Что ещё? А, ещё главный вопрос всех попаданцев на Великую Отечественную (книг на эту тему я прочитал немало): идти к Сталину с Берией или ну их нафиг?
На самом деле передо мной этот вопрос не стоит. Просто, по моему мнению, заявить о себе, как о пришельце из будущего, — это прямой путь в дурку. Просто стоит посмотреть, сколько там всяких Наполеонов и пришельцев, и вопросов не останется.
Писать Сталину письма с предсказаниями будущих событий тоже, как по мне, лишняя трата времени. Если там, наверху, не верили своим собственным разведчикам, которые предупреждали о начале войны и даже называли точную дату, то с чего бы им верить непонятному хрену. Тем более что подобные письма вряд ли достигнут адресата.
Думается мне, что руководителю государства и без подобной корреспонденции есть чем заняться. Поэтому в этом направлении даже думать не буду.
Что касается того, как вообще в этом мире буду устраивать свою жизнь, то тут тоже пока нет смысла что-то планировать. Пока передо мной, по сути, одна задача — успеть подготовиться к войне, все остальное по мере возможностей и исходя из реалий…
За этими размышлениями сам не заметил, как доехал до города и, конечно, сразу направился к зданию УНКВД, где уже минут через десять подумал, что лучше бы я не выходил из лесов, а уже сейчас начал партизанить. Шутка, конечно, но грустная.
Дело в том, что пропажа Сергея наделала здесь немало шума и разворошила и так совсем не сонное царство (работы им хватало с лихвой). Местные сотрудники и так искали пропажу не на страх, а на совесть, а с учётом давления из Москвы и вовсе все дошло чуть ли не до маразма.
Надо отметить, что за моим предшественником так или иначе здесь присматривали и отреагировали на его пропажу не прям мгновенно только из-за уверенности, что он проведёт ночь у зазнобы, о которой местные сотрудники были осведомлены. Соответственно, все думали, что он в безопасности.
Когда он вовремя не появился на службе, первым, кто попал под раздачу, как раз и была вышеозначенная зазноба, которая, кстати сказать, тут же выложила о похищении все, что знала и что не знала тоже. Но найти иголку в стоге сена не получилось, поэтому и навело моё появление здесь шороху не меньше, чем пропажа.
Тут надо учитывать ещё и то, что на поиски были брошены действительно значительные силы, и не только относящиеся к органам НКВД или милиции, но и армейские части тоже.
В общем, даже с моим появлением это бурлящее болото угомонить по-быстрому не получилось, и это в свою очередь привело к не совсем хорошим последствиям для меня лично. Но обо всем по порядку.
Едва я вошёл в здание, дежурный развёл бурную деятельность. Не слушая меня в принципе, он поднял на ноги всех, кого только мог, от начальника управления до врачей из расположенного поблизости госпиталя. Что говорить, если он даже в Москву позвонил (был такой однозначный приказ: звонить в любое время суток при появлении каких-либо сведений о моей судьбе) и доложил, что я нашёлся. Благо этот доклад не сразу достиг ушей брата, а то я мог бы попасть в неслабый просак.
Я только каким-то чудом избежал неприятностей и не заврался со старта. Меня здесь воспринимали своим, так что дежурный лейтенант поспешил рассказать, как сильно тут из-за меня переживали и что делали для моих поисков, и только благодаря этому я не натворил глупостей.
А все потому, что я, подготавливая свою версию происходящего, не собирался сдавать любовницу. Просто через неё можно было беспроблемно выйти на некоторых контрабандистов и работать с ними по её рекомендации, что называется, на доверии. Нет, можно, конечно, организовать сотрудничество и по-другому, но через эту даму было бы все на порядок проще а у меня с этим уже были связаны большие планы.
В общем, мне пришлось, чуть не на ходу придумывать, что и как происходило, попутно перерабатывая легенду и вообще весь ход событий.
Все усугублялось ещё и тем, что события развивались действительно стремительно. Хотя была ночь, в управление чуть не одновременно прибыли медики и сам начальник этого управления вместе со своим замом. Как только медики обработали мне ссадины (сечку на брови и нос, который стал похож на распухшую картошку, да, я слегка перестарался с нанесением себе следов побоев), меня взял в оборот начальник управления.
Он по-простому сказал, что брат попросил его присмотреть за мной, и начал въедливо расспрашивать, что и как было. Тот ещё оказался дотошный дядька и, похоже, всё-таки спалил меня на некоторых неточностях, потому что в какой-то момент прекратил расспрашивать и предложил пока отложить разговор. Решил, что сначала, как я и предлагал, нужно отправить на место моего пленения следователя со взводом красноармейцев. Согласился, что там надо поскорее организовать засаду, вдруг появятся какие-нибудь подельники убитых мной бандитов.
Разумеется, мне пришлось сопровождать людей к лагерю и там увязавшемуся за нами заместителю начальника управления показывать и рассказывать, что и как происходило. Вроде все логично получилось, и мой рассказ всех удовлетворил. Главное, что они сами надежно затоптали следы, и восстановить по ним ход событий в дальнейшем стало невозможно.
