– Снимай с него тряпьё, Жерар! Давай, давай, тряхнём его как следует!
Из карманов жилетки пьяного начали вываливаться монеты, какие-то бумажки и фантики, и какой-то кожаный чехол, вероятно, с ножиком внутри.
Бросив тканевую салфетку в свой донельзя испорченный картофель, Конте оттолкнул столик и обратился к хамам:
– Эй вы, лесные аборигены, может достаточно с него? Будьте умнее, что можно взять с пьяного? Показали себя и хватит. Нечего тут больше кулаками махать, расходитесь по своим углам!
На минуту лесники отвлеклись от пьяницы и оглянулись на нахала, который посмел сделать им дерзкое замечание:
– Это ещё почему это?! – выкрикнул один из них.
– Потому что пятеро на одного – это не дело. Ведёте себя как девки. А раз вы девки, то почему в брюках? Где ваши юбчонки? Смотрю, один уже успел обделаться от страха.
Аборигены скорчили рожи от злости:
– Ты бы помолчал, папаша, а то и тебе достанется! Сиди тихо и жри свой ужин!
Конте медленно подошёл к деревенскому невеже, и не сводя с него глаз, сказал:
– Порядочные люди не жрут, а едят. А вот ты будешь сейчас жрать свои зубы в прикуску со своим языком!
Тот, рыжебородый и без одного зуба бросился на Конте, но последний ловким движением познакомил его лицо с металлическим подносом, тем самым сдержав угрозу – лесоруб лишился остальных зубов и отправился в нокаут.
Двое других – заводила с испорченными штанами и его товарищ, решили накинуться на комиссара с разных сторон, но и здесь Конте был ловок и просто свёл их лбами. Ещё один озверевший хотел накинуться сзади, но пьяница, успевший подняться, замахнулся по его голове бутылкой. Хоть он и промазал, это вызвало у него чрезвычайно весёлый смех. А пока Конте разбирался с остальными, у него случайно выпало полицейское удостоверение. Увидев эту карточку, дикари угомонились и притихли.
– Ты молодес, папаш-ша. Што тепель, заклоешь нас? – сказал тот, который успел оклематься от нокаута.
– На этот раз прощаю, девки!
Вот и явился проводник, и будучи в ужасе от увиденной разрухи, чуть не схватил удар:
– Что вы тут устроили?! Требую немедленно прекратить этот вандализм! Иначе я буду вынужден приказать машинисту остановить поезд и вызвать наряд!
– Зря раскричался, он уже здесь… – хмуро промямлил один из зачинщиков драки, показав на Конте.
– Всё в порядке, любезный. Всего лишь небольшой аперитив перед сном за счёт вон тех утомлённых парняг.
Пока проводник в горячке оценивал ущерб, пьяный снова распластался на полу, и был подобен растёкшемуся яйцу. Комиссар подобрал его пожитки, затем его самого и поволок этот багаж в коридор. Разместив его там, он вернулся за его чемоданом, подпиравшем дверь тамбура:
– Это твоя сумка?
Пьяница моргнул глазами, которые поплыли глубоко по орбите, и Конте расценил это как жест согласия. Вытащив из-за пазухи его билет, комиссар просто не поверил глазам: «Купе № 7, место 2. Что сказать, мне необычайно повезло с соседом!».
Сложив незнакомца на полу купе, словно пустую сумку для базара, Конте принялся разбираться с бельём. Затем он принёс ему чёрный крепкий кофе и дал сделать пару глотков. Незнакомец закашлялся, но это помогло ему немного собраться.
Пока Конте готовил постель себе, слегка отрезвевший мсье попытался встать, и вдруг хлопнул Конте по спине, затем снова завис и потупил свой взгляд, брякнув:
– Скажи… Скажи!
Конте недоумевающе оглянулся:
– Что сказать?!
Попутчика слегка отшатнуло, но ухватившись за край стола, он снова вспомнил, что хотел спросить:
– Ты француз? Францус-з я спраш-ши-ваю?!
Конте сухо и без эмоций ответил:
– Нет, японец.
Пьяный попутчик снова округлил глаза, пустив их по орбите. Хлопнув себя по лбу, он перешёл к этапу философствования:
– Вот так вот! Япон-с-ский друг… А я тебя уваж-жаю, да! Вот будь ты ар-рабом, бель-гийцем, китац…китайцем, да-а, всё равно бы уваж-ж-жал…А она, прдставь себе, она, старая шлю-ха, с обвис-с-шим лицом и кожней…кож-жей поклёванной птиц-цами, и ушами гном-ма или эльф-фа… Она имела… имела ПРАВО меня, меня! Меня не уваж-ж-жать! Она меня не уважает, как не уваж-жает всё, что я дел-лаю…
– Прекрати это жужжание и глотни ещё кофе. Так ты жигало что-ли?
– Ж…жигало? Я пугало… Пу-га-ло! Вот кто… нет, что, что я такое.
– Как твоё имя?
– Ты хочешь знать моё имя? Право, ты черт…чертовски мил, друг!
– А ты чертовски пьян, друг!
– Я не пьян, я поверг-нут. Или поверж-жен. Да какая кому раз-зница! Надо же, какие японы…японцы милые…
– Имя, сынок?
– Имя? Как ты скажешь, так и буду называться! Назови меня хоть вот как…А как тебе нравится! Отныне ты мой един-н-ствен-ный друг! Назови меня хоть с-сыном моего от-ца… А хочешь, на ан… английский ман-нер – Грего-ри! Удар-рен-ние на первй… слог. Или рус-с-кий ман-нер… Как там у них… Гре-гор-ий… Или на японс-с-ский манер… Как там это будет по ваш-шему?
