Ташлен плюхнулся на скамью, и сбавил тон:
– Но… Что же делать, Конте? Куда нас везут? Я лишь хотел сказать, что меня беспокоит… Что этот убийца на свободе, кем бы ни была его бедная жертва. И ещё то, что нам не предложили даже самого захудалого, бесплатного адвокатишку для защиты наших прав…
– А меня беспокоит тот факт Ташлен, что они слишком борзые. Здесь точно что-то нечисто, и уж точно они бы не стали так себя вести из-за какой-то начитанной старухи, которую разрубил на части спившийся Гамлет. Конечно, при условии, что она не жена президента республики…
Грег Ташлен притих и совершенно поник. Даже в затемнённой машине Конте увидел безграничное отчаянье в его глазах. Просидев в томных мыслях какое-то время, мсье писатель не выдержал напряжения и закрыв лицо руками, тихонечко разрыдался.
Глава 4. Омъёль 2-6-3-9
Омъёль 2-6-3-9 было ничто иным, как зашифрованная координата станции, на которой уже ждали особо опасных преступников – комиссара, находившегося в отпуске и писателя, находившегося на дне. Дело было настолько срочным, что не терпело малейших отлагательств, потому для Бёртона было проще провести допрос и установить все необходимые факты и обстоятельства на месте, чем тратить время на дорогу в Ниццу.
На станции «Клермон – 63» было прохладно и туманно, что вполне закономерно для такого расположения – с севера тянулась заснеженная горная гряда Рошморского плато, а с востока сырая лесистая низина близ деревушки Омъёль. Это была промежуточная станция, которую пересекали без остановки товарняки и резвые пригородные поезда. У перрона за сырыми сгустками тумана еле-еле просматривалось маленькое двухэтажное здание с облупленным фасадом, над дверьми которого висела вывеска «почта». Говорящий вид здания без угрызения совести позволял назвать его заброшкой.
Первый этаж был заколочен, окна забиты фанерой, а вот на втором этаже тускло горел свет в одной из комнатушек, где в рамах ещё сохранились замызганные стёкла, хоть те и были покрыты трещинами. Именно там для двоих везунчиков уже была готова комната для допроса или для крайнего случая – пыток.
Арестантов вели те же суровые парни, что и были в поезде – следом за бронированным авто ехала ещё одна машина с людьми Бёртона. Сам Бёртон шёл всё время позади, периодически подымая воротник от мерзкого, пронизывающего ветра и снега, и умудрялся координировать всем процессом без слов и лишних телодвижений – пару щелчков пальцами и его понимали все до единого без каких-либо словесных комментариев.
Слегка обернувшись, Конте заметил, что Бёртон здорово прихрамывает при ходьбе, практически не сгибая колено и ставя стопу чуть ли не торцом к земле. Наверное, это была главная причина, почему он не спешит вырываться вперёд, выставляя на показ свою слабость. А вот Ташлен опустил голову вниз, и со свойственной творческим людям чувствительностью, наверное, уже прощался с жизнью…
За этим маленьким почтовым домиком была ржавая, трясущаяся лестница ведущая на второй этаж. Именно по ней Конте и Ташлена поволокли наверх трое, оставив одного дерзкого стрелка, целившего по газетчикам, караулить на первом этаже у ступенек. Бёртон старался не отставать, но преодоление ступенек действительно давалось ему тяжело – несколько раз он успел запнуться, попутно бросив пару крепких словечек.
Как только подозреваемых затолкали внутрь, перед ними предстала крохотная комнатушка с убогими стенами, тускло освещаемая висящей на одних соплях нервно подмигивающей лампочкой. У дальней стены перекосился на один бок рассохшийся от вечной сырости стол, окружённый четырьмя простецкими стульями, два из которых уже были заняты. За столом, прямо по центру сидел деловой брюнет в первоклассном костюме – однозначно, он был на четверть моложе Бёртона. По правую руку от красавца ютился его тихоня-приспешник и лизоблюд. По углам тоже было оживлённо – как минимум ещё несколько человек подпирали покрытые плесенью стены. Интересно, сколько ещё людей может вместиться в эту нору?
Догнавший всех остальных Бёртон дал знак рукой, и Мерц, изрядно надорвавшийся ношей, спешно подбежал к столу, обхватил чемодан двумя руками, немного пригнул колени и закинул груз прямо перед деловитым брюнетом.
– Лаваль, мы поставили временный замок, чтобы не растерять то, что внутри, хоть оно и завёрнуто в пакет… – кратко изложил Бёртон.
– Благодарю вас, Эндрю, вы проделали отличную работу. – С лёгким оттенком ехидности, горделиво процедил Лаваль и приказал рукой двоим узникам занять свои места напротив него. Ташлен и Конте немного замешкались, за что были сразу же огорошены рёвом Бёртона:
– Ждёте особое приглашение? Немедленно сели!
Узники повиновались.
– Итак, – продолжил лощённый брюнет, сложив пальцы домиком, – их даже двое, что ж, тем лучше. Наконец поймали. Что ещё?
Мерц едва сдержался, чтобы не чихнуть, потому набрал воздух в лёгкие и задержал дыхание, быстро дёрнув к чемодану. Повозившись с полминуты, он распахнул багаж перед Лавалем. При виде содержимого, горделивый брюнет не смутился, а просто немного скривил тонкие губы, после деловито покачал головой, отстранённо заключив:
– Мда, так я и думал. Очень типично, очень.
В этот самый момент, незаметно стоявший позади какой-то человек в летах и при очках с толстыми стёклами уже ринулся к чемодану, начиная на ходу одевать резиновые перчатки. Этот мужчина с выцветшими чертами лица был подобен мошке, которую манил свет фонаря. Протянув свои костлявые руки к столу, он был вовремя остановлен помощником Лаваля, который на последней секунде успел захлопнуть чемодан. Мсье Лаваль негодовал:
– Ледюк, вы хорошо себя чувствуете?! Вы считаете допустимым вывалить это несуразное месиво прямо перед моим носом и копаться в нём словно червю в грязи?! Вообще вы в своём уме?! Кто там у двери, эй, Ролле! Проведите доктора Ледюка в соседнюю комнату и обеспечьте место для исследований. Заберите это, Ролле. А вам, Ледюк, даю пятнадцать минут на результат. Работайте.
– Я и за десять управлюсь, мсье Лаваль, нечего так нервничать… – недовольно бормотал себе под нос доктор Ледюк, шаркая вслед за неким Ролле, тащившим чемодан в другую комнату.
Пока гордец Лаваль отдавал приказы, его помощник, сидевший рядом посмотрел на то, как Бёртон за спиной арестантов переминается с ноги на ногу и жестом предложил своё место, но тот отказался и занял опорную точку, облокотившись на подоконник. Устроившись поудобнее, Бёртон не меняясь в лице опять обратился к брюнету:
– Лаваль, мы взяли этого маньяка с поличным, вон тот, кучерявый. Он пытался скрыться в поезде на Ниццу. А тот второй утверждает, что он комиссар Сюртэ. Даже совал нам какие-то бумажки. Проводник и пассажиры подтвердили, что они были вместе в ресторане и что чемодан был с ними.
Услышав это, Ташлен внезапно обрёл утраченную уверенность и соскочил с места – его скулы заходили от злости, глаза испепеляюще заблестели, а скованные в наручниках руки задрожали от услышанной клеветы:
– Маньяка?! Это самосуд и превышение полномочий! Вы заковываете ни в чём невиновных людей в эти холодные металлические кандалы, кидаете их в автозак, как бешеных зверей и без суда и следствия причисляете их к уголовникам?! Где право на адвоката, где право на свободу личности?! Либо вы здесь все повально сумасшедшие, либо это просто какая-то дрянная мис-ти-фи-ка-ци-я!
Как и предвещал накануне Конте, никто не собирался выслушивать поучительных речей, и выступление писателя прервал шмыгающих носом Мерц, неизменно ловко демонстрирующий свой кольт:
– Угомонись, не то всажу тебе пулю между глаз, будешь тут умничать! Адвоката ему подавай!
Конте дёрнул Ташлена за рукав и тот сел на место, не теряя вида борца за справедливость и не сводя глаз с Лаваля, провоцируя его на диалог. Но мсье Лаваль продолжал игнорировать взбесившегося писателя, сосредоточив свой пристальный, хитроватый взгляд на комиссаре:
– Итак, – продолжил ехидничать брюнет, – начнём с вас, коллега. Может вам есть что нам рассказать перед тем, как мы сами об этом спросим?
– Итак, мсье Лаваль. – спокойным тоном начал Конте. – Во-первых, я очень польщён тем, что имею честь учувствовать в этой клоунаде. Во-вторых, моё удостоверение вон у того красавца с аллергией или простудой, а мой личный багаж, по-видимому, опечатан кем-то из тех суровых людей что дышат мне в затылок. В-третьих, это я должен задавать вам вопросы, а не вы мне.
Увидя понт Конте, Ташлен ещё больше воспрял, даже немного задрав нос к потолку, а Лаваль обратился к тихоне рядом:
– Так значит, комиссар Конте. Конте… Патрик, ты навёл справки об этом персонаже?
Патрик Крой, полноватый, но элегантно одетый мсье незамедлительно, подобно пишущей машинке, дал исчерпывающий ответ:
– Да, они всё подтвердили – комиссар Госс Конте, Париж, 18-й округ, 46-й участок. Сейчас находится в отпуске на время перевода в Ниццу на пост начальника Сюртэ.
Этот устный рапорт вызвал насмешку у Лаваля, и он саркастично оскалился:
– О, как интересно! Вроде какой-то рядовой легавый, а лицо знакомое. Одно знаю точно, что мы не пересекались ранее, если только он не бывший уголовник. Ладно, пока чёрт с ним, после разберёмся. Крой, ты ничего лишнего там не брякнул?
– Нет, только навёл справки и сразу прекратил разговор.
– Хорошо, Крой. Теперь разберёмся с другим персонажем. Может, он и вовсе у нас генералом окажется!
– О нём, как я уже вам говорил, ничтожно мало информации, мсье Лаваль. Его досье: Ташлен, Грегуар Морис Ташлен. Париж, улица Биянкур, 16, квартира 199. В тюрьме не сидел. На учёте в лечебнице не стоит. Безработный.
Последнее слово оказалось самым оскорбительным и заставило Грегуара снова соскочить с места:
– Я бы попросил, я не безработный! Я писатель! И к вашему сведению, состою в профсоюзе писателей Франции и ежеквартально делаю отчисления в пенсионный фонд!
– Но по факту, ничего конкретного, мсье Ташлен. – в привычной манере заткнул писателя за пояс Лаваль. – К тому же, вы забыли упомянуть, что стоите в очереди за по