— О! На ловца и зверь бежит! — а за ним ещё человек восемь толпой валят и все плотоядно так на меня улыбаются, чисто каннибалы. Ну мне почему-то так показалось. Может, потому что у них рожи были больно загорелые у всех? Одни глаза и зубы сверкают, почти как у нигров!
Панкратову я, конечно, руку с радостью пожал, остальных оглядел внимательно:
— Слушаю, господа.
— Так мы же тебя ищем! — воскликнул Денис. — Специально заходили к господину Чернову, он же твой зять, в курсе всех твоих перемещений.
— Ну да.
— И хорошо, что зашли, поскольку первоначально имели намерение дать телеграмму князьям Багратионам-Уральским и двинуть с докладом на Дальний Восток. А тут новость! Илья Алексеевич вернулся! И даже из усадьбы в город приехал. Какая удача, что мы не разминулись!
Привлечённый нашими громкими воплями, подошёл дежурный по почтамту, узнал меня, тотчас по внутреннему телефону позвонил Виталию. И тот, конечно же, незамедлительно пригласил нас в кабинет для совещаний, радушно встретив всю компанию при входе на второй этаж:
— Добрый день, господа! Илья Алексеич, ваша светлость, — после присвоения титула при чужих он ко мне стал подчёркнуто вежливо обращаться. — мне сказали, вам необходимо провести беседу. Так что ж вы в вестибюле? Там посторонние глазеть будут. Проходите в наш кабинет, располагайтесь!
Господа геологические изыскатели (а это были представители экспедиции, направленной на обследование железнорудного месторождения) обрадовались, что в кабинете есть обширный стол, на котором тут же начали раскладывать свои бумаги и разворачивать карты. И от чая-кофея не отказались. А я слегка оттеснил зятя в сторонку и попросил:
— А мне бы, пока господа готовятся, в Новосибирск позвонить?
— Пошли ко мне! — закивал он. — В тишине позвонишь.
Как я номер набирал — сердце в груди бу́хало. Дома? Не дома? Получится ли поговорить? Однако не успело прозвучать и трёх гудков, как в трубке послышался взволнованный голос Серафимы:
— Я слушаю!
— Симочка… — у меня что-то аж в горле перехватило.
— Илюша! Илюшенька! — она вдруг заплакала. — А я как вчера узнала, что ты звонил, так расстроилась… С утра боюсь от телефона отойти!
Мне безумно хотелось слышать её голос, и всё казалось, что я сейчас дотянусь через пространство, обниму! И столько всего нужно было сказать друг другу!
— Лапочка моя, не плачь, всё хорошо! Скоро вместе будем.
— Да как же скоро, Илюша, когда дом Ване с Машей только строить начали?
— И что с того? Они рядом друг с другом хотят быть или хоромы им нужны? У нас с тобой большой дом, у Хагена тоже уже достроен, у родителей сколько места — неужели мы друзей не примем? В тесноте да не в обиде.
— Правда, Илюша! Я сегодня же предложу! Маша рада будет!
И Серафима с новым воодушевлением принялась рассказывать мне всякие новости — о детях, о домашних мелочах, о друзьях… Разговор у нас выходил сумбурный, перескакивающий с пятого на десятое, и мы были безумно рады, что ещё несколько дней — и мы будем рядом.
Несчастен в этой ситуации оказывался разве что ректор, у которого уходило сразу два преподавателя.
— Да и то он поначалу только расстроился, — рассказывала Серафима. — И весьма быстро утешился, когда узнал, что музыкально-техническое отделение также будет переведено в Иркутское специальное училище. Зачем мы ему, если учеников не будет?
Из рассказов выходило, что девчонки дружно готовились к переезду и мысленно уже сидели на чемоданах. Все, кроме Сонечки, которую чуть не силком отправили на какой-то Черноморский курорт. Вот тут мне стало тревожно:
— Погоди, то есть Петя…
— Петя в госпитале, — Серафима горько вздохнула. — Илюша, Петя очень плох. Сонечка дважды была у него, и…
— Ну⁈
— Ей стало так дурно, так что она… — Серафима помялась, — едва не потеряла ребёнка. Еле спасли. Вот Соню и отослали к морю, иначе она всё пойдёт прогуляться — а ноги сами к госпиталю несут. Матушка Гуриели с ней лично поехала, а то Соня всё порывалась сбежать.
Эх, Петя… Вот уж горе горькое…
— Обещают, что прогноз благоприятен. Но терапия долгая. Нужно набраться терпения.
— Съездить бы к нему.
— Не выйдет. После того случая его перевели куда-то и никому не сообщают адрес. Да и вызнаешь — не пустят.
— Ах, жаль…
Мы поговорили ещё — и тут я вспомнил, что меня же геологи ждут!
— Любимая моя, я тебе вечером ещё позвоню, часов в девять. Закажу соединение. Жди.
— Обязательно!
Я тут же позвонил Афоне, выяснил, что в сторону Новосибирска завтра идут аж два наших дирижабля: в восемь утра грузовой и в одиннадцать скорый из новых курьерских.
— На одиннадцать для меня зарезервируй местечко, — я подумал. — С возможностью, если что взять второго пассажира. Или двух.
— Сделаю!
— Обратно когда возможность будет?
— Из Новосиба? Дай глянуть…
Выписал я себе аж четыре варианта обратных рейсов, сразу заявку оставил Виталию на междугороднее соединение на девять вечера. К геологам вышел, неудержимо улыбаясь.
