— Разумеется, — сказал я. — Следуйте за мной.
Начали с самого главного и важного, с реактора, который сейчас был отключён. Мы с Конём ходили по эсминцу, я показывал всё, что на мой взгляд, требовало починки, капитан делал пометки у себя в планшете. Дешевле и проще, наверное, было бы построить новый эсминец и дать ему такое же название, как это иногда бывало со старыми и слишком сильно повреждёнными кораблями, но я к «Гремящему» прикипел всей душой. У этого корабля имелся какой-то свой собственный характер, и я воспринимал его не как средство передвижения или место службы, а как настоящего друга, и распиливать его на металл будет самым настоящим предательством.
— Да, потрепали вас как следует, господин командор, — хмыкнул корабел, заглядывая в оплавленную дыру в одной из внутренних переборок и делая ещё одну пометку в планшете.
— И не говорите, — буркнул я, по количеству отметок понимая, что ремонт затянется надолго.
С другой стороны, пока идёт ремонт, можно провести это время с пользой, ступить наконец на твёрдую землю колонии. Долгожданный отпуск в Новой Москве… Некоторые годами не могут выбраться в столицу даже на пару дней, а мы тут, можно сказать, застряли на неопределённый срок.
Лазили по кораблю мы чуть ли не четыре часа, список необходимого рос и ширился с каждой минутой. Эсминцу требовался капитальный ремонт, его придётся разбирать чуть ли не до голого остова и собирать заново. Не представляю, сколько бы это стоило, случись вдруг необходимость чинить корабль за мой счёт. Я даже таких цифр не знаю. Но сейчас за всё расплачивалась казна, так что можно было не экономить.
Капитан-лейтенанту Коню я выдал все возможные доступы, контакт с ним вроде бы удалось наладить без дополнительных вложений. Всё-таки громкая слава даёт свои преимущества, моя фамилия снова была у всех на устах. Как и славное имя «Гремящего».
Мы распрощались, пожали друг другу руки, я любовно потрепал эсминец по броне напоследок. В следующий раз, когда я его увижу, вся обшивка будет уже снята и отправлена на переплавку.
Верфь я покидал в гордом одиночестве, благо, челноки курсировали между верфью и станцией регулярно, точно как и между станцией и планетой. Причём мне даже не пришлось платить за перелёт, военно-проездной документ давал мне право воспользоваться челноком бесплатно.
Остальной экипаж был уже на станции, спускаться на поверхность планеты без меня лейтенант Магомедов не осмелился. К тому же, пока было неизвестно до конца, где нас разместят и поставят ли на довольствие, поэтому торопиться было некуда. Военных и флотских рядом со столицей было пруд пруди и разместить нас могли где угодно.
Я сидел в неудобном кресле беспилотного челнока, разглядывая сине-зелёный шарик в иллюминаторе. Как ни странно, по Новой Москве я совсем не соскучился. На планете, кроме столичного поселения, были и другие города, но как и в большинстве остальных колониальных планет, девственная природа занимала практически девяноста девять процентов площади, и за пределами городов делать было абсолютно нечего. А в самой столице я всё успел посмотреть ещё во времена учёбы в Академии.
К орбитальной станции, которая, по сути, была огромным транспортным хабом, ежеминутно подходили корабли самых разных форм и размеров, начиная от крохотных индивидуальных самоходных капсул и заканчивая громадными грузовиками, жизнь кипела без остановки. По сути, станция была отдельным городом, по своим размерам сопоставимым с самой столицей.
Челнок мягко пристыковался к металлическому борту станции, я снова глянул в иллюминатор, напоследок. У соседнего шлюза стыковался учебный корабль Академии, и я почувствовал, как в груди разливается тёплое чувство ностальгии. Пожалуй, стоит её навестить, тем более, у нас некомплект офицерского состава, а в этой части Галактики только в одном месте готовят флотских офицеров.
В коридоре было многолюдно, я успел уже отвыкнуть от шума толпы и мельтешения чужих костюмов. Никто меня не встречал, я и не предупреждал, что лечу на станцию. Я наслаждался редкими моментами одиночества, невозможными на космическом корабле. Пусть я находился в толпе, и иногда приходилось даже поработать локтями, чтобы пройти в нужном направлении, я всё равно был один. Иногда этого сильно не хватало.
Даже чтобы купить баночку Брепси в торговом автомате, пришлось отстоять несколько минут в очереди. Я шёл, куда глаза глядят, просто убивая время. Мне не хотелось решать вопросы размещения личного состава и прочие бытовые дела, так что я оттягивал этот неприятный момент как только мог.
И всё же бесконечно откладывать это было нельзя. Долг зовёт, и я вызвал Магомедова, который остался за старшего в моё отсутствие.
— Слушаю, господин командор, — немедленно отозвался он.
— Где вы есть? — спросил я.
— Минутку… Зал ожидания сто четыре! — доложил старпом.
Лейтенант Магомедов в роли старшего помощника справлялся гораздо лучше своей предшественницы, несмотря на весь её опыт.