– Грегуар значит. Ладно, остановимся пока на этом. Ты из Парижа?
– Под небом Парижа… миллионы влюблённых и нищих бредут…ак-кор-д-де-он поёт и плывёт…
На этой ноте развесёлый попутчик уже шмякнулся на чужую полку и засопел. Правда, такая отключка длилась не совсем долго, и периодически, сквозь хмельной сон он бормотал и подвывал, осыпая нелицеприятным слогом некую старую мадам-шлюху, мерзкого крючконосого мужика, выскочку-недоноска с ужасными зубами и им подобных, посмевших оскорбить бедолагу Грегори…
Глава 3. Под вой полицейских сирен
Ночка выдалась на удивление спокойной, и после двух часов подвываний и сожалений сквозь сон, сосед Конте растворился в собственном храпе, который напоминал шум отбойного молотка. Но после всех этих пьяных бредней, это брюзжание звучало как райское пение птиц.
Поутру, казалось, настанет обычный сценарий: надравшийся проспит до обеда, а может и больше, а далее пробудет в страшнейшем похмелье аж до самой Ниццы. Но утро настало намного раньше, чем должно было: немногим не доехав до Авиньона, поезд снова сделал непредвиденную остановку…
«Чёрт, да что за проклятый поезд! Опять остановка… – Конте, сомкнувший глаза лишь на несколько часов, проснулся от воя полицейских сирен и какого-то шума за стенкой. Сразу он не понял, что это был далеко не сон. Глядя на мирно почивающего попутчика, Конте растормошил его – в случае какого-либо бедствия, он не намеревался опять тащить его на своём горбу.
– Эй, пора вставать!
– Святые ангелы! Что, что происходит?! Пожар? Эва…Эвак…
– Ты хотел сказать, эвакуация? Да, чёрт его знает, может эта рухлядь загорелась. Сейчас выясню…
Прислушиваясь к какой-то суете, Конте даже не успел подойти одёрнуть штору, как двери мягкого вагона резко распахнулись. Первым, кто вошёл, был испуганный усатый тип:
– Вот купе номер семь…
Не дав бросить даже и полслова, проводника резко отшвырнул некто более важный, и уж точно чувствовавший себя хозяином всего и всех – седой мужчина с мрачным, словно высеченным из камня лицом. Он окинул всё купе своим неподвижным взглядом, после чего глянул в сторону, и без слов в купе вошёл человек, которого явно мучал насморк. За порогом купе показались огни фонариков и был слышен лай собак. У купе №7 Конте уе занимали позицию как минимум четверо по-настоящему серьёзных ребят, в отличие от вчерашней шпаны из лесопилки. Эти люди с суровыми, бесчувственными лицами не задавали вопросов, следили за каждым шорохом и ждали приказов своего начальника. Человек, вошедший в купе, чихнул от яркого света лампы, резко вытер нос локтем и зыркнул по сторонам. Он силком стащил Грегуара с полки, и начал шарить повсюду, разрывая пододеяльник, и даже потроша подушки. После, откинул полку и начал рыться в багажном отсеке…
– Уберите прочь свои руки! Что вы себе позволяете?! Что вам здесь нужно?! Я требую ответа! Я гражданин Франции! Что за вакханалия и беспредел! Кто вы такие, что так себя ведёте? – голос незнакомца резко протрезвел и оказался способным произносить членораздельную, и заметно грамотную речь, которая вопреки всем стараниям не производила впечатление на присутствующих господ…– Послушайте, вы находитесь в чужом помещении! Своими действиями вы нарушаете свободу личности и личного пространства! Так – предоставьте ориентировку, кого или что вы ищите? Вы обязаны ознакомить меня с ней!
Комиссар связал этот погром с ночным происшествием в вагоне-ресторане, и был уверен, что проводник успел донести в полицию.
– Чёрт, ребята, в такую рань устраивать погром из-за какой-то драки! Я комиссар Конте, Госс Конте, следую в Ниццу по назначению из Парижа, назначен на пост начальника Сюрте Насьональ. Банальная перебранка между попутчиками, с кем не бывает. Да это дело не стоит и выеденного яйца! Вот моё удостоверен…– Конте потянулся за карточкой, но тут же был остановлен тяжёлой рукой седого, хладнокровного типа.
– Любое действие только с моего, запомни, с МОЕГО разрешения! – грозно отчеканил странный тип.
Человек, производивший обыск и шмыгавший носом на секунду оторвался от своего дела и быстрым движением выставил дуло пистолета, направив его в сторону Конте. Увидев солидный кольт, Конте понял, что это не простой наряд полиции, и вероятно речь идёт совершенно не о вчерашней перебранке со шпаной из лесоповала.
Седой бросил взгляд на типа с насморком и пистолетом, и тот сразу же его убрал, вернувшись к делу. Ощупав пальто комиссара, он передал карточку седому.
– Госс Конте… Комиссар вы или нет, это нужно будет ещё проверить. Проверим, как будем на месте. – с ухмылкой произнёс седоой, и после дёрнув Конте за плечо, указал ему место в коридоре.
– Да, вы не особо разговорчивые парни. Закурить хоть можно?
Седой кивнул, и один из его людей дал Конте сигарету и поджог её своей зажигалкой. Посмотрев по сторонам, комиссар увидел, что коридор оцеплен, а пассажиров как корова языком слизала – соседние купе были настежь открыты и пусты.
Двое рылись в багаже Конте, отчаянно полагая, что это багаж его соседа.