Утро наступило подозрительно быстро. Вот только, вроде, Серафима устраивала у меня на локте голову, рассыпая волосы, а уже лучики солнца в глаза лезут. Потянулся… Перелез через супругу. Она что-то мяукнула и зарылась в подушки. Пусть пока спит. Она сонная такая хорошенькая, спасу нет! Так и затискал бы, да будить жалко.
Вышел во двор. Подошёл к знакомой бадье. Она тут уж лет двадцать стоит — лучшее средство для утренней побудки. И-е-ех! Окунул голову, да поглубже, вместе с плечами… Хорошо-о! Выдернул голову, встряхнул шевелюрой. «Чтоб как конь гривой», как папаня говорит. Взял специально для такой надобности висящее тут же на деревянном колышке полотенце, вытерся. Ой, хорошо!
Надо ж, заспался я! Хотя не я, а мы. Наши-то, смотрю, уже все на ногах. И кое-кто не на двух, а, кажись, на четырёх⁈ За сенником раздавались медвежьи взрыки. И даже, вроде, лисьи? Неторопливо подошёл, заглянул за угол, а там…
Вообще-то на этой площадке сгружали с подвод сено перед тем, как переложить его в сенник. А теперь тут толклись четыре белых медведицы и перекидывались… лисами! Рыжие бестии после каждого удара белой лапой с визгом взмывали в небо метров на тридцать, а потом, распушив хвосты, планировали вниз, чтоб в очередной раз взлететь к небесам. Лисобол? Или как это действо назвать?
— В Кайеркане так с медвежатами играют, — пояснил Афанасий. Он тоже сидел, смотрел на игру. — Лично имел удовольствие наблюдать. Говорят, учит координации движений, да ещё и удары правильно принимать. Там, как ты понимаешь, можно и когти выпустить… Но тут-то без этих крайностев…
— Мда-а, вы давно приехали?
— Да только что. Виталий сегодня на службе занят, у Олега особый заказ, так я за извозчика. Девки как ошалели — не можно пропустить и только! Подъезжаем, а тут Айко с дочерьми уже у ворот стоят, тоже подпрыгивают. Очень им эти игра нравится.
— Да вижу уже. И матушку сагитировали!
— Так для ровного счёта…
Я посмотрел на лисобол, хмыкнул, улыбнулся и пошёл домой. Может, ещё успею женского внимания перехватить?
05. ПРОДОЛЖЕНИЯ ИСТОРИЙ
В НУЖНОЕ РУСЛО
История с англами, конечно, на визите тестя не закончилась. «Саранча» давно уж прибыла из Новосибирска вместе с прочим хозяйственным скарбом. Но если с бытовыми мелочами батя без меня с помощью бригады грузчиков разобрался, то шагоходу пришлось ждать, пока аврал начала учебного года чуть схлынет.
Как только образовалось приличное свободное окно, мы с Саней и Антоном поехали в ангар в порту и подробно обсмотрели (чуть не обнюхали) рукоятки управления. И на правой-таки углядели! Тоненькая прорезь, которой быть тут не должно. Мы ведь рычаги-то не трогали, чего там смотреть — железяки да железяки. Ни тебе кнопок, ни чего ещё другого внутри у них быть не должно. Тросы управления поверху, на креплениях, для возможности скорейшей починки…
— Кажись, это тут для ключа, — глубокомысленно протянул Швец.
— Ага. А ключа-то и нету. — Я почесал затылок. — Трупы тех англов-то я и не обыскивал. Оно мне зачем?
— Это когда «Саранчу» затрофеили?
— Но…
Тут Пушкин фыркнул.
— А помните того дундука, что утверждал, будто вы — лжец…
— Да-а, идиота кусок.
— А почему кусок? — внезапно заинтересовался Швец.
— А потому, что на целого не хватает! — усмехнулся я. — Это у нас казачки так про того говорили, у кого детство пополам с дурью играет.
— А-а, так это типа «полудурок»? — засмеялся Саня. — Тоже на целого дурака не тянет!
— Глубокомысленно, что сказать…
— Глас народа — он такой, — подытожил филологическую дискуссию Пушкин.
— Слышь ты, «глас народа», — поддел его я, — как открывать ухоронку будем? Где мы тут взломщика найдём?
— А зачем взламывать? Щас аккуратно отрежем рычаг целиком, потом на станках вскроем и…
— Я тебе калечить заслуженную «Саранчу» не дам! — неожиданно вступился за мой шагоход Швец. — Вредитель натуральный! Отрежем, вскроем… Есть у меня решение. Предварительное, — поправился он.
Перестраховывается, поди.
Антон споро вылез из кабины, крикнув напоследок, что будет через полчаса, и уехал из ангара на грузовичке. Вот это здрассьте.
— Давай хоть чаю тогда попьём? — предложил я.
— Давайте, Илья Алексеевич.
Мы успели и чаю попить, и баранками закусить. Смотрим — летит-пылит грузовичок. А из окна кабины — две довольные узкоглазые мордочки торчат. Кажись, понял я, как Швец собирается вскрывать замок…
— Вот, прошу любить и жаловать, Хотару и Сэнго! Вскрыватели замков и проникаторы куда угодно!
— Это ты здорово придумал! — похвалил я. Инициативу подчинённых надо одобрять. Наверное. — Ну что, сестрички, поможете?
— Конечно, дядя герцог Илья Алексеевич! — закивали обе.
Вот так меня ещё не навеличивали!
— Ну полезли тогда в кабину.
Я успел взобраться вслед двум мелькнувшим рыжим молниям как раз чтобы выкрикнуть:
— Стой! Эти кнопки не трогаем! Замри, сказал!
Обе лисы замерли, взъерошив ёршиком хвосты.
