— А ну, братцы, отступите-ка маленько назад, дайте место для замаха…
Ну, понеслась! Броня двери с мерзким скрежетом принялась рваться. Воткнуть, вытащить, воткнуть ниже, ещё раз — с омерзительным «гандж-ж-ж — гандж-ж-ж — гандж-ж-ж!» — потом рвануть! И, смотри-ка — есть дыра! Прямо лицензированный вскрывальщик консервов на половинном жалованье. Самое забавное, что в тех лязге и скрежете, что доносились до нас снизу, всего моего варварского разрушения могли и не услышать. А вот надо было своевременно смазывать опоры!
Вскоре я вырвал три стержня, удерживающих пластину двери, и, просунув руку, открыл её. Вновь маленькая лестничка и — вуаля! — мы упёрлись в две спинки пилотских кресел.
— Дядя Стива, эти гадские собачки скоро открутят нам третью ногу! — прозвучал протяжный, и такой, знаете, капризный голосок.
— Не отвлекайся, душечка! Нам нужно удалиться от этого городишки на максимальное расстояние, а потом… — ответил ему мужской голос с правого сидения.
Я перегнулся через спинки. На левом сидении обнаружилась пристёгнута девчонка лет пятнадцати. А вот на правом сидел худой, словно скелет, мужчинка. Так его подбородок я когтями и приподнял:
— Вот сейчас обидно за Иркутск стало. Приезжают, гадят, а потом — на тебе! — «городишко», ядрёна колупайка! Тормозим машину, а то кое-кто головы лишится… Быстро!
— Душечка, ты не могла бы выполнить просьбу этого господина? — прохрипел субтильный.
— Вот ещё! Не дождёсся, дядечка! Сам сказал, нужно бежать!
— Но…
Тут из-за моей спины высунулась рука Витгенштейна и ткнула пальцем в девчонку:
— Спи!
А в ответ она издевательски захохотала:
— Что, не сработало? И что вы будете делать, сильномогучие герои?
— Да ладно? — рыкнул я. — А если так?
Я отпустил шею мужичка и двумя взмахами отхватил паршивке кисти, лежащие на рычагах управления. Госсподи, как она орала! И, что характерно, мужичок тоже орал. И даже в драку полез через спинку сидения. И кто после этого ему доктор? Тоже пришлось руки укоротить, чтоб не выскакивал.
— Петро, быстрее тащи её к Огонь. Я этого возьму. У Огонь стяжки были — перетянем, до суда доживут!
Когда мы протискивались с дёргающимися пленниками мимо Сокола, я крикнул ему:
— За рычагами никого! Тормози эту дуру!
— Есть! — почему-то по-военному коротко откликнулся Иван. И честь мне отдал. Это он чего?
В зале всё осталось по-прежнему. Только появился ряд из восьми лежащих мордой в пол гавриков. И руки, и ноги у которых были стянуты сиреневыми лентами.
— Руки перетяни этим. Кажись, хозяева.
Тряска медленно замедлялась. Похоже, Иван успешно останавливал бег этой огромной машинерии. В этот момент гулко и очень громко металлически бздынькнуло, заскрежетало, и всю конструкцию, словно карусель, со страшной скоростью крутануло против часовой стрелки. Эффект усилился за счёт перекошенного (опять же, с уклоном влево) пола.
Была такая карусель в тех восточных аттракционах, — мелькнула шальная мысль и исчезла в лавине воплей. Покатились люди, полетела оставшаяся мебель, стёкла, щепки, горелые тряпки…
Это нам ещё повезло, что мы не на правый борт завалились. Как пить дать, кто-нибудь в заклиненную дверь бы вылетел.
Из-под потолка, из какого-то невидимого динамика понёсся отборный Соколовский мат.
Конструкция плавно замедлила скорость и выправилась. Тряска ослабла… прекратилась! Замерла.
Всё, финита!
Сейчас главное — дождаться подкреплений. Только вот Смитами я делиться с жандармами не хотел. Такое добро нужно самому. Сначала вдумчиво поспрошаем, потом с Эдвардом да с оставшимися Смитами поторгуемся. Нужны им родственники или нет? Ежели не нужны — тут тоже несколько вариантов вырисовывается. Или прикопать в лесочке по-тихому. Причём не обязательно мёртвыми. А что? Закон — тайга, прокурор медведь! Или предать их, опять же, в государственные структуры. Чтоб на каторге поднимали экономику Российского государства…
В люк заскочила Хотару. Какая же она неприятно-страшненькая в боевом виде, Боже ж ты мой! В который раз я порадовался, что эти тварюшки на нашей стороне.
— Хотару, зови маму и сестру!
— Есть, дядя герцог Илья Алексеевич!
О, как Огонь-то дернулась!
— Вы действительно герцог? — она впилась в меня глазками. — А подданный чей?
— Российский подданный, — усмехнулся я. — Удивляете вы меня, княжна. Будто не знаете, что безосновательное присвоение себе титулов и звание — дело, чреватое каторгой. Так что я — герцог со всеми вытекающими.
— И втекающими, — устало хмыкнул Петя, переворачивая себе в нормальное положение кресло и усаживаясь на него. — А в звании он — так вообще казачий войсковой старшина.
— Ну извините, — развёл руками я, — такая вот сборная солянка получилась.
— Ой, да-а, — протянула Дашкова, глядя на меня совсем иначе, чем ранее. — Кому расскажешь — не поверят!
Нас прервало появление влетевших лис.
— Айко, Сенго, Хотару, драгоценные вы наши лисички! — обрадовался я. — Объявляю вам искреннюю благодарность! И в качестве награды…
— Хотим сладкого! Сладкого! Вкусного! Сладкого!