— Хорошие новости, ваша светлость? — проницательно спросил меня старший группы.
— Весьма. Я надеюсь, вы меня также не разочаруете.
— И вы правы! Наши изыскания привели к выводам, превышающим все наши первоначальные ожидания…
И как пошёл чесать! Вокруг подскакивали остальные члены экспедиции и демонстрировали мне разные сводные таблицы, графики, диаграммы и прочую мишуру. Что делать? Кивал с умным видом. Хотя всё, что уловил — это что требуется моя подпись под планом работ. А! И хорошо бы ещё своим хозяйским глазом на место будущего промышленного городка посмотреть.
Тут я понял, что не до конца перестроился ещё на мирный лад, не отошёл от боевых реалий. Вот что мне мешало у Сокола номер его служебного телефона спросить? Не подумал даже! Мог ведь отсюда позвонить. А придётся снова ноги бить. Как говорится, дурная голова ногам покоя не даёт.
— Послушайте, господа, вы сегодня обедали?
Геологи несколько сбились с мысли и переглянулись меж собой:
— Нет ещё, ваша светлость, — ответил старший.
— Так отправляйтесь в ресторацию «Сытый барин», это через дорогу на углу, увидите вывеску. Считайте, что я вас пригласил. А я через некоторое время подойду.
Выпроводил геологов, сам опять пошёл к Ивану.
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ РАЗВИВАЕТ БУРНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
— Коршун! — удивился он. — Никак, забыл что?
— Ходить люблю, — усмехнулся я. — Пиши давай мне свой номер и будь готов: завтра я за нашими барышнями в Новосибирск еду.
— Да погоди, я ещё квартиры приличной не нашёл! А казённая в таком, брат, виде, что стыдно туда жену приводить. Да ещё с ребёнком!
— А ты сам-то где живёшь?
— А что я? Там и живу. Голые стены да койка, после армейской палатки даже ничего. Столоваться дома нужды нет, рестораций полно. За бельём прачка приходит.
— По-холостяцки, в общем?
— Типа того.
— Ну так слушай. У моих родителей ты дом видел. Мой поболее будет. Да Хаген нынче достроился. Откажетесь у нас гостить — обидите, так и знай. А детям там наоборот вольготно будет. Свежий воздух, красота. И имей в виду, я Серафиме уже сказал. Девяносто пять процентов, что она сейчас как раз до Маши добежала, и они обсуждают переезд.
Иван откинулся в кресле, покрутив головой:
— Ну Коршун! Вот это я понимаю — быстрота и натиск! Такую карту как женская солидарность мне бить нечем.
— Значит, едем к нам сегодня же! Комнаты посмотришь, перевезёшь своё барахло.
Заодно маман с батей обрадуем. Этого я вслух не сказал, но был уверен на сто процентов — обрадуются до умопомрачения. У кого ещё великий князь гостить будет, а? То-то.
Упомянутый великий князь смотрел на меня и расплывался во всю ширь.
— Наконец-то чувствую движение жизни! Или нет, как там Фридрих сказал?
— Бурление бытия.
— Точно, оно! Когда едем-то?
— Так вот, в «Сытом барине» геологи мои сидят, обедают. Переговорю — да можно двигать.
— Так пойдём и мы пообедаем, что ли? Как раз время! — Иван поднялся.
Его неловкие движения вызывали у меня досаду. Обязательно надо с Айко переговорить. Может, у японской лисы найдётся способ отращивать потерянную ногу, не вырывая сокола из жизни? А то для него это смерти подобно.
Народу в «Сытом барине» сидело довольно много — это и понятно, время обеденное.
— Которые наши? — деловито спросил Иван.
— А вон те, самые громкие. Одичали в тайге, поди.
— Да уж не больше, чем мы на фронте! Пошли! — Он бодро устремился к хохочущим геологам. — Господа, приветствую! Позвольте к вам присоединиться?
Сидящие за столом с любопытством на него уставились — и на увешанный наградами китель, и на полковничьи погоны. И только Панкратов сразу подскочил:
— Господа! Позвольте вам представить великого князя Ивана Кирилловича!
Тут уж завскакивали все, и даже за соседними столиками.
— Денис, ну полно! — Иван слегка покраснел, прижимая к сердцу руки и раскланиваясь во все стороны: — Прошу вас, господа, садитесь!
Геологи живо потеснились, освобождая нам места, официанты уже притащили приборы и подсовывали книжечки с меню.
— Прошу простить меня за причинённое беспокойство, — Иван лучезарно улыбался слегка стеснённым геологам. — Позвольте в компенсацию принять на себя расходы за сегодняшний обед?
— Поздно, батенька, — усмехнулся я. — За обед уже плачу я.
— И тут он меня обошёл! — захохотал Сокол и щёлкнул пальцами официанту: — Тогда вина! Милейший, подайте винную карту и запишите на мой счёт!
— Я не буду, мне за руль.
— Ну, бука же ты! Господину Коршунову — вашего лучшего лимонада! А нам… — последовало несколько названий, официант уверил, что «сию минуту» — и не обманул. Вина и бокалы появились со страшной скоростью. Впрочем, как и мой лимонад.
— Будем знакомы, господа! — провозгласил Сокол и принялся с энтузиазмом чокаться.
После третьего бокала господа геологи снова расслабились, зашумели, и мне уже не трудно было убедить их, что погостить в деревенской усадьбе у герцога Коршунова — отличная затея! Так, во всяком случае, мне будет проще их собрать, когда мы соберёмся на севера. А случится это буквально на днях.