Он попросил, чтобы дворецкий Мостин вызвал врача, но предупредил, что это должен быть доктор Аллертон, а не кто другой. Но Мостин вернулся и сообщил, что доктора Аллертона вызвали на сложный случай в удаленную деревню и он вернется не скоро. Капитулировав, Харрис вынужден был вызвать доктора Мидоуса, который теперь находился в комнате с его женой.
Состояние Сары, его собственная ревность и чувство вины (он был достаточно здравомыслящим, чтобы признать, что он по меньшей мере частично ответственен за ссоры) были причинами, которые держали его в непрерывном нервном напряжении, к чему он не привык.
Он вскочил с кресла, когда услышал, что кто-то приближается, но это был лишь Филип Мостин, принесший почту.
Дворецкий, высокий худой мужчина около сорока лет, был несомненно самой элегантной и внушительной фигурой среди штата Хаттон-Мэнор. Осторожный, с приятными чертами лица, обрамленного короткими, темными волосами, он завоевал доверие Харриса Торна, предложив некоторые изменения в организации поместья, а также эффективно выполнял роль личного секретаря. Помимо него в штате состоял Саймон Минден, который отвечал за уборку помещений, а также помогал поварихе, миссис Ариане Минден, его жене. Они были парой средних лет, скромной и дружелюбной. Кэти Рестерик, горничная, робкая молодая женщина, заботилась о стирке и помогала прислуживать. Был только один садовник, старый Мортимер, которому иногда помогали два сына.
Харрис быстро просмотрел почту, отложив письмо, адресованное миссис Хилтон, и открыл газету, которую, должно быть, прочитал со сверхъестественной скоростью, судя по тому, как он переворачивал страницы.
Говард взял письмо, помеченное «миссис Хилтон», и вручил его жене, которая выглядела заинтригованной. Именно в этот момент в комнату вошел Майк Мидоус.
Паула покинула свою комнату, выглядя прекрасно и пребывая явно в хорошем настроении. Чуть раньше, выйдя из ванной, она столкнулась с Майком Мидоусом, который успокоил ее насчет состояния невестки. Она