По возвращении, пока начальник управления разговаривал с заместителем, мне пришлось общаться по телефону с братом.
Разговаривали мы с ним, соблюдая субординацию, — была такая договоренность с незапамятных времен для разговоров при посторонних или по телефону. Понятно, что для начала мне пришлось отчитаться о своих приключениях, стараясь сгладить острые углы. Например, находился я в момент похищения не у любовницы, а встречался с потенциальным осведомителем. В общем, я отчитался и узнал от него, что для расследования моего похищения в срочном порядке в Белосток из Минска выехала следственная группа. По большому счету, как бы ничего странного и страшного в этом нет, если бы не одно но: брат в конце произнес оговоренную ранее фразу: «ну ты давай, держись там братишка». Она обозначала ни много ни мало, а то, что от этой следственной группы можно ждать любых, самых поганых пакостей, потому что подобранные в нее сотрудники нам совсем не друзья. Все это случилось именно из-за поднятой волны, связанной с моими поисками, сверху решили разобраться, что тут у нас вообще происходит.
В общем, брат одной своей фразой тонко намекнул на возможные проблемы и как бы посоветовал вести себя осторожно. Ещё он дал понять, что с местным начальником управления дело иметь можно и нужно.
Закончив этот разговор, я сразу же попал в руки этого самого начальника, который, внимательно на меня глядя, произнес:
— Вот что, Сергей, мне не особо интересно, что ты там хочешь от нас скрыть, но так как я обещал за тобой приглядывать, давай-ка мы с тобой вместе напишем твой рапорт. Вернее, ты его напишешь, а я подскажу, как это сделать правильно.
Честно сказать, удивил он меня этим подходом, и такое отношение уж точно требовало ответной любезности. Поэтому ответил я, стараясь выглядеть максимально искренним.
— Товарищ майор…
— Давай по-простому, Сергей, не на митинге, — тут же перебил меня начальник.
— Хорошо, Пётр Андреевич, — не стал я стесняться. — В принципе я рассказал все как было, единственное, хотел немного придержать кое-что, что узнал от бандитов об их коллегах, чтобы со временем обучать на их уничтожении бойцов своего подразделения, обкатать их, так сказать, в боевой обстановке.
Начальник хмыкнул и предложил:
— Рассказывай сейчас все, а как соберешь роту, мы придумаем, где и на ком обкатать твоих бойцов.
Делать нечего, пришлось рассказывать, но при этом все равно не все, далеко не все. Например, про интендантов я молчал, как рыба об лед, собственно, как и о контрабандистах, да и о некоторых армейских командирах, которые имеют с местными кое-какие не совсем законные отношения, тоже говорить не стал. Да, много о чем умолчал, самому пригодится.
После уже более подобного рассказа мы с начальником управления сначала на словах отшлифовали рыбу рапорта, а потом отразили все подробнейшим образом на бумаге.
Занимались мы этим рапортом и шлифовкой легенды до самого утра, вернее, до прибытия следователей из Минска. Очень уж быстро они добрались, что навевает на определенные мысли. Но это ладно, пусть мне и пришлось делиться частью добытых у бандитов сведений об их коллегах, зато к приезду следователей у меня на автомате от зубов отскакивало, что и как происходило во время этого похищения.
Качественно поработали мы с начальником управления — и не зря. Очень уж въедливыми оказались эти минские гости, и за четыре дня их пребывания в Белостоке крови из меня они выпили немало.
То, что они прибыли сюда совсем не для расследования, стало ясно по итогам первого же моего так называемого опроса, во время которого проводивший его капитан всеми возможными способами пытался устроить подлянку. Например, он внаглую пытался при заполнении протокола вставить якобы сказанные мной слова или фразы, переворачивающие все с ног на голову.
— Я правильно тебя понял? Тебя чем-то ударили по затылку, и ты не видел, кто это сделал и как тебя уносили из дома любовницы? — уточнил капитан, вальяжно развалившись за столом на стуле и внимательно отслеживая мою реакцию на его слова.
— Конечно же, неправильно, и я такого не говорил. Попрошу вас не переворачивать мои слова как вам угодно и записывать мои ответы в точности так, как они звучат. Где вы в моем ответе услышали слово «любовница»? Меня похитили во время оперативных мероприятий по вербовке потенциального осведомителя и ни о каких любовницах я знать не знаю.
— А вот гражданка… — перебил меня капитан, пытаясь сказать, что говорит полячка, на что я в свою очередь тоже перебил его и произнес:
— Да мне неинтересно, что вам рассказывают какие-либо граждане, мне важно, чтобы вы, товарищ капитан, не перевирали мои слова и ответы записывали в полном соответствии со сказанным.
— Да ты не ершись, лейтенант, мы с тобой в одной лодке, и я тебе помочь хочу, ты же должен понимать.