Оба предмета я вручил пока охране ворот:
— Держите, братцы. Мало ли, вдруг щас вторая волна попрёт. Это хоть маленько их отпугнёт, хоть они и подразряжены.
А сам пошёл на звуки скандала, разрастающегося во дворе крепости.
ВОТ ЭТО ВНЕЗАПНО
Кое-кто ещё оставался на стенах — в основном охрана, не по тревожному расписанию, а по обычному. Остальные спускались во двор. Или не спускались, предпочитая наблюдать разыгрывающуюся сцену с высоты.
Орал подполковник Иванов, кроя трёхэтажными матами княжну Острожскую и иже с нею. Барышни толпились злобной кучкой, истерически огрызаясь на столь высоких тонах, что разобрать ими произносимое было решительно невозможно.
— А ну, тихо! — рявкнул атаман, не перекинувшийся ещё из шкуры, слегка подранный, но более изляпанный чужою кровью. — Господин подполковник, доклад!
— А почему вы не спрашиваете меня⁈ — взвизгнула Дита Острожская.
— Потому что, мадмуазель, вы лицо мне неподчинённое, о чём я имел счастие многократно от вас выслушивать! — отбрил её медведь и отворотился спиной. — Говорите, Павел Сергеевич.
Подполковник нервно дёрнул головой.
Надо бы маманиных микстурок успокоительных ему хоть парочку выдать, совсем на пределе дядька.
Выдадим.
— В этот раз почему-то было очень много свиней. Нереально много, едва не более половины.
— Я заметил, — кивнул атаман.
— Соответственно, наиболее сохранившийся участок стены практически не подвергся нападению. Зато пролом между второй и третьей башней…
— Это была ваша часть ответственности, и нас она не касается! — выкрикнула Дита, и дамочки позади неё поддержали её дружным визгом.
— Тихо, я сказал! — снова рявкнул медведь через плечо и кивнул Иванову: — Продолжайте.
— Они могли бы отсечь часть на подступах пулемётным огнём. Как минимум второе и третье гнездо, для которых зона обстрела перекрывается с нашей. Но… — он яростно оскалился, и я подумал, что сейчас артиллерист натурально в драку полезет, но тот справился с собой и проговорил холодно и весьма желчно: — Дамочки предпочли устроить фотосессию.
— Чего устроить? — не понял атаман.
— Хвотографировались оне! — громко подсказали из сердитой толпы. — На нас тут, значицца, дикая свиноферма прёть, а оне друг дружку на карточки снимають!
Атаман развернулся к девицам:
— Это правда?
— Что⁈ — Дита дёрнула плечом. — Империя должна знать своих героинь! И эти фотографии будут лишним доказательством того, что жэ-э-энщина, — она именно так это произнесла, с каким-то вывернутым «жэ-э-э», — может воевать нисколько не хуже мущ-щ-щины! Даже джунгли устрашились, завидев наш героический настрой!
Несколько секунд стояла тишина.
— Вы с ума сошли? — почти шёпотом спросил атаман.
— Я не собираюсь выслушивать оскорбления! — фыркнула Дита и, развернувшись, пошагала в выделенный ей и её подружкам дом. Нос княжны при этом был невероятно задран, а плечики резко дёргались в противоход с ногами: правое-левое-правое-левое…
— Паноптикум, — пробормотал Витгенштейн, также наблюдавший всю эту сцену.
— От так и живём, — тяжко вздохнул атаман, превращаясь. — Ну что, братцы? Надо хоть двор да полосу отчуждения почистить, не то через два часа тут так завоняет, что слетятся стервятники со всей Индии.
— А не завоняет! — сказал подошедший Коршунов-старший и извлёк из полевой сумки… монгольский костяной артефакт!
— Шарик морозный! — обрадовался я. — Надо ж, когда пригодился!
— Ну, вообще-то, мы его уже на ферме обкатали. Отлично работает! Однако, здесь земля из артефактов силу тянет. На сколь хватит — не угадаешь.
— Вот и посмотрим! — бодро сказал дядя Кондрат. — А вот, к слову, не худо было бы свининкой разжиться, а? Ежли мы их тут в какой подвал складирываем да приморозим?
— Можно, поди, ещё и лёду наморозить, шоб оне не портились? — поддакнул дядя Женя.
— Надо дохтура спросить, — почесал в затылке атаман.
Доктор был спешно призван и заявил, что свинину есть будет можно, но только при должной термической обработке. Повар поклялся, что обработку обеспечит — и дело пошло!
Батя двигался по двору, мерно подсвечивая нужные тушки артефактом, из которого словно истекало голубоватое свечение — и то, на что он указывал, замерзало сразу и в камень! Дальше налетали помощники, бросали мёрзлые туши в тачки и увозили их в указанный поварами подвал. С другой стороны подскакивали другие помощники, которые лопатами выламывали и грузили в тачки натёкшую кровищу — местами лужи стояли по щиколотку, а то ещё и глубже. Это всё тоже обещало вскорости завоняться, так что надо было вывезти со двора подальше. Под эту цель старожилами был определён овражек невдалеке. Туда же отправлялись туши «неликвидные» — непригодные, значицца, к употреблению в пищу. А прикрывали движение пулемётчики со стен и исправные шагоходы, выстроившиеся по ходу движения лицом к джунглям.
