— В том-то и дело… Кстати, как ты к нему попал, к этому Крупицыну? Такой кордон.
— Полный бардак. Секретарша сидит, морду мажет, в зеркало смотрит. Я ей коробку конфет подвинул: «Идите, — говорит, — он один, скучает. Никто к нему не ходит. Даже обрадуется». Я и пошел.
— Не страна, а большой концерт, — засмеялся Рафинад. — Так вот, дела в этом институте шли неважно. Заказы выполняли долго, некачественно, дорого. И тут возник Феликс со своей группой. Его поддерживал обком комсомола. Мода пошла на эти молодежные центры. Комсомол решил за их счет и свои дела поправить…
— Сколько же человек работает на Феликса? — перебил Чингиз.
— Около тридцати. Штатных. А всего, по договорам, около четырех тысяч.
Чингиз недоверчиво вскинул брови.
— Да, да, — кивнул Рафинад. — Годовой объем работ у него около семи миллионов рублей. Это почти солидный институт. И все выполняют в срок. Недорого. Даже вояки дают им заказы…
— Теперь понятно, почему Крупицын хотел выпить… Ну и бараны, едри их мать, а говорит, что мы страну проорали… Ты тоже у Феликса работаешь?
— Я сам по себе. Иногда подрабатываю. На комиссионных. Вольный человек, — ответил Рафинад.
— Фарцуешь?
— Это не фарца. Фарца мне противна. — Рафинад замешкался. Как он ляпнул, не подумав. А все та иномарка, похожая на корыто. — Впрочем, ты и сам ушел из фарцы, — попытался он скрыть неловкость.
— Фарца — школа бизнеса, как профсоюзы — школа коммунизма, — без обиды проговорил Чингиз. — Я уже и забыл фарцу, так, иногда, по мелочевке, не суетясь, среди своих… Месяц, как я ушел в брокеры.
— Ну и что? — чуть оживился Рафинад. — Увлекся?
— Увлекся, — ответил Чингиз и, сделав паузу, добавил: — Что-то не клеится у нас разговор. А все сука Сулейман, настроение мне испортил.
Рафинад напрягся, подавляя искушение порасспросить о Сулеймане. Такой удобный повод предоставил ему Чингиз.
— Так зачем ты меня высвистал? — переборол себя Рафинад.
Чингиз вскрыл пачку «Беломора» и закурил. Он курил только «Беломор», привычка осталась с армейской службы. Рафинад закурил «Мальборо», придвинутые хозяином…
— Хочу организовать брокерскую контору. Свою. Частную, — Чингиз выпустил сильную струю папиросного дыма. — И пригласить тебя в дело. Тебя и Феликса Чернова.
— Брокерскую контору, — бесстрастно подхватил Рафинад. — И свою. А что это вообще такое? Слышу иногда, а толком не знаю… И почему сегодня не позвал Феликса?
— Вначале мне надо склонить тебя, — проговорил Чингиз. — Феликс — человек, ну… более рассудочный. А я и так во многом пока не уверен. Меня не трудно отговорить. А уговорю тебя, вдвоем мы с ним справимся, тем более он твой старый приятель… Дело не простое. Но я разобрался, месяц этим занимаюсь. Я уверен в удаче. А вообще, мне пока везло… после бинокля. Забыл небось? Потому я и решил начинать новое дело с тобой.
— Ну, скажем… ты оставил фарцу и ушел в брокерство без меня, — подковырнул Рафинад.
— Тогда было несерьезно. Тогда я решил просто посмотреть, что к чему. А теперь совсем другое, понимаешь, серьезный шаг. А ты — мой счастливый амулет.
— Ладно, ладно… Подхалим, — улыбнулся Рафинад. — Слушай, а кто этот Сулейман? — вырвалось у Рафинада, не сладил он со своим любопытством.
— Сукин сын, — коротко проговорил Чингиз. — Хотел меня склонить к своему бизнесу.
— Какой-нибудь ресторанчик?
— Живой товар возить в Турцию.
— Не понял?
— Чего не понял? — Чингиз вновь подкурил погасшую папиросу, затянулся. — Блядей поставлять в Турцию.
Рафинад молчал, он ждал, о чем еще поведает Чингиз.
— Мы с ним учились в школе, в Махачкале. Потом вместе служили в армии, под Кингисеппом. Там подружились. Знаешь, как… Нас там иноверцы мордовали, нас с Кавказа было в роте несколько ребят. Словом, стояли друг за друга. Сам понимаешь. А после армии не виделись. Вообще-то я уже в армии кое-что проведал о нем, он и там был сучара. Так что дружба распалась. Ну, и с тех пор о нем ничего не знал. Вдруг вваливается сегодня ко мне. Адрес узнал у кого-то из знакомых. Предлагает мне пай в своем деле…
— Но это же… крутой криминал, — буркнул Рафинад.
— Говорит — нет в законе статьи о торговле живым товаром… Ладно, ну его к бениной маме. Давай вернемся к нашим делам. Я тебе расскажу о своей затее.
— Лучше расскажи о бизнесе этого Сулеймана.
— О! Заинтересовался?! — засмеялся Чингиз. — Хочешь, я тебя ему порекомендую? Нужен надежный человек.
— Все-таки.
— Ну, вербует здесь телок. В Турции русские бабы пользуются успехом. Собирает караван из трех телок. Везет в Грузию. Там налажен канал. Оформляют документы. А то и без документов переправляют. Система отработана. Сулейман уже две партии переправил, приехал собирать следующую… Телки работают месяца три-четыре. Круг клиентов постоянный, поэтому требуется обновление, дело тихое, деликатное…
— И чем бы тут занялся? — спросил Рафинад. — Дегустацией?
