– …Я не понимаю… я… ничего не понял… – с искренним, совершенно человеческим удивлением рассказывал Немо.
– Гвоздь? – спросил Даня, и на лице его было написано: «Можешь не отвечать, сам знаю».
– Н-наверное… он говорил какие-то странные слова… п-потом… сочетания цифр… чертил в воздухе з-знаки… я… потерял себя. Люди… об-бычные люди… называют это с-состоянием опьянения?
Генерал усмехнулся:
– Обычные люди в таких случаях говорят: «Заговорили зубы, заморочили голову…»
Узник вел себя то злобно, то смирно. Он, кажется, разучился контролировать всплески агрессии.
Надо было понемногу готовиться к зиме, а команда превратилась в кучку оборванцев. Им следовало срочно обзавестись новой одеждой, желательно теплой. Даня, обещав «секретникам» поделиться добычей, взял у них наводку на «одежный» транспорт.
Он долго размышлял, кого бы оставить при Гвозде, когда команда отправится разбивать вражеский обоз. И в конце концов решил: надежнее самого себя не найти ему никого. Пусть-ка разок сходят в рейд без генерала, дело-то нехитрое, всего две машины – с барахлом и с человеческим барахлом, нацепившим на себя стволы… Старшой он назначил Катю.
Только обезглавленная команда отправилась на дело, как узник позвал его.
– Даня, – начал мастер, – мне сейчас стало лучше. Нет, ты пойми меня правильно. Я не говорю, что выздоровел. Я болен, я очень болен и отлично понимаю это. Но как раз сейчас у меня период успокоения… не буйный, мирный период. Он продлится, по всей видимости, недолго. У меня… светлая печаль, слабость и больше ничего. Я почти не мучаюсь. Так вот, пока я относительно в своем уме, стоит, пожалуй, сказать тебе несколько важных вещей. Сядь рядом, так трудно говорить! Чудовищная слабость…
Даня подтащил стул и сел у изголовья.
– Знаешь, я ведь понимаю, сколь мерзкие вещи вытворяю с вами последнее время. Только поделать с собой ничего не могу. Странное… состояние: словно кто-то чужой дергает тебя за ниточки… Дай мне попить.
Даня протянул неровно вырезанную «кружку». Напившись, Гвоздь продолжил:
– Извини меня, если можешь. И Катя пусть извинит меня. И Немо. Я потом перед всеми вами…
Гвоздь всхлипнул. Крупные слезы покатились по его щекам.
– Дай мне руку, Даня… если ты мне все еще друг… дай… руку…
Генерал, не колеблясь, принял рукопожатие. Мастер сжал его ладонь с нечеловеческой силой, и в ту же секунду «кружка» совершила молниеносный полет с приземлением на Даниной голове. Генерал рванулся, пытаясь отстраниться, но Гвоздь завопил:
– Стой же ты, гадина! – и въехал ему по голове во второй раз.
Даня хлопнулся без сознания, уронив стул.
…Когда он очнулся, тело Гвоздя, вышедшее у владельца из-под контроля, изгибалось на койке, билось в судорогах, рвалось на волю, сотрясая металлический каркас. Чья-то рука тормошила Данино плечо.
– Немо? Ты?
Лицо Немо расплывалось. Вообще, перед глазами плыло, предметы старательно избегали четких очертаний.
– Да, командир.
– Почему ты вернулся?
– У меня был приказ: приглядывать за всеми. И я искал в потоках времени аромат беды. Сегодня я нашел его.
– Ах да… Извини, никак не могу привыкнуть.
Даня, наконец, вспомнил о том, о чем должен был вспомнить в первый же миг после беспамятства. Он пошарил в кармане. Твою мать!
– А где ключ?
Немо протянул руку прямо генералу под нос. На его ладони лежала маленькая безобидная железяка, придававшая наручникам рабочий смысл…
– Откуда он у тебя? – спросил Даня, водворяя ключ на место.
– Отобрал у Гвоздя. Ему не хватило пары секунд.
Даня мысленно поблагодарил старую мудрую задницу за добрый совет не скупиться на соломенные подстилки.
– Команда?
– Вся здесь.
– Позови, пожалуйста, Катю.
«От судьбы не уйдешь, – думал Даня, – это была ее работа, и никто из нас Катю не заменит. Остается положиться на битого… то есть на битую. Как говорится, за одного битого три рожка с патронами дают».
Узник все никак не успокаивался. Желанная свобода была от него в двух шагах…
Вошла Катя. Генерал спросил у нее:
– Ты можешь дать слово, что не отпустишь Гвоздя и не дашь ему даже самую слабенькую дозу какой-нибудь дури?
– Даю слово, – со спокойным величием ответила Катя.
Но Дане было мало ее слова. И он обратился к ней иначе, не по-генеральски:
– Знаешь… ты меня очень огорчишь, если выйдет иначе. Очень прошу… не ради меня – ради него самого, не поддавайся.
– Я не поддамся, Даня, – столь же спокойно ответила его собеседница.
– И не подставляйся.
– И не подставлюсь.
Генерал отправился в рейд с неспокойной душой. Да и рейд-то вышел паршивый. То ли «секретники» ошиблись, то ли гоблины сумели ввести их в заблуждение, однако никакого «одежного» каравана Данина команда не нашла. По дороге из Калуги на Москву действительно шли два грузовика под тентами. Только в обоих были Верные защитники, как будто ждавшие засады…
Впрочем, под огнем Даниной команды они живо забыли свое предназначение – быть наживкой и ловушкой одновременно. Потеряв пятерых бойцов, Верные защитники едва ушли из-под удара.
