Преодолев пару холмов по еще невысокой весенней траве, я окинул взглядом предстоящий путь. Впереди расстилалась бурая пустошь с пятнами кустарника, розовеющего в лучах восходящего солнца, но вдали, на горизонте, открывалась кромка высокого, и, видимо, очень старого леса.
Еще до полудня я добрался до опушки. Вдоль кромки леса белела невысокая, по пояс, местами разрушившаяся от времени стена из замшелого дикого камня. Никакой четкой границы между обычным миром и Мертвыми землями нет, в них очень просто зайти незаметно для себя. Потому-то поселяне и огораживали их собранным в полях булыжником, чтобы скотина или дети не забредали, куда не следует.
Туман развеялся, и весеннее солнце то и дело проглядывало сквозь низкие тучи. Впереди за густой порослью молодых деревьев виднелись огромные, раскидистые дубы, буки и вязы. Еще раз я достал Поисковик и направил его в чащу леса. Этот простой, хотя и редкий амулет указывает место, где аура магического предмета «светит» сильнее всего. В данном случае мне нужны развалины древнего храма сигмаритов. Именно там лежит штука, за которой меня и послали сюда.
Достав амулет-поисковик, я отставил его на вытянутой руке как можно дальше от себя, проводя им по дуге во все стороны. При направлении его на юго-юго-запад рубин начинал светить чуть ярче. По опыту я знал, — такой сигнал дает магический предмет, находящийся в 2–3 днях пути. Хорошо. Пока все идет ожидаемо, согласно полученным инструкциям. Вот бы, и дальше так было!
Глава 2
Лес встретил меня тишиной. Ни пения птиц, ни жужжания насекомых — только шум ветра в кронах дубов и шелест прошлогодней листвы под ногами.
Каждый раз, оказавшись в лесу, я вспоминаю, как попал сюда, в этот мир безумной, болезненной фантасмагории. А случилось это как раз в лесу…
Еще три года назад я жил в нормальном, реальном, современном мире. Ходил на работу, качал железо, периодически выбирался куда-нибудь с друзьями. И машина была (сильно подержанная), и девушка (нормальная). И вот, в один далеко не прекрасный день мы с друзьями отправились на рыбалку с ночевкой — 2 машины, палатки, несколько спиннингов, виски, бехеровка, все такое. Был вот почти такой же лес, только осенний, неширокая река, заваленная корягами, на которых мы и потеряли все блесны. От нечего делать я пошел побродить по лесу. И наткнулся на это.
Не знаю, как это описать. Как будто круг, ворота из уплотненного воздуха. Стоял он в совершенно не примечательном месте недалеко от берега. Вот что меня заставило войти внутрь? То ли выпил лишнего, то ли просто идиот… а вернее всего, и то и другое разом!
Ладно. Все равно уже ничего не изменить.
Весь день шагал я по прелой листве, под корявыми, только начинающими зеленеть ветвями. Лишь сгущающиеся сумерки заставили меня оставить воспоминания. Пора было заняться устройством ночлега. Найдя подходящее место у корней огромного, даже по местным меркам, дуба, я быстро нарубил веток, сделав «лежку» и небольшой шалаш над нею.
Лишь опустившись на землю, я почувствовал, как сильно устал. Очень хотелось разжечь костер — пока глядишь на его пламя, не чувствуешь себя в лесу так одиноко. Но решил не разводить, слишком это долго, да и не так уж холодно. Лучше подольше отоспаться, и, встав с утра пораньше, тронуться в путь. Закусив сухарями и мясом, я погрузился в сон, слушая шум ветра в вершинах гигантских деревьев.
Рассвет встретил меня холодом и туманом. Как всегда при пеших переходах, очень хотелось есть. Хорошо, что я выцыганил себе мясо! Встав и немного приведя себя в порядок, я двинулся дальше, провожаемый острым запахом сырой дубовой листвы.
Интересно, мне так и придется идти по лесу до самой цели, спотыкаясь о толстенные, заросшие мхом корни? Так я и в четыре дня не обернусь! В лесу идти намного медленнее, чем по равнине. Иногда натыкаешься на заросли кустарника, так что приходится прорубаться тесаком, иногда приходится обходить кучи бурелома. Но, по большому счету, ничего страшного нет, главное выдерживать направление. Сухари только надо поберечь.
Так я прошел по лесу еще около двух часов. Время от времени ударом тесака я делал насечки на древесной коре, чтобы облегчить себе путь назад. Неожиданно впереди послышался странный шум. Он раздавался через неравные промежутки времени, как будто кто-то протискивался среди кустов, с треском ломая ветви.
Стараясь ступать бесшумно, я двинулся вперед. Это могло быть что угодно, и, если это были плохие новости, я хотел их знать раньше, чем они узнают обо мне.
Треск веток становился все ближе. Я, конечно, не мог быть в этом до конца уверен, но скорее всего, причиной шума был не человек.
Осторожно выйдя на опушку, я увидел в утреннем негустом тумане, как на противоположной стороне яростно раскачиваются ветви кустарника. Слышался треск, стук копыт и гневный храп. Я вынул тесак и осторожно подошел ближе, вглядываясь вперед.
Крупный олень бодался с зарослями кустарника. То, отходя назад, то бросаясь грудью на ветки, он ожесточенно сражался с кустами, как будто это были его соперники во время гона.
