Мы шли небольшим конвоем — «Саранча», два тягача с прицепами и «Пантера» — по безобразно-зачуханным улицам какого-то городишки. Дома все как один — одноэтажные, крытые листьями каких-то местных растений. Но основное впечатление — грязно.
Натурально, смотришь вокруг — и такое чувство, что эти улицы с времён создания не убирали. Мусор, неопрятные, скудно одетые люди. Лепёшки коровьего навоза повсюду. По одёже-то, допустим, скидку можно сделать на жару и влажность несусветную.
Но коровы? Худые, мосластые — не кормят их тут, что-ли? Главное, Хаген мне сказал, мол, коровы у индусов — священные животные. Так чего не ухаживают, раз священные? Непонятно. А говно коровье — тоже священное? Вон, красавец бежит. Видок, будто он прям здесь же в куче отбросов только что спал, а к башке на затылке — точняк кусок коровьей лепёшки присох. Или это знак особого благоволения священного животного?
Фу ты, гадость какая, ядрёна колупайка!
Да уж, тут с санитарными понятиями всё довольно зыбко. Не даром нас строго-настрого предупредили: у местных под страхом дисциплинарного взыскания ничего не брать! Ни воды, ни еды — всё только из своих, армейских припасов. Иначе целители только и будут бегать да боевые поносы лечить.
И вся это красота влажной жарой заполирована. Словно тяжёлая душная перина сверху давит. Даром, что почти зима.
Кстати, надо бы Афоню озадачить — пусть масел технических побольше привезёт. Есть такая мысль, что тут смазка будет кончаться быстрее, чем положено по штатному расписанию.
Чем ближе мы подходили к рубиновым копям, тем больше окружение походило на укрепрайон — надолбы, колючка, небольшие доты, вышки… И вся эта военная архитектура носила следы повреждений и спешной починки. М-да… И ребятки наши, солдатики, все как один — усталые. Ну ладно, магам тут плохо. Что — не могли нормально пехоты прислать? Пулемёты через одного выдать, патронов поболее, солдаты всех зверей к ногтю прижмут! Опять же, надо Афанасия озадачить. Пусть посмотрит, чего можно купить. Чувствую, что в этой кампании ни хрена я не заработаю… Тут бы в ноль выйти…
Ладно, будем посмотреть на месте.
Внезапно зелёнка расступилась, и перед нами возникла огромная крепость. Прям натуральная старинная крепость. Мы остановились. Я даже в верхний люк «Саранчи» выглянул — осмотреться. Впечатляет, я вам доложу! Строители вписали стены поверх естественных скал, да ещё заполировали камень. Туго знали дело — тут какая б ты ни был обезьяна, по таким стенам не поскачешь. Вот только не везде такие стены. И вот там-то животины пробраться могут. Опять же мысля выскочила — что в Российской империи цемент закончился? Отлить гладкие стены метров по десять! Какой бы ты ни был оборотень, а заскочить не удастся. В Сирии вон инженера такую оборону возводили, пальчики оближешь! Но, опять же, будем смотреть на месте.
Подошли к КПП. Я высунулся в боковой люк кабины.
Молоденький лейтенантик у шлагбаума с улыбкой смотрел на наши шагоходы.
— Пополнение? — спросил он с оттенком некоторой, я бы сказал, покровительственной снисходительности, свойственной ветеранам по отношению к новичкам.
Забавно. Ну а что? Погон моих ему снизу не разглядеть. А по пилотскому шлему и походной форме вообще мало что поймёшь. Разве что принадлежность к иррегулярам. Но это для армейских часто наоборот — лишний повод смотреть на нас с пренебрежением.
— Ага! Иркутский казачий механизированный.
— Даже Иркутский? — удивился лейтенант. — А с Ильёй Коршуновым знаком?
— Да кто ж Коршуна-то в Иркутске не знает, ва-ажная птица! — усмехнулся я в ответ.
— Ты бы, казак, аккуратнее со словами и смыслами игрался, а то…
— А то что? — продолжал скалиться я. — Неужто кажному в местный гарнизон входящему караул сразу угрозы выписывает?
— Караул-то нет, — слегка сдал лейтенант, — а вот родня Коршуновская может и не понять. А они ребята резкие, даром что медведи белые.
— Ну, если медведи, тада конечно, куда уж серьёзнее! Ладно, лейтенант, посмеялись и будет. Куда и кому доложиться о прибытии?
— Прямо, не сворачивай, там здоровенное здание — башня старая. И надпись «Штаб», не заплутаешь!
— Понял-принял, благодарю за службу!
Лейтенант отвернулся и пошёл в будочку рядом со шлагбаумом. Полосатая балка со скрежетом поднялась, освобождая проход. Вот мамой клянусь, он щас ещё и доложит куда надо о нас. Я бы доложил. А то ишь, знакомцы Коршуновские! Ходят тут всякие.
Строители крепости явно страдали гигантизмом. Все здания внутри стен поражали колоссальным размером. Вот это они заморочились каменюки таскать! А самое главное — зачем? Ну ладно, сейчас вон те двери в здание в самый раз для шагохода. А раньше? Тут же ничего крупнее слона шастать не должно было? Или как?
Пока думки разные гонял, дошли до башни. А на стене, над воротами, кривыми красными буквами написано «Штаб». Не обманул лейтенант.
Остановили шагоходы. Я слез, слегка повёл плечами, разминаясь — вот, надо же, отвык. Кивнул Хагену, глядевшему на меня с высоты «Пантеры».