— Пока они там промышляют, я должен был бы сколотить группу, — ответил Чингиз. — Остальное — его забота…
— Интересно, интересно… И как же они там работают? Чужая страна.
— Все налажено. Там везде свои люди… А работают? Две телки пасут клиентов, это чистый доход, а третья работает только на покрытие внутренних затрат компании — еда, гостиница, аренда помещений и прочее. В конце навигации доход делят из того, что наработали те две телки. Справедливо, на всех. Чтобы не было обид. На Сулеймана, на проводников, на самих телок. И все довольны. Особенно бабы. Возвращаться обратно не хотят, там остаются, кто в Турции, кто завербовывается на Запад…
— Не понимаю, — прервал Рафинад. — А визы, ОВИР, загранпаспорт?
— Какие визы?! — усмехнулся Чингиз. — Такой сейчас бардак на южных границах. Ходят в гости, туда-сюда… Это здесь мы думаем, что граница на замке, чепуха все. Такая там заваруха сейчас. За «зеленые вездеходы» что угодно можно сделать. Водят телок какими-то тропами. Дегустируют в свое удовольствие, чтобы телки не потеряли навык. Не жизнь, а рай… Слушай, я не для этого тебя позвал. Хотя, честно говоря, Сулейман и меня сбил с толку, сукин сын. Наркотики, говорит, возить опасно, можно схлопотать неприятности. А блядей — сколько угодно. Но, уверяю тебя, мое предложение интересней. И без риска подхватить СПИД… Ты о чем думаешь?
Рафинад взглянул на приятеля, усмехнулся.
— Надо было мне поступить проще, — ответил Рафинад. — Надо было сунуть ей в карман куртки рублей пятьдесят, усадить в такси и поехать к Феликсу Чернову на дачу. А я, как последний идиот, интересовался, что она читает, вспоминал люстру Елисеевского магазина. Дважды идиот.
— Ты о чем? — Чингиз сбросил столбик пепла.
Рафинад рассказал о встрече с Ингой в троллейбусе, о том, что он видел из форточки. Чингиз хохотал.
— Круглый идиот, — искренне казнил себя Рафинад. — Главное, смотрела, курва, на меня, словно я — блоха, — распалялся Рафинад.
— Сулейман хвастался, что у него бабы первый сорт, из графских кровей, — продолжал веселиться Чингиз. — А так он мог бы, не выходя с Московского вокзала, собрать роту. Фирма веников не вяжет. Так что твоя Инга неспроста задирала нос, белая кость… Ладно, плюнь и разотри. Я тебе серьезное дело предлагаю.
Глава втораяЧИНГИЗ
В Апраксином дворе ночами жгли костры. Вольница начиналась после полуночи, когда жильцы, чьи окна смотрели на этот бранчливый торговый двор, укладывались спать.
Жгли костры иногородние гости, что выстаивали многодневную очередь за мотоциклами. То была давняя традиция. Еще с конца пятидесятых, когда возникла первая очередь за легковушками — «москвичами» и «волгами». С каждой новой моделью автомобиля очередь крепчала, удлинялась, вбирала не одну тысчонку горожан, особенно в начале семидесятых, когда на авторынок вырвались «жигулята». В толстых тетрадях очередники под приглядом выборного сотника отмечались ежемесячно, согласно номеру на почтовой открытке, а с приближением вожделенной цели — и два раза на день. В восьмидесятых годах очередь исчезла и распределение автомобилей передали исполкому, растащили по ведомствам, учреждениям, и автомагазину остались лишь мотоциклы и «роллеры», а соответственно и новая очередь. Товар мелковатый и трескучий, вызывающий жгучую ненависть почтенных горожан, но весьма почитаемый великовозрастными юнцами, рыбаками, жителями степей и труднопроходимых лесных чащоб. По особому распоряжению торговля этим рычащим товаром для северных регионов страны была передана Ленинграду, автомагазину, что размещался в универмаге «Апраксин двор».
Как всякая долгая затея, очередь обрастала своими историями. Ходила легенда об одном мотолюбителе из Вологды. Тот ночевал в картонном ящике до глубокой осени и спятил с ума самым натуральным образом, поехала у человека «крыша». Стал он лаять из ящика. Да так громко, что жильцы вызвали молодцов из службы отлова бесхозных животных, с Лиговки. Табор старался скрыть психа, опасаясь, что могут поломать очередь, отправить восвояси как людей, длительно живущих без прописки. И сход решил перепустить лающего мотолюбителя без очереди. Так он и укатил в свою Вологду, лая и мяукая, под завистливыми взглядами нормальных очередников. С тех пор, холодными ночами у костров, не одну голову искушала мысль повторить опыт пройдохи из Вологды. На собачий лай уже рассчитывать нельзя, могли и побить, а свежие идеи не так-то легко изобрести.
В одну из таких зябких ночей во дворе появился Чингиз Джасоев.
Он шел на манящее мерцание костра, высоко задирая ноги, чтобы не задеть чью-нибудь взлохмаченную голову, что выпирала из картонного ящика — ночлежного приюта невольного бомжа.
Как раз сегодня прошел слух, что прибыл состав с партией мотоциклов, и табор был возбужден. Днем подтянули тылы, провели бойкую перекличку. Брань, что обычно сопровождала перекличку, к ночи утихла. Табор затаился в ожидании боевого утра. В такие часы нельзя поддаваться дреме или отвлекаться на болтовню. Люди цепко следили друг за другом, ожидая от ближнего какого-нибудь подвоха. Сколько раз бывало, человек числится в середине списка, даже в конце, а глядишь, он уже за дверьми магазина, у кассы отсчитывает деньги, сукин сын. За подобное повесить мало. Нужен глаз да глаз…