— Скоро буду, ждите, — сказал я, наспех просматривая карту с помощью Скрепки.
— Понял, ждём, — отозвался лейтенант.
К счастью, сто четвёртый зал находился не так далеко. Я шёл, лавируя в потоке людей, и раздумывал, где будет лучше разместиться, пока мы ждём ремонт эсминца, на станции или же на планете. С одной стороны, со станции проще добираться до верфи, с другой — на планете, там, внизу, гораздо больше возможностей приятно провести время. После недолгих раздумий я понял, что на перенаселённой станции нам ловить нечего, а это значит, что надо выпрашивать размещение у наземных сил, так что я нашёл в справочнике нужный контакт и вызвал Новую Москву. Внизу наверняка будет поинтереснее.
Глава 2
Мы спускались к поверхности планеты, чувствуя, как перегрузка бьёт по ушам и заставляет внутренние органы бултыхаться и вертеться волчком. При всём старании пилота посадить челнок мягко и плавно, получалось у него довольно скверно.
Посадочная площадка, к которой мы приближались, находилась в пригороде, на территории военной части ПВО. Договариваться пришлось самостоятельно, и в этом я углядел один из немногих минусов такой вот независимости от флота и эскадры. Теперь абсолютно всё приходилось решать своими силами. Раньше этим занималась бы служба тыла, теперь — я сам и мой зампотыл младший лейтенант Драчёв, и если раньше нас бы разместили в казармах да хоть той же Академии космофлота, то теперь с кем договорились — туда и полетели. А у ПВОшников всегда есть свободное место. Учитывая, что это предпоследний рубеж планетарной обороны, служить в ПВО никто не рвался, все хотели или в космос, или в гвардию. В ПВО постоянный недобор.
Встречали нас без особой торжественности, но на посадочной площадке присутствовал сам командир части в сопровождении ещё нескольких офицеров. Полковник стоял в каракулевой папахе и непромокаемом плаще, на поверхности планеты было довольно зябко. Особенно для нас, привыкших к постоянной температуре в двадцать градусов Цельсия и полному отсутствию ветра.
Я приложил руку к фуражке, приветствуя полковника. Мы с ним уже общались, но лично не виделись, и вживую он показался мне довольно приятным человеком. Этаким старым служакой, всю жизнь посвятившим армии, что наложило определённый отпечаток и на его внешность, и на манеру общения, и на поведение в целом. Такое не подделать.
— Здравия желаю, командор, — произнёс он.
Звали его полковник Лобанов, и в его взгляде читалось неподдельное уважение ко мне. Всё же история с линкором переходила из уст в уста во всех частях и гарнизонах, обрастая невероятными подробностями вроде того, что я на «Гремящем» подбил его единолично, без помощи крейсеров.
— Здравия желаю, господин полковник, — сказал я и мы пожали друг другу руки.
Поздоровался с его заместителями, пожал руки подполковникам и майорам. Все были рады меня видеть. Ещё бы, на наше содержание и размещение казна выделяет фонды, а ПВО богатством никогда не отличалось.
Разместили нас в старой пустой казарме, и после тесноты космического корабля высокие потолки и просторные залы казались настоящей роскошью. Пахло нежилым помещением и каким-то моющим средством, и здесь отдельных кают, вернее, кубриков, для офицеров не было. Только женскую половину экипажа разместили отдельно.
Само собой, хозяева устроили банкет для офицерского состава, и избежать которого мне не удалось, хотя лично я бы с большим удовольствием отправился в город.
Расположились в здешней столовой, за большим длинным столом.
— Бог ты мой, наконец-то нормальная еда, — пробормотал младший лейтенант Крапивин, выражая общее мнение.
Кормили нас не сублиматами и консервами, а самой обычной пищей, выращенной на здешних агрокомплексах, и мы все за долгое время в космосе успели соскучиться по обычному чёрному хлебу и жидким супам.
Но мы пришли сюда не для того, чтобы набивать брюхо. Нас позвали, чтобы послушать истории про наши подвиги, и мы в красках описывали всё, что с нами произошло в Зардобе и не только, а ПВОшники слушали наши байки, раскрывая рты от удивления.
Больше всех соловьём разливался именно Крапивин, в боях участия не принимавший, но никто не возражал, наоборот. Замполит описывал всё подробно и ярко, не забывая ни о ком из присутствующих.
— Надолго вы к нам? — спросил полковник Лобанов.
— На время ремонта как минимум, — пожал я плечами. — Там видно будет.
Моим непосредственным начальником теперь был лично кронпринц Виктор, и никаких других указаний он мне не дал. Починить эсминец. Конец истории. Он, конечно, намекнул на будущие великие свершения и опасные задания, но никакой конкретики не назвал. Всё же он был настоящим политиком и в совершенстве владел искусством толкнуть длинную речь, не сказав вообще ничего.
Сам он пока оставался в Зардобе, ситуация требовала его внимания, и кронпринц лично участвовал в переговорах с туранскими делегациями, что давало надежду на более выгодные для Империи условия, потому что кронпринц уступать не собирался.