти писаки не хотят⁈
Честное слово, стоял бы такой либерал сейчас против меня, я б ему физиономию начистил, мало бы не показалось!
Витгенштейн отчётливо скрипнул зубами:
— Я в ярости, господа. С какого перепуга эти люди взяли на себя право быть истинным камертоном общества? Они кто такие? Их единицы! А те сотни тысяч, которые воюют, умирают, отдавая самое ценное, что есть у человека — жизнь за свою Родину — они что, слова не имеют? Они для этих камертонов — кто?..
Он тоже вскочил, пронёсся туда-сюда по площадке и вдруг окинул нас совершенно диким горящим взглядом:
— Я знаю! Мы — тоже русские! И у нас есть свой голос! Господа, попрошу никого не расходиться, я скоро вернусь!
13. В ОХРАНЕНИИ И ТО ПРОЩЕ
ИЗ ПОДРУЧНЫХ МАТЕРИАЛОВ
Чего я от Петра не ожидал — так это целой пачки агитационных листков, которые он притащил на нашу стоянку.
— А казалось бы, у нас достаточно туалетной бумаги… — задумчиво протянул Багратион.
— Хо-хо! — не поддался на эту подначку Пётр. — То ли ещё будет! Ты видишь, что господа либералы откуда-то изыскали достаточно средств, чтобы выпустить свою писанину на мелованной бумаге?
— Ну?
— Баранки гну, мой дорогой друг! С обратной стороны она — самая обычная, шершавенькая, вполне годится для работы на ней теми нехитрыми средствами, что смогли собрать для меня в палатке нашего уважаемого атамана. Единственное, — Петя оглянулся, — мне понадобится помощь нашей славной лисички.
— Славной⁈ — спросили Серго с Иваном хором.
— Моя? — недоверчиво уточнила Айко.
— Твоя-твоя! — Петя был полон энтузиазма. — Иди сюда, голубушка! Мне понадобятся твои особенные умения. Эти листы нужно склеить вот так и вот так, всего девять штук.
Лиса таращила свои глазёнки, и Петя спросил:
— Что? Смогла же ты склеить между собой походные миски? Там целая стопка была, между прочим. Еле разодрали!
Так-так, миски, значит, склеиваем, пока меня нет…
Айко стрельнула в мою сторону быстрым взглядом и сказала:
— Хорошо, давай я попробую.
— Сзади гадость останется, — с неприязнью сказал Серго.
Петя поджал губы, раздумывая…
— А сзади мы второй слой налепим! — предложил Иван. — Чего их жалеть? Вон, целая пачка!
Так и сделали. В итоге бумажная заготовка получилась достаточно жёсткая, почти как картон, зато белая со всех сторон.
— И что это будет? — Айко покрутила в руках большой белый квадрат.
— Наша собственная газета! — торжествующе заявил Петя. — А назовём как-нибудь…
— «Вести с полей», — предложил Иван.
— Как-то по-сельскохозяйственному, — не оценил Серго. — Может, хотя бы «Вести с боевых полей»?
— Длинновато, — не оценил Петя.
— Тогда «Казачьи новости», — выдвинул идею я.
— Слишком спокойно, — Витгенштейн притопывал ногой. — О! Назовём «Русская молния», а⁈ И значок молнии около каждой заметки.
— Где ты столько заметок возьмёшь? — скептически усомнился в удаче затеи Иван, и тут к нашему столу, немного стесняясь, подошёл мехвод соседнего «Святогора»:
— Это вам, что ли, записки передавать?
— Давай-давай! — обрадовался Петя и деловито уточнил: — Про что?
— Как засаду устраивали на японский транспорт, да нарвались на трёх «Досанов».
— Но отбились? — живо спросил Серго.
— Конечно! Один положили, один пощипали. Да успели слинять, пока к ним подкрепление не подошло. Боюсь только, с ошибками там…
— Это не страшно, выправим! — Петя принялся читать, кивая, хмурясь и довольно хмыкая. Энергично потёр руки: — Отлично, отлично! А ещё какие новости есть? Награждения? Долгожданные письма из дома?
Витгенштейн попал в свою стихию! Агитация и информационная борьба!
До самого вечера к нам шли люди. Несли исписанные бумажки, рассказывали, обсуждали и смеялись. А Петя записывал, компоновал, приглаживал и по ходу дела сочинял совершенно дикий фельетон про японского генерала, страдающего без привычных ему деликатесов. И каждый раз, когда груз был уже в пути, русские иррегуляры потрошили очередной японский транспорт. Айко внезапно вызвалась нарисовать генерала, и старательно выводила рисунок, высунув от усердия язык. Генерал получился толстый и со свирепо выпученными глазами (подозреваю, что он имел под собой какой-то жизненный прототип, до того он вышел живой).
Досталось работы и нам, особенно Серго, у которого, оказывается, был очень красивый каллиграфический почерк.
