Когда он говорил таким спокойным докторским тоном, то напоминал ей прежнего Володю. С больными он говорил точно так же: спокойно и уверенно. Пациенты очень любили его. Они не знали, во что он превращается дома.
— Не всем, Вова, я делаю такие предложения. Далеко не всем. По большому счету, у меня никого, кроме тебя, здесь нет. — Элеонора вздохнула. — А насчет чуда воскрешения ты не прав. Есть отработанная технология, но она записана на иностранном языке, и тебе придется попыхтеть с переводом. Насколько я помню, у тебя неплохие лингвистические способности. Сколько языков ты успел выучить с тех пор, как мы расстались?
— Два. — Владимир улыбнулся. Она затронула тему, милую его сердцу. — Лишние знания, если умеешь их добывать, стоят недорого, а ценятся высоко.
— Значит, всего четыре: английский, немецкий, — Элеонора начала загибать пальцы, — а еще какие?
— Китайский. Считается, что он очень сложный и мало кто его знает…
— Если забыть про миллиард китайцев!
— Оказалось, ничего непостижимого в нем нет. — Вовчик не отреагировал на ее «шпильку». — А второй — современный греческий. Начитался, понимаешь, Джеральда Даррелла. Думаю: продам квартиру и куплю клочок земли на теплом острове Корфу. Буду жить там припеваючи, питаясь плодами со своего огорода.
— Роскошная идея! — Элька восхищенно зацокала языком.
— Бредовая идея! — отрезал Владимир. — Ломать всю жизнь и начинать ее с нуля на новом месте. Чушь! Как и то, что ты предлагаешь мне сегодня.
— Чушь, — легко согласилась Элеонора. — Если ты помнишь, когда я уехала, у меня в кармане был только оклад за последний месяц и ни одного знакомого в огромном чужом городе, но у меня всё получилось. Я пробилась. Неужели тебе не хочется рискнуть?
— На что ты рассчитывала? — вскипел Вовчик. — Чем собиралась добывать хлеб? Проституцией?
Элька поняла, что разговор перешел в опасную плоскость, но остановиться уже не могла.
— Да! Если буду подыхать от голода! Но мне повезло: подвернулся один наивный ленинградец с пропиской и жилплощадью. Я даже институт окончила. Кораблестроительный! — Элеонора вскочила с табуретки и изо всех сил топнула ногой. — И тебе повезет, если оторвешь свою задницу от стула!
— Какой институт? Блястроительный? Продаваться за крышу над головой не лучше, чем торговать телом за деньги!
— Но гораздо лучше, чем видеть, в какое чудовище превращается любимый человек! Ты помнишь, как записывал в тетрадочке каждый проезд в троллейбусе и как злился, когда не удавалось проскочить «зайцем»? Помогло тебе твое жлобство? Разбогател?
— Ладно. Дело старое. — Вова примирительно махнул рукой. — Возможно, ты права. Скажи лучше, за чей счет пойдут накладные расходы по воскрешению твоих друзей. Медикаменты, оборудование и всё такое.
— За мой. — Элька в изнеможении опустилась на табурет. — Ты согласился, что ли?
— Знаешь, Львовна, ты, конечно, не похожа на человека, чахнущего над грудой злата, но не шутить же надо мной ты сюда пришла. Я знаю, что тебе неприятно меня видеть и из-за пустяка ты бы здесь не появилась.
— Вот и славно. Договорились. — Она довольно потерла руки. — Жди меня завтра вечером. Приготовь смену белья, зубную щетку и еды на неделю. Купи побольше консервов и фруктов. Путь предстоит неблизкий.
— Куда, если не секрет?
— Секрет. Можно, я позаимствую у тебя немного хлебушка, — застенчиво попросила она, вспомнив о том, что на яхте ее ждет только растворимая пищевая смесь, которая не полезет ей в глотку после поглощенных сейчас деликатесов.
— И колбаски тоже, — расщедрился Вовчик и полез в холодильник. — Ты где ночевать собираешься?
— Завтра всё узнаешь, — сказала Элька, заглядывая ему через плечо. В холодильнике было пустовато, но и тот минимум продуктов, который там присутствовал, вызвал у девушки обильное слюнотечение.
— А можно тебя проводить? — как бы невзначай поинтересовался Вовчик.
— Что с тобой случилось? Ты сам на себя не похож, — удивилась Элька его галантности. — Я не помню, чтобы в прошлой жизни ты был джентльменом.
— Я знаю. Но иногда у меня возникает желание заботиться о ком-нибудь. — Экс-супруг извлек из морозильной камеры полбатона вареной колбасы и шмат сала.
— Заведи себе барышню, — предложила Элеонора, — и трать на нее свою душевную теплоту.
— Барышни не тараканы и так просто не заводятся. Грязными тарелками и крошками на полу их не заманишь.
Он взял большой зазубренный нож и принялся отрезать кусок от замерзшей до каменного состояния колбасы. Кусок, по мнению Элеоноры, был слишком мал, и она ненавязчиво изменила траекторию движения лезвия. Горестно вздохнув, Вольдемар начал кромсать батон почти посередине.
В прихожей раздался требовательный стук в дверь. Удары были четкими, ритмичными и агрессивными. Так стучат люди, которые точно знают, что хозяева не обрадуются их приходу.
— Ты точно никого не ждешь? — пробормотала Элеонора, озираясь по сторонам, будто хотела найти место, где можно спрятаться. — А то, боюсь, твоя подружка может испортить мне прическу. Если, конечно, это она.
— Кто там еще? — крикнул Вова, не отрываясь от расчленения замороженного продукта.
Стук стал громче. Хилая дверь жалобно затрещала. Ненадежные петли грозились выскочить из косяков.
— Какого черта?! — взревел Вовчик, не терпевший никакого покушения на свою собственность.
— Откройте! Милиция! — Голос из-за двери показался Эльке знакомым. Где-то она его слышала совсем недавно.
— Я никого не вызывал, — крикнул Вовчик и на цыпочках, не выпуская из руки нож, выскочил в прихожую. Подкравшись к двери, он наклонился к «глазку». На лестничной площадке стояли два субъекта в милицейской форме.
— А мы не к вам, — сказал один из милиционеров. — Звоним вашему соседу, а он не открывает. Дверь выламывать не хочется. Не могли бы вы впустить моего напарника. Он перелезет в соседнюю квартиру через балкон. Не откажите в любезности, помогите родным органам, пожалуйста.
Теперь Элька узнала голос незваного гостя. Это был милиционер, которому она дала прозвище «Камаз».
— Не открывай! — пискнула она, но Вовчик уже сбросил цепочку и повернул шишечку замка.
От удара снаружи дверь широко распахнулась, и Элеонора увидела старых знакомых ментов — Скелета и его начальника.
— Вот эта крошка, — просиял Камаз, указывая своим толстым, как сарделька, пальцем на Эльку и обращаясь к кому-то невидимому, стоящему в стороне от дверного проема.
Милиционеры отодвинулись, пропуская в квартиру трех крепких мужчин в одинаковых черных куртках без воротников. Эльке стало не по себе. Она очень пожалела, что не последовала примеру Виктора и не захватила с собой лучемет. Сейчас он бы ей очень пригодился. Судя по лицам гостей, они заявились сюда отнюдь не с добрыми намерениями и ничего хорошего ждать от них не приходилось.
Мужчины быстро осмотрели квартиру, заглянули в стенные шкафы и проверили туалет. Чувствовалось, что подобные визиты были для них привычным делом.
Последним в квартире появился человек в светлом пальто. Его лицо изображало хроническую скуку и презрение ко всему окружающему. Он уныло оглядел присутствующих и, не переставая жевать жвачку, вяло кивнул Камазу.
— Свободен, лейтенант, — сказал он, вальяжно растягивая слова, и захлопнул дверь перед носом служителей закона. — Привет, док. Рад тебя видеть. — Незваный гость потрепал по щеке прижавшегося к стене перепуганного Вовчика. В душе Эльки шевельнулась слабая надежда, что, может быть, всё происходящее не имеет к ней никакого отношения. Может быть, всё разрешится самым простым и радостным способом.
— Здравствуй, Кит, — пролепетал доктор, роняя на пол кухонный нож.
— Давно я тебя не видел. — Кит осмотрелся по сторонам и заглянул в единственную в квартире комнату. Эльке показалось, что шейные позвонки у него срослись и поэтому он поворачивает голову вместе с плечами.
— Что ты здесь делаешь, док? — равнодушно поинтересовался Кит.
— Живу. — Вовчик отчетливо и громко сглотнул.
— Молодец, продолжай в том же духе, — похвалил его гость и спросил, кивнув в сторону Эльки: — А это кто?
— Моя бывшая жена, — тихо ответил доктор.
— интересно. У тебя была жена? — Кит протиснул свое огромное тело на тесноватую для него кухню и приблизился к неподвижной Элеоноре. Его подчиненные уже отрезали ей все пути к побегу. Один закрыл своим огромным корпусом подоконник, а двое других устроились у входной двери.
Дохнув на Эльку вонючим перегаром, Кит опять обратился к Вовчику:
— Док, а ты случайно не в курсе, где она работает?
— Нет, с тех пор как она уехала в Ленинград, я ничего не знаю о том, чем она занималась, — поспешно ответил Вовчик. Он даже начал слегка заикаться от желания побыстрее удовлетворить любопытство гостя.
— Жаль, жаль, — опечалился Кит. — Ты мог бы сильно облегчить нам жизнь. Ну да ладно. — Он погладил Элеонору по волосам, еще не просохшим после душа. Девушка вся сжалась, но не шелохнулась. Она знала, как она может убежать, но никак не решалась сорваться с места. Это было самым трудным. Если бы Кит сделал хоть один шаг назад, если бы Вовчик стоял не у левого косяка, а у правого. Тогда никто не смог бы помешать ей добежать до комнаты, выскочить на балкон и включить гиперпереход. В крайнем случае со второго этажа можно легко спрыгнуть, и, пока эти кабаны будут спускаться по лестнице, она уже будет далеко. На орбите! — Мадам поедет с нами, — заявил Кит, тоном, не терпящим возражений, — а ты, док, останешься дома и обо всём забудешь. Разумней было бы тебя шлепнуть…
— Не надо, — прошептал Вова, низко наклонив голову, — пожалуйста.
— Не волнуйся. Я помню, как ты извлек из моего брюха три пули от «калаша» и не заложил меня ни ментам, ни местной братве. — Кит говорил медленно, выделяя интонацией каждое сказанное слово. Так изъясняются люди, привыкшие к тому, что их внимательно слушают. — Я умею быть благодарным. Если бы не ты, я бы сел на всю жизнь или братки порвали бы меня на куски, но ты, док, меня спас. Я всё помню.