— Это вам не бирюльки! Щас ка-ак добанёт! Вы-то, может, и выживете. Ещё я, скорее всего. А вот ребятам — хана гарантированная. Аккуратно! Ясно?
— Ясно, дядя герцог! — Сэнго легонько треснула Хотару по руке: — Тебе мало от мамы попало?
— Много, — совсем тихонько пискнула младшая лиса и тяжко вздохнула: — Она меня плюшек лишила! Сама слопала! И ещё посмеялась обидно! — внезапно наябедничала на Айко младшая лисичка.
— За дело лишила? — решил сразу уточнить я.
— За дело, — вздохнула Хотару. — Но интересно же! Они с Главной госпожой Евдокией всякие травки в композиции составляют, а я?.. Я тоже могу! И не честно все плюшки есть! Они же вкусные! Очень! Мы такого в Нихон ни разу не пробовали… А она…
— Так, стоп! Главное, уясните: не все такие крепкие, как я или вы. И уже из этого свои каверзы устраивайте. А то вы пошутить захотите — и убьёте человека. Я знаю, вам на это так-то наплевать… Природа у лис такая… А вы подумайте, над кем в следующий раз шутить будете, если все перемрут? А?
— Ой, а тогда надо переделать… Ой-ой! — Хотару выскочила из кабины и заметалась по ангару. — Надо срочно в училище! Срочно-срочно!
Я усмехнулся. Судя по тому, что Сэнго спокойно сидела на крыше «Саранчи» и никуда не бежала, особо можно было не волноваться. Ну или старшей дочери Айко было вообще на жизни человеков плевать.
— Я исправила твою ловушку. Успокойся! Его не кирпичами засыплет, а мешком с пылью! И смолой польёт.
Ан нет, не совсем плевать!
— А там была смола? — навострила уши Хотару. — А я не знала!
— Так, хватит меня морочить! — Надоело мне что-то это представление. — Вас зачем привезли? Вон в том рычаге…
Сэнго хитро улыбнулась, отчего её глазки превратились вообще в щёлочки.
— Дядя герцог Илья Алексеевич, вы же вот это кольцо искали?
Ядрёна колупайка! Когда она успела? Я обернулся к креслу пилота — и, представьте себе, тайничок вскрыт! Аккуратненько так. Сэнго протянула мне массивный перстень с резным рубином.
— Там еще вот это было, — выложила она на сиденье малюсенький бархатный мешочек.
Я по-быстрому посмотрел. Ага. Как у нас говорят — каменья самоцветные. Только не простенькие, вроде бирюзы, а из тех, что подороже, чистой слезы. Несколько красненьких, пара голубых и даже зелёный проблёскивает. Последняя заначка? Возможно…
— Ну что, сестрички. Сегодня мы накупим вам столько вкусностей — съесть не сможете! Заслужили!
— Правда-правда? — Вот не ожидал, что более спокойная Сэнго примется прыгать по кабине и хлопать в ладоши. — Правда-правда, дядя герцог?
— Правда-правда!
А Хотару выпрямилась, ткнула в меня пальчиком и строго сказала:
— Дядя герцог Илья Алексеевич! Только ты знай, мы много можем съесть! Очень много. Много-много! Вот! Так и знай! И съедим всё одни, и ни с кем не поделимся!
— А чай облепиховый? — коварно улыбнулся Антон.
— А чего чай? А чего облепиховый? — повернулась к нему Хотару.
— Вы же помните, какой папа его светлости чай дивный заваривает?
— Да-да, помню! Очень вкусно! Мы его тоже будем! — притопнула ножкой Хотару.
— Тогда делиться придётся, — добил её Швец. — А то Алексей Аркадьевич тебе чай, а ты ему?
— Ой-ой… А… А тогда надо побольше купить! Чтоб поделиться было не жалко! — мгновенно нашла выход лисичка.
— Значит купим побольше, — закончил обсуждение я.
Закрыли мы ангар и на двух машинах — «Победе» с грузовиком — поехали к Сытину в кондитерскую. Чувствую, сегодня мы зятю выручку сделаем.
Действительность превзошла все ожидания. Лисы скупили весь магазин. Сладости еле-еле вошли в кузов грузовика. Да ещё в багажник «Победы» отправилось несколько коробок. Впрочем, я не жмотился. Потому как любой из тех камушков, что абсолютно равнодушно отдала мне Сэнго, с лихвой покрывал ущерб. Да, пожалуй, ещё и осталось бы. И это не беря в учёт стоимость перстня! Поэтому мы с усмешками да прибаутками таскали вкусно пахнущие коробки в машины и не жаловались.
Зато домой пришлось ехать аккуратно, чтобы вкуснятину не измять да не растрясти. А уж когда мы въехали во двор усадьбы… Это надо было видеть! Лисы с помощниками перетаскали все коробки в свою комнату, напрочь её заставив. С трудом закрыв дверь, Сэнго побежала искать папаню. А Хотару с видом неприступного стража принялась вести охрану сладких богатств.
— Да чего тебе? Чего, егоза? — удивлялся батя.
Лиса тащила папаню к дому.
— Чаю! Чаю! Чаю надо! С облепихой и малиной! И с клубникой! И с… — Тут лисичка запнулась. — С чем ещё можно? А мы вам вкусных булок дадим? А, папа дяди герцога? Дадим-дадим! Только чаю надо! Мы столько без него не съедим!
— Чего не съедим-то?
— Вкусного-вкусного! Сладкого-сладкого!
— Понятно. Вкусного-сладкого, чего ж не понятно-то? — Батя нашёл меня взглядом. — Заслужили? — Я кивнул. — Тогда пойдём! Самый большой самовар ставить будем!