Кто-то разбирал разбитые валом джунглей опалубки и завалы, кто-то подчищал полосу отчуждения. Всем дело нашлось, кроме бабской роты. Добро хоть, упылили они к себе и носа наружу не казали, не раздражали людей.
— Слышь, Илюха, — спросил меня дядя Антон, орудовавший рядом со мной лопатой, — а чего ты пёхом побежал? Я думал, ты на своей «Саранче» поскочешь?
— А-а, многие так думают. Видишь ли, тут шагоходу особо бегать не надо было, поэтому я решил довериться свободному пилоту из местного гарнизона. Потому как, дядь Антон, в шкуре я — боевая единица посильнее «Саранчи» буду. Мне в кабине отсиживаться не резон.
— Однако! — Он остановился, отдуваясь. И что, вышел бы медведем против шагохода? Неужто уработал бы?
— «Саранчу» — уработал бы, точно.
— А «Пантеру»?
— «Пантеру»… если с Айко на пару — смог бы.
— Силён!
К вечеру все немного успокоились, и атаман собрал старших офицеров — подвести, так сказать, итоги дня. Поговорили нормально, особо во мнениях нигде не разошлись.
— Ну что, можно и на боковую? — начал приподниматься атаман.
— Погодите, есть ещё вопрос! — поднял я руку.
— Что такое? Все уставились на меня с недоумением.
— По особо важной пленнице. Забыли?
— Сложно забыть, когда не знал, — усмехнулся атаман. — Мимо меня прошло. Что за пленница?
— Тигрица. Предлагаю передать её в подчинение господину Шиманскому.
— У меня и так уже есть одна! — панически воскликнул барс.
— А ту змеищу передадим господину Иванову, — неожиданно заинтересованно предложил атаман. — Им там постоянно помощь с подтаскиванием чего-нибудь нужна. Говорят, она может?
— Может-может, — уверил я.
— Господа, как-то это… — артиллерист даже не нашёлся, что возразить.
— Ты зря не отмахивайся! — сурово сдвинул брови атаман. — Я же эту Диту терплю? Уж до чего вредная девка, — он покрутил головой, — но терплю! Потому — для пользы дела!
— Айко, — попросил я, — доведи до сведения нашей индийской змейки её новый статус. И тигрицу с господином Шиманским познакомь, будь добра.
— Сделаю! — прошелестел голос, и барс понял, что отвертеться у него не получится.
— И что я буду с ней делать?
Мы дружно пожали плечами:
— Хошь — ешь, а хошь — режь, — усмехнулся я. — А если серьёзно, неплохо бы вызнать у неё схемы атак и откуда вся эта канитель исходит. Сдаётся мне, девица должна быть в курсе. Хотя бы частично.
НОВОСТИ
На другой день после атаки снова пришёл караван из четырёх дирижаблей, гружёный разнообразным боеприпасом и всяким строительным, а ещё через день — военно-пассажирский дирижабль, привезший большую группу на смену самой уставшей части гарнизона, а заодно — газеты с радостными новостями! Дальневосточная Кампания завершилась безоговорочной капитуляцией Японии (снова единой, под управлением более живучего из братьев императорской крови). В связи с этим нам с Петром и Айко, а так же Хагену, Пушкину и Швецу довольно неожиданно было вручено по письму, предписывающему явиться через неделю на торжественный приём по случаю чествования особо отличившихся в боевых действиях.
С приказами императоров не спорят, поэтому мы едва не загрузились на тот же дирижабль, дабы отбыть с тем же бортом и как-то добираться до столицы на перекладных. Хорошо, секретарь Витгенштейна-старшего дозвонился в крепость и передал, что за Петром (ну и за нами заодно) вылетел скоростной курьер, который и доставит нас в Москву.
Мы с Петром и Хагеном (трое женатых), получив этакое известие, опять же пришли в ажитацию — как это в Москву, на императорский приём — и без жён? А парадка? Ладно, допустим, о Пете, скорее всего, папа как-то позаботится, а обо мне? И куча ещё сопутствующих вопросов.
Мы, конечно же, сразу бросились на коммутатор и принялись в Иркутск названивать. Битый час протелепавшись с попыткой организовать соединение с Карлуком, мы на это дело плюнули.
— Марта, скорее всего, на ферме, — предположил Хаген.
— А маман в травной избе, — продолжил мысль я. — Если девчонки наши в училище, а няни с детьми гулять ушли, Аграфена трубку не возьмёт, она телефона боится.
Тогда мы попытались пробиться к Афоне.
— Дохлый номер, — прокомментировал Петя, когда телефонистка Лариса в четвёртый раз отрицательно покачала головой.
— Так, на главный почтамт можно! — хлопнул себя в лоб я. — Вот дурень, надо было сразу туда звонить!
Виталий оказался на месте и сразу развеял все наши опасения. Конечно же, пригласили не только нас, но и Серго с Иваном. И всех семейных — с семьями! Поэтому Багратионы-Уральские и Соколовы прихватили наших жёнушек и уже отправились в Москву, где встретят нас в воздушном порту. И парадные мундиры тоже с ними уехали. И награды, а как же! И даже за Антона с Саней побеспокоились, так что их форма тоже отправилась в столицу скоростным бортом.
Получив эти утешительные новости, нам осталось только собрать мыльно-рыльное, выдать Сарыгу с Урдумаем, внезапно оставшимся за старших, подробные инструкции и выйти на площадку наружного двора по сигналу прибытия курьерского борта.