– Да-да, нужно посадить именно на строевую, - подтвердил командир полка и посмотрел на капитана: неужели не понимает?
Лицо Петухова вдруг посветлело, он заулыбался.
– Я вас понял, - весело сказал капитан. - Все понял. Строевая машина стоит себе под навесом. Выходит только по тревоге, вместе с остальными. Всегда или в колонне, или в парке, одиночкой строевые машины не ходят.
…Жорка обошел грузовик и остановился зачарованный. Машина новая. Краска зеркально блестела. Покрышки неезженые - весь узор на них четкий, еще даже не запачканный. Передние и боковые стекла закрыты плотной бумагой, чтобы не выгорала внутренняя обшивка кабины от сильного южного солнца.
Капитан Петухов разъяснял:
– По тревоге вы подгоняете машину к складу боеприпасов. Двигаться будете вот за этой - двадцать пятой. Сегодня пройдете по дороге, которая ведет к складу. Посмотрите ее, изучите подъезды.
Капитан ушел. Паханов залез в кабину. В кабине было прохладно и сумеречно, пахло новым дерматином. Он был счастлив.
13
Однажды ночью в казармах задребезжали звонки, загорелись красные лампочки. Тревога. Сотня парней одновременно вскакивает с постелей, торопливо одевается. Разбирает оружие и бежит по своим местам. И все это в полном молчании. Лишь изредка звучат короткие команды сержантов. И в Жорке шевельнулось чувство, похожее на гордость, - как же, и он участник этого продуманного порядка!
В парке гудели моторы. Автомобили осторожно, чтобы не зацепить друг друга, выбирались за ворота. Паханов зорко следил за соседом. Когда из-под навеса выехал 25-й, Жорка включил скорость и потихоньку дал газ. Машина послушно двинулась с места. Паханов вел ее с гулко бьющимся сердцем. Новый мотор мурлыкал ровно и мягко.
Около склада было шумно. Ящики со снарядами выплывали по громыхающей ленте из утробы подвала и, подхваченные солдатами погрузочной команды, съезжали в кузова машин.
Жоркин грузовик скрипел новыми рессорами и заметно проседал под тяжестью. Жорке стало жаль машину, он утешал ее: «Ничего не поделаешь, брат, - тревога».
На марше думать было некогда. Машину обволакивала густая завеса пыли. Впереди идущая 25-я то исчезала в пылевом облаке, то борт ее неожиданно обнаруживался перед самым радиатором, и тогда Жорку обдавало холодным потом. Он, проклиная пыль, всматривался в ее густые космы так, что кололо веки.
К рассвету полк вышел в назначенный район. Нужно было маскироваться. Шоферы взялись за лопаты. Ох, нелегко выкопать котлован для такой махины! Спешили. Жорка, не привыкший к такой тяжелой работе, через час набил на руках кровавые мозоли. Но все рыли - и он рыл, скрипя от боли зубами.
К нему подошел Озеров.
– Перекури, Жора.
Паханов размазал по лицу пыль и пот, сел на подножку рядом со старшиной. Когда Жорка трясущимися пальцами брал папиросу, Озеров увидел, во что превратились его руки.
– Ты покури, а я покидаю.
– Не надо, - возразил Жорка.
– Размяться хочу. Затек весь, пока ехали.
Старшина взял лопату и неторопливо, размеренно стал кидать землю из котлована.
«Бои» шли где-то впереди. Там, в вихре атак, ударов «атомных бомб», в смертоносных дождях радиации, командир полка руководил «боем». За все учения полковник Миронов побывал в тылах один раз и заехал в автороту на несколько минут. Поговорив о делах, Миронов спросил капитана Петухова:
– Как Паханов?
– Держится. Укрытие вырыл. Из сил выбился, но вырыл. Озеров ему помогал.
– Хорошо. Вы Паханова обязательно поощрите. Нужно постепенно закреплять то, чего он добился. Поощрения, товарищ Петухов, очень сильный фактор: они не только отмечают сделанное, но и стимулируют на будущее. На хорошее подталкивают, от плохого удерживают.
Миронов, увидев Паханова, подозвал его к себе:
– Как, Жора?
– Ничего.
– Командир роты тобой доволен.
Жорка нахмурился. Не было такого в жизни - никогда его не хвалили!
– Ну, воюй, - тепло сказал Миронов. - Желаю тебе успеха. - И уехал.
А после учений, делая разбор действий роты, Петухов отметил многих. Неожиданно для Жорки он назвал и его фамилию, приказал выйти из строя.
– За умелые действия на учениях объявляю вам, товарищ Паханов, благодарность!
Жорка негромко, стесняясь своего голоса, ответил:
– Служу Советскому Союзу. - И встал в строй.
Похвала командира была приятна. Но в нем тут же зародилось сомнение: «А за что мне благодарность?
Я ничего особенного не сделал».
Вечером Озеров ему весело сказал:
– Поздравляю, ты, говорят, отличился.
Жорка хмуро ответил:
– Другие не меньше работали.
– Э, браток! Значит, ты не понял, - пожурил Озеров. - Как же - не за что? Ты водитель молодой. За баранкой на такие учения выехал первый раз и вместе со «стариками» прошел без аварии, без остановки, без замечания. Как же тебя не поощрить? Нет, не сомневайся, тут полный порядок. По справедливости.