– Вот и вся наша добыча… – подвел итог Даня, переворачивая носком ноги трупы на дороге. – Пять стволов с припасами.
Тэйки зло сплюнула и принялась собирать трофейное оружие. Его тоже можно будет сменять на нужные вещи. Мундиры, окровавленные и обгорелые, годились только на тряпки. Пять пар ботинок ничего не решали, поскольку все они, как на грех, оказались изношенными, а две – так просто дырявыми. Верных защитников одевали, обували, кормили и вооружали, как говаривал Гвоздь, «по остаточному принципу».
Дане чужая пуля задела плечо, но прошла навылет, не задев кость. Пока Тэйки бинтовала рану, он сидел, морщась, и время от времени начинал ругаться:
– Было бы за приличный хабар, а то… т-твою етитт.
И Тэйки неожиданно ласково отвечала ему:
– Да ничего, ничего… Пять стволов – тоже не нуль. Пригодятся. А ты сиди тихонечко, не дергайся, пустяковая же ранка-то, ерунда, Даня. Все нормально, Даня. Не впадай в депрессию, береги печень смолоду…
Зато дома их ждала идиллия: Катя кормила покорного Гвоздя с ложечки. Он смотрел на Даню как побитая собака. Генерал, неожиданно для самого себя, выдал мастеру недавние слова Тэйки:
– Да все нормально, Гвоздь. Не впадай в депрессию!
И улыбнулся.
Узник робко улыбнулся в ответ.
На следующий день Гвоздь позвал всех:
– Мне легчает. Можете верить или не верить, ваше дело. Даня, химия из меня вышла, – ты понимаешь, о чем я говорю. Но жажда осталась. Если ты дашь мне сейчас свободу, то моего терпения хватит дня на три. Это, парень, в самом лучшем случае.
– Да я понимаю, старик.
– Я надеюсь, ты не положился на авось и запасся кем-нибудь, способным выгнать из меня жажду? Кем-нибудь или чем-нибудь. Иначе все было бесполезно. Рыжий Макс не в счет. Мои кусаные раны были, я полагаю, пиком его врачебной карьеры, самым большим достижением за всю его жизнь. Не разочаровывай меня, Даня.
– А ты тут не командуй, Гвоздяра! – вставила свое слово Тэйки.
– Вот только пусти такую красную чуму в дом…
Даня почел за благо ответить просто и ясно:
– Гипнотизер и поп, Гвоздь.
Генерал знал: узник в любом случае не дошел еще даже до середины лечения. Он едва-едва осознал, на какой путь следует ему встать.
Если, конечно, опять не задумал каверзу… да нет, вроде бы не должен. Даня чувствовал, что темная сила, до сих пор руководившая поступками мастера, сломана. Она отступилась, ушла. Но Гвоздь пуст, место исчезнувшей пакости еще ничем не занято. Как знать, не вернется ли она, а коли и не вернется, то чему или кому достанется ее ниша…
– Гипнотизер и поп… Насчет действенной силы второго я в большом сомнении. Тут, по-моему, больше слов, нежели реальной силы. Но… зови, твоя воля. А гипнотизер – это хорошо. Я слышал, помогает. Когда они будут здесь, у моего досадного ложа?
– Завтра.
– Надеюсь, женщины? Надеюсь, привлекательные? Очень, знаете ли, стосковался…
– Оба – мужчины. Но на ощупь ты ведь не сразу поймешь, правда? К тому же они еще не старые.
– Сволочь ты, Даня, – лениво выругался мастер.
– От такого слышу… – так же лениво ответил генерал.
Когда прочие вышли из комнаты, Даня подошел поближе и подал Гвоздю руку.
– Не боишься? Настороже? – ехидно спросил узник.
Даня молчал.
Тогда мастер молча пожал руку:
– Спасибо, Даня. Спасибо, несчастный подлый паразит.
– Ну да, старик. Ты мне тоже очень нравишься.
…Гипнотизер оказался низеньким, худеньким человечком. Он постоянно улыбался, сыпал анекдотцами, всех трогал за руки. За пять минут он успел достать всех. Катя, чувствуя неудобство от собственного неблагорасположения к этому человеку, предложила ему чаю. Тэйки фыркнула и демонстративно забралась на диван с книжкой. Мол, нет тяги к общению… Даня послушал-послушал анекдотцы и сказал:
– Очень смешно. Спасибо. А теперь, мужик, иди работать. Нет, все, на сегодня с юмором завязали.
Не доверяя человеку, который влезет Гвоздю в голову и вставит туда какую-то свою чужеродную дрянь, генерал велел Немо подключить электронный арсенал, спрятанный в каске, и с его помощью прослушать болтовню работающего гипнотизера. Мало ли…
Тэйки спросила, ни к кому особенно не обращаясь:
– Думаете, справится это плюгавец?
Даня ответил ей задумчиво:
– Даже не знаю… Не в росте у них сила. И не в мышце…
«Секретник», взявшись за работу, разом переменился. Он говорил уверенно, спокойно, – сначала объясняя Гвоздю суть своего метода, а потом переводя его в состояние гипнотического сна. То, что вытворял гипнотизер впоследствии, не понравилось никому из команды. Но он, грубо и жестко, ломал жажду, искусственно вызывая отвращение к наркоте. А значит, его действия шли мастеру на пользу.
Когда он покинул узника, никто из Даниных людей худого слова ему не сказал. Однако теперь это был другой человек, сердитый и властный. Он говорил коротко, отрывисто, прежних анекдотцев будто бы и не было…