Наутро наше творение заняло центральное место на фанерном щитке, прибитом рядом с кухней ради объявлений. Вокруг толпились казаки, читали, громогласно обсуждали каждую заметку, ещё более громогласно хохотали и дружно поздравляли каптенармуса Ефимыча, намедни получившего из дома весточку о рождении дочки. Четвёртой!
— Так ты ювелир, Ефимыч! — посмеивался повар, наполняя его котелок кашей. — Ты другой раз в отпуск поедешь, так и знай: портупею за этим делом не снимай, тогда точно мальчишка получится.
Я постоял, поглазел на всеобщий интерес, послушал, тоже получил порцию каши да пошёл к себе. За столом сидела Айко и задумчиво таращилась на разложенное перед ней небольшое полотенце. А на полотенце высилась кучка вкусностей: пара пряников, яблочко, кулёк орешков, ещё что-то…
— Эт чего? — спросил я, пристраивая на лавку бидон с кашей.
— Это ей казаки за генерала натаскали, — ответил за Айко Пушкин, растирающийся полотенцем у умывальника, — за нарисованного.
Лиса только глазками похлопала.
— М-м! Вишь, как народ твои художества уважает! — похвалил её я. — Талант!
Айко отрешённо взяла из кучки пряничек, откусила уголок и принялась задумчиво его жевать…
Газета была отмечена начальством, сфотографирована и даже пропечатана в настоящей фронтовой газете, которую нам доставляли обычно по субботам. Говорят, по примеру Витгенштейна и в других частях тоже появились боевые листки и стенгазеты. И понятно, что не один Петя был такой умный и понимал, что боевой дух войск надо обязательно поднимать. Но об этом чуть позже. А пока…
УДИВИТЕЛЬНЫЕ ГОСТИ
Тем утром Антон и Саня порадовали нас, что в вопросе постановки «Пантеры» на ноги осталось работ максимум дня на два-три.
— Так это же великолепно, господа! — обрадовался Иван. — Мы сегодня на рембазу с вами пойдём. Нам на «Святогоре» тоже кой-какие тесты нужно провести. Мотор новый поставили, а чего-то он дёргает машину. По-быстрому проверим, а там и вам поможем.
— Ага, прям три князя в моём шагоходе колупаться будут? — недоверчиво усмехнулся я.
— А почему нет, дорогой? Я, по-твоему, белоручка какая-нибудь? — поддержал Ивана Серго. И Пётр за его плечом сурово так кивнул:
— Чем быстрее «Пантеру» на ноги поставим, тем быстрее в совместные рейды ходить будем.
— Логично, конечно. Да я, в общем-то, и не против. Только оставлять лису в лагере одну — увольте. А на ремонтную базу я её тем более брать не собираюсь. Это ж катастрофа ходячая! Что-нибудь из любопытства открутит — ищи потом, глаза в кучу.
— Вот и побудешь один день с ней. Не развалишься, — менторски заявил Иван. — Хаген, ты с нами?
— Если Илья Алексеевич не против, я бы с удовольствием помог.
— Так мы, может, за сегодня и закончим тогда? — Антон вопросительно глянул на Пушкина, и тот кивнул:
— Запросто! Такой-то бригадой!
— Давайте-давайте, идите все! — проворчал я. — Бросайте меня на хозяйстве! Безжалостные люди.
— Неубедительно! — нахально заявил Иван. — Надо бы ещё потренироваться. Слезы́в голос добавить, что ли. И надрыва, надрыва побольше.
Потом меня обхлопали по плечам, и вся эта компания удалилась доделывать последние неисправности в «Пантере». А я остался с Айко.
Лиса на сегодня ещё ничего не учудила, поэтому пребывала в весёлом настроении — попа-то не болела! Она гремела посудой в обширном баке и что-то напевала по-японски тоненьким голоском. А я решил, пока есть возможность, книжки нужные почитать. Сунул мне Афоня парочку перед самым вылетом, сказал: полезно ознакомиться.
Одна «Каталог новейших торгово-транспортных воздушных судов во всеми спецификациями». А вторая: «Краткий экономический курс управления имением с описанием различных типов хозяйствования». С герцогством-то своим я ж так и не разобрался! А там по любому кого-то нанимать надо, чтоб жили, за порядком следили. Оно, конечно, замок тот муравей на себе унесёт. А даже если избу без человека оставить на сезон — гнить начнёт. Так что пока мне с того герцогства только проблемы всякие! Кроме того, у меня ведь имелось имение вполне средней руки — в Карлуке. И в придачу новое, огромаднищее, к которому я вообще не знал, как подступиться. А времени, пока геологическая экспедиция предоставит подробный отчёт и надо будет приступать к каким-то работам, оставалось всё меньше.
Вот и корпел над планами да выкладками, разбирался. Сидел за столом, читал, пока глаза в кучу не съехались.
И вдруг со стороны соседей тихий такой звук, как будто шампанское там открыли, пробку рукой придерживая. Айко сразу замерла, обернувшись в ту сторону и насторожившись вся, словно струна. О! И с другой стороны, ещё тише.