— Я на доклад, а ты узнай по технической и хозяйственной части. Лады?
— Яволь, мой герцог!
— Лисы, со-о мной!
Только с командовал, а уже рядом три дамочки в белых кимоно. Так-то они должны были ехать в одном из модульных домиков, что тягачи тащили, но я-то учёный, как знал — не утерпят! Уж лучше пусть рядом будут.
— Идём представительно, — сурово зыркнул на них я. — Ничего лишнего не трогаем. Нет, вообще ничего не трогаем! Каверз без команды не творим! Ясно?
— Ясно, ваша светлость, Илья Алексеевич! — ответила старшая, и все три синхронно поклонилась.
Ладно, хоть Айко меня «дядей герцогом» не навеличивает!
— Ну и прекрасно.
Я пошёл в «Штаб», уж простите меня, но эта идиотская надпись не вызывала уважения и доверия. Что за цирк вообще? Почему не «командный пункт», как обычно? «Штаб», блин горелый!
Только зашёл в башню — словно по голове получил! Внутри прохладно-то как! Какой резкий контраст с удушливой наружной жарой… И народу тут было довольно много. А я-то удивлялся, что база пустовата. Надо полагать, при такой жаре все, кто только может себе это позволить, стараются куда-нибудь в прохладу забиться, в тенёк.
— Служивый, мне бы доложиться кому! — поймал я за плечо ближайшего казака.
Этот погоны считал мигом, и зачастил:
— Туда идите, господин войсковой старшина! Не ошибётесь! Где больше всех орут, там и главные, — он бросил руку к козырьку фуражки и убежал куда-то по коридору.
Интересно… Пойдём. Тут я понял, что встречные на нас с японками слишком много внимания обращают. Обернулся и упёрся в рыжий мех следующей за мной громадной лисы — Айко, в том боевом облике, что она мне на Дальнем Востоке показывала. Что характерно, все три в боевом!
— Эт чего это? — спросил я. — Что за демонстрация силы?
— Так вы же сказали: «Идём представительно», — не моргнув глазом, ответила Айко. — А это, — она колыхнула хвостами, — очень представительно!
— Ну так-то да! — пришлось согласиться мне.
А впереди реально разгорался ор. Кто-то кого-то материл, причём в хоре ругани явно участвовал женский голос. Это кто же у нас такой?
ЦИРК С КОНЯМИ
— … да я вас и ваши идиотские приказы вертеть хотела! — орала баба.
Не, не баба. Девка, лет семнадцати.
— На чём? Вертеть-то есть на чём⁈ — надрывался в ответ мужской вопль. — Нахватались словечек, так договаривайте!
— А-А-Атставить бардак! — перекрыл эти крики внушающий рёв. — Развели тут институт бла-ародных девиц!
— Нет уж, я…
— Я сказал — мА-А-Алчать! Здесь армия, а не вечерние танцульки под оркестр! И если кому-то что-нибудь не нравится — скатертью по жопе!
Я постучал в неплотно закрытую дверь.
— Кого там ещё, мать его итить, нелёгкая принесла⁈
Толкнул дверь, пять уставных шагов:
— Войсковой старшина, Коршунов Илья Алексеевич, герцог Топплерский с сопровождением и двумя шагоходами, МЛШ и СБШ, прибыл для прохождения службы! — и сапогами щёлкнул. Ну а чё? Им тут можно, а мне нет? Будем дурить по полной!
В начальственном кабинете повисла такая тишина, её потрогать можно было. Пока все молчали, я изучал диспозицию. За столом сидел пожилой вислоусый атаман.
Бурый медведь.
Ага, спасибо.
Около правой стены, возле здоровенной карты стоят двое. Подпол с погонами артиллериста, худая жердина, а напротив него дамочка. Черноглазенькая, кудрявенькая. И такая, знаете, правильная, вроде как учителка из гимназии. Что она тут вообще делает?
Он… конь, что ли?
Ага. Допустим. А она?
Вот тут я что-то не пойму…
Не оборотень?
Да оборотень! Обезьяна какая-то, что ль? Шибко здоровая…
Неожиданно. И чего они, интересно, делят? Оба красные, только что паром не исходят. Ну да разберёмся.
И последним на диванчике слева сидит майор-пилот. Этот — щёголь. Вот по-другому не скажешь. Волосы прилизаны, пенсне, усики тоненькие, сапоги блестят. Да ещё и стеком себя по голенищу постукивает. Не знаю, как кого, а меня почему-то стеки подбешивают. Где ты тут норовистых лошадок нашёл, пилот? Шагоход стегать — толку нема. Он быстрее не побежит. Ему, чтоб быстрее — петь надобно.
Барс.
Ясно море. Кто ещё себя будет до сияющего блеска вылизывать? А стек ему, наверное, вместо дёргающегося хвоста нужен.
— Ух ты, прям сам герцог Топплерский? — первым отмер атаман.
— Так точно! Он самый.
— Белый медведь? Высший белый медведь? Как все Коршуновы? — продолжил допытывать атаман.
— Никак нет, не как все, — ответил я и усмехнулся.
— И чем же вы отличаетесь от них, если вы говорите, что Коршунов? — не выдержал подполковник-артиллерист.
— Я сильно больше остальных. По размеру и весу.
— Ого! — Это уже не выдержал атаман. — А лисы — это выведенные, особые? Навроде собак?
— Для начала представьтесь. А то как-то неудобно, господа и… хм… дама. А потом я представлю вам своих спутниц.