Три оторвы принялись отталкивать друг друга и прыгать передо мной.
— Отлично! Сам, своими руками привезу вам сегодня грузовик сладостев!
— Два грузовика! Не, три! Три! Каждой по грузовику сладкого!
— Мне не жалко, но вы же столько не съедите!
— Съедим, съедим! — продолжили прыгать младшие лисы. А Айко, смотрю, остановилась, пальчик в подбородок упёрла. По-любому прикидывает…
— Один грузовик сейчас и ещё один потом, растянуть на неделю! А то вы, — она ткнула младших в носы, — растолстеете и не сможете распоряжения дяди герцога Ильи Алексеевича исполнять!
— Ну ма-ама-а!
— Не нукайте мне!
Совсем обрусела лиса-то! Ещё немного, и по-сибирски заговорит. Потом Айко повернулась ко мне, поклонилась и спросила:
— Какие будут распоряжения, господин?
— Вот этих вот, — я ткнул пальцами в упакованных Смитов, — доставить в Карлук, поместить… куда-нибудь в амбар, чтоб никто не увидел. И сторожить, пока я не приеду.
— Можно маленько «поиграться»? — ангельски спросила она.
— Прибьёте ведь…
— Мы аккуратно! — она слегка дёрнула хвостом. — Нужно же мне на ком-то мелочь учить? Не на приличных же людях?
Я потёр затылок.
— Разве что аккуратно… Только чтоб никто не слышал, и чтоб они живы-здоровы были к моему приезду! Мне же ещё с ними разговаривать. Ясно?
— Спасибо, господин! Исполним в лучшем виде. И ещё раз, спасибо за…
— Не надо продолжать, — перебил я Айко.
Зачем нам это, когда тут огненные дамочки из Третьего управления уши греют. Сидит, в сторону смотрит, вроде как ей совсем не интересно. Пока я разглядывал Огонь-Дашкову, лисы уже подхватили Смитов за шкирки и испарились, причём, пару чудом уцелевших коробок конфет из бара с собой прихватили.
Вот голову на отсечение даю, что когда я приеду в Карлук, оба Смита будут шёлковыми и петь да говорить будут вообще обо всём, о чём только ни спрошу. Ага.
— Ну что, господа, — я повернулся к Багратиону и Витгенштейну, — теперь нам остались самые муторные и долгие занятия.
— Эт какие же? — поинтересовался Пётр.
— А объяснительные-докладные писать! Забыл уже, какой талмуд пришлось после побега из императрицыного госпиталя настрочить?
Петра передёрнуло. Дак оно и понятно. Там страниц на двадцать писанины получилось. И то, ещё и дознаватели приезжали, беседы вели задушевные. Поскольку техников и пилотов, что его довезли до Иркутска, Витгенштейн не сдал. И сдавать категорически отказывался. А там целых восемь бортов в тот день отлетало. И добраться до Иркутска можно было аж пятью путями. Вот и думай.
Тут в заклиненный люк, просто оторвав дверцу, шагнула огненная фигура. Я автоматически принял облик, Серго тоже, а Пётр покрылся щитами. Всё-таки чего-то они у него потрескивают. Пришлось шагнуть вперёд и прикрыть его плечом.
— Да не может же того быть! Коршун! Ты опять⁈ Да ещё и Серго тут? И Пётр⁈ А Иван где? — пророкотал живой огонь.
— Миша, пламя сбрось — сгорим нахрен! — я, поняв, что бояться нечего, а это как раз нас спасать прилетели, сбросил облик и шагнул к медленно тускнеющему Дашкову.
Только я хотел его обнять, как меня сбила в сторону женская фигура, и на Михаиле повисла Огонь.
— Миша, они психи! Они… Они… Тут такое творилось! Они же сумасшедшие все! — Она повернулась и ткнула пальцем в меня. — А этот самый психический!
— Аглая, я прекрасно знаком с Ильёй! — улыбнулся он. — И с его неподражаемой манерой влипать во все, какие есть, передряги, тоже знаком. Но знаешь, что самое интересное?
Она вновь повернулась ко мне.
— Что?
— Он всегда в плюсе! Всегда! Видела синему, как медведь с лисой японский сухопутный линкор захватили?
Огонь, или правильно бы сказать, Аглая Дашкова поражённо уставилась на меня.
— Так это он? Ой! Тут же лисы были… Вот я… молодец, догадливая!
— Да ладно тебе. Ты бы видела, как он с этой лисой махался на фронте, вот это было зрелище… — Михаил сверкнул белозубой улыбкой.
— В смысле «махался»? Они же его слушаются! Я же видела! Такие красивые девочки были… пока в машины смерти не превратились.
— Да, это они могут. Их ему Святогор сплавил.
— В смысле «Святогор»? Тот самый? — Аглая переводила взгляд с меня на Михаила. — Ты разыгрываешь меня?
— Вовсе нет. Это вот совсем недавно на фронте случилось…
Из шкафа, прикрывающего пилотскую кабину, вышел Сокол.
— О! Михаил, привет!
— Приветствую, Ваше высочество.
— Князь Дашков, вы, право, меня утомляете! — аристократично поморщился Иван. — Уже сколько тебе говорили, чтоб официоз убрал! Ты останавливать нас прилетел?
— Ага. Я вообще-то к нему с фронта прилетел, — Дашков ткнул в меня. И вся наша компания сразу уставилась на бедного меня. — А тут такое! Вот меня попробовать остановить этого таракана железного и попросили. Я ж летаю, мне по кочкам да кустам сюда скакать не надо… А здесь и без меня всё порешали. И опять Коршун!