Паханов не отходил от своей машины - чистил, мыл, протирал, смазывал. Капитан и старшина роты не раз отмечали его старание и даже приводили в пример другим. Но настал день, когда Жорке надоело гладить свой грузовик. Петухов увидел: ходит Паханов скучный, охладел к машине. Командир роты, как ему было приказано, сообщил об этом Миронову. Полковник подробно расспросил обо всех мелочах в поведении Жорки и пришел к заключению:
– Нужно переводить Паханова на транспортную машину.
Петухов не выдержал, запротестовал:
– Ну что вы, товарищ полковник! Разве можно его в одиночку пускать в рейс? Я за него отвечать не хочу. Сколько волка ни корми - он все в лес смотрит. Паханов только затаился, а в голове у него свое.
– То, что сейчас происходит с Пахановым, вполне естественно. Машина наскучила. Что делать? Если мы не найдем применения его энергии и не направим его стремления в нужную сторону, он их сам направит туда, куда ему заблагорассудится. - Полковник задумчиво постучал карандашом по столу и решительно добавил: - Нужно наращивать его занятость. Наращивать доверие. Обязательно посадите его на транспортную машину. Поручайте ответственные рейсы, сначала в паре со старослужащими, а потом и самостоятельные. - Заметив движение Петухова, который пытался что-то возразить, полковник повторил: - Да, и самостоятельные. Непременно научите его поступать честно наедине с собой. Настанет день, товарищ Петухов, мы уволим его из армии. Он должен уметь жить правильно сам, без нашей опеки.
Петухов выполнил приказ с большой неохотой. Но все было обставлено, как советовал Миронов. О новом назначении объявил на вечерней поверке, перед строем:
– Рядовой Паханов с завтрашнего дня переводится на самостоятельную работу!
Паханов принял старенький «ЗИЛ». Кабина его, по сравнению с прежней машиной, выглядела неказистой, здесь пахло устойчивым бензиновым перегаром. Сиденья и потолок были в масляных пятнах. Краска на крыльях и капоте от ежедневного мытья местами протерлась до рыжей грунтовки. Кузов расшатан и громыхал на выбоинах. Да, это не строевой недотрога, избавленный от лишних движений. Это был транспортный трудяга, которому день и ночь полагалось возить грузы: картошку и капусту в хранилища, одежду и ткани на склады, известку и кирпич на полковые стройки, свиней на бойню. В общем, все, что необходимо для повседневной жизни полка.
С этого дня Паханов всюду был желанным человеком - его ждали, его упрашивали сделать лишний рейс, его угощали хорошими папиросами, усаживали за стол, если приезжал к обеду. А кое-кто стремился перехватить и на пути, уговаривая продать шифер или доски, а то и предлагал пятерку или пол-литра за левый рейс.
Жорка работал честно, весь отдался своей новой работе. Она ему нравилась.
Однажды в парк пришел командир полка. К нему вызвали Паханова и еще двух шоферов. Рядом с полковником стоял Петухов. По его недовольному виду, по тому, что он молчал, Жорка понял - капитану очень не нравится поручение, которое дает шоферам полковник.
– Вы поедете в Ашхабад, - сказал Миронов. - Оттуда нужно привезти кабель, тележки для движущихся мишеней, рельсы, уголковое железо для оборудования стрельбища. Все это будет доставать и закупать майор Федоров. Ему придется иногда подолгу находиться в учреждениях, но без его разрешения чтобы никто из вас не отлучался. Смотрите, в городе большое движение - будьте осторожны. - Полковник, прищурив глаза, весело посмотрел на солдат, которые стояли рядом с Жоркой, и добавил: - И вообще там соблазнов много.
Но Жорка отлично понял, к кому относятся эти слова.
Утром колонна ушла в рейс. Путь предстоял далекий - километров триста. Из Ашхабада Федоров должен был позвонить вечером о прибытии и о том, как он начал выполнять порученное ему дело. Но телефонный звонок майора последовал гораздо раньше - в середине дня. Взволнованным голосом Федоров доложил:
– Паханов пропал.
– Как пропал? - спросил изумленный полковник.
– Я ехал на головной машине, он вел замыкающую. Я видел только одно: за ним гналась милиция, а он мчался куда-то в сторону от шоссе по полевой дороге.
– Что же он натворил?
– Не знаю.
– Справьтесь у милиционеров.
– Так они умчались за ним.
– Поезжайте в ГАИ, узнайте там.
– Я уже был. Ничего определенного не знают. Нашей машины среди задержанных нет.
– Обратитесь еще раз в ГАИ и доложите мне.
Миронов был расстроен и озадачен. «Неужели окажется, что прав капитан Петухов с его чрезмерной осторожностью?»
Вечером майор Федоров доложил: Паханова обнаружить не удалось, милиция о машине с его номером ничего не знает.
«Что-нибудь не так. Почему его ловила милиция? Если он собирался удрать, то сделал бы это потихоньку, без погони. И почему, собственно, за ним погнались? Кто знал, что он решил уехать? Нет, просто так он уехать не мог. Нужно проверить, может быть, записку оставил в тумбочке».
В полку о случившемся ничего не знали. Миронов позвонил в автороту.
– Слушаю, - ответил Петухов.