Так-так. Похоже, он забрел случайно в эти проклятые леса, и сошел со своего оленьего ума. Ему кажется, что он сражается на осеннем турнире со своими сородичами, а на самом деле — ломает ветки кустистого тиса своими, толком еще не отросшими, рогами.
Бедолага.… Самое лучшее, что я мог бы сейчас сделать — зарезать его, чтобы не мучился. В таких местах как это, такое случается постоянно — и люди, и животные просто сходят с ума, набрасываются на всех подряд или, раз рядом никого — на деревья, кусты, начинают драться и либо принимают смерть от сородичей, либо теряют в бесплодной борьбе все силы и губят сами себя.
Также тихо, как и пришел, я отступил от места последней битвы оленя с иллюзиями. У меня тут свои дела. Вскоре шум затих у меня за спиной.
Становилось ветрено. Хмурые свинцово-серые тучи огромными клочьями неслись по небу. Несколько раз приступал дождь, но, пощелкав по молодой листве косыми крупными каплями, вскоре прекращался. Лес поредел, и вскоре передо мною открылось холмистое поле с разбросанными по нему деревьями. Теперь, чтобы поставить зарубку на очередном дереве, приходилось идти к нему специально, а не ставить их походя.
Местность стала неровной — поднимаясь на очередной холм, с него я уже видел следующий, на который только предстоит взойти. Идти становилось все тяжелее. На равнине нет корней деревьев, зато полно старой, сухой травы, а это еще хуже. Как жаль, что сюда нельзя приехать на лошади…
Не все звери сходили с ума в Мертвых землях. Несколько раз из-под ног у меня взлетали куропатки, пару раз видел зайца, а в небе кружили ястребы. А растениям тут вообще раздолье! Дубы и вязы чередуются с зарослями орешника и тиса, на открытых пространствах бодро зеленеет молодая трава. Хаос — хаотичен. Непонятно, как он отбирает свои жертвы. Можно было бы подумать, что хуже всего тут приходится более умным и развитым, ведь чтобы свести с ума — надо чтобы у пациента был бы какой-то разум. Но — нет, все работает немного по-другому. Безумие может поразить и растения, и самых примитивных животных. Я видел в таких местах горизонтальный лес — огромные дубы росли горизонтально, опираясь на землю ветвями. Помнится, мне пришлось его обходить — продраться там было почти невозможно. Видел шары из дождевых червей — они вылезали из земли и буквально на глазах собирались в жуткую сферу размером с футбольный мяч. Видел птицу, с размаха влетевшую в землю. Встречал и вовсе невообразимые вещи. В общем, создания с отсутствием интеллекта тоже поражаются этой дрянью, но, в целом, чем разумнее существо, тем скорее оно сходит с ума. Те же лошади, в среднем, выдерживают полдня, потом сбрасывают с себя всадников и с диким ржанием уносятся куда-то. Впрочем, редкий всадник выдержит тут полдня, без защитного амулета обычно хватает и пары часов…
И, в то же время — есть люди, которые могут находиться тут более-менее постоянно, без каких либо последствий. Ну, как люди — человек. Я так могу. Больше никто. Насколько я знаю, никто.
Второй день подходил к концу. Дважды пришлось пересекать ручей, причем, кажется, один и тот же. Чтобы не мочить ноги, я в одном случае, не пожалев времени, свалил тесаком небольшое дерево, перекинув его через ручей, а в другом — шел вдоль ручья, пока не нашел запруду из валежника. Воспользовавшись случаем, набрал воды в деревянную походную баклажку. В тихо струящимся потоке отразилось мое лицо — худощавый «молодой господин», со впалыми щеками, острым, чуть крючковатым носом и колючими серыми глазами, заросший в походе неопрятной жидкой бороденкой. Надо будет сбрить этот позор немедленно, как вернемся в город!
Кинув пару пригоршней ледяной воды в лицо, пригладив взъерошенные, мышиного цвета волосы, я поспешил дальше вперед.
Все это несколько сбило меня с курса, так что я решил поднажать и не останавливаться на обед. Поисковик уверенно давал направление на юго-запад, и это вселяло надежду на успех. И вот, поднявшись на один из холмов, я вдруг увидел впереди гигантскую котловину — воронку от титанического заклинания, примененного два тысячелетия назад в грандиозной битве с силами хаоса. Возможно, оно и сделало эти земли мертвыми. Судя по показаниям амулета, искомые развалины я найду где-то в центре этой лощины.
Остановившись на краю низины, я решил заночевать здесь. В сумерках все равно ничего не найду, да и сил уже нет.
Утро выдалось ветреным, и неожиданно солнечным. Золотые лучи осветили кроны гигантских вязов, шумевших молодой листвой, спустились ниже, и, наконец-то, здесь стало тепло. В такие минуты начинаешь хорошо понимать местных, чья религия — поклонение Свету. Очень не хотелось оставлять залитый солнцем склон и спускаться в темный и сырой распадок, но выбора не было. Вздохнув, я начал карабкаться вниз, цепляясь за пучки прошлогодней, сухой травы и кусты.
В низине еще клубился утренний туман. Огромные изувеченные дубы выплывали из него одно за другим, как призраки того ужаса, что творился здесь когда-то. Вскоре мне стали попадаться деревья, растущие корнями вверх — характерный признак отравления скверной хаоситов. Дальше виднелись топи, заросшие камышом. Лезть в болото не хотелось, но еще меньше я желал бы обходить его стороной, ведь это могло бы занять неделю. Вырубив тесаком жердь, я повесил на нее сапоги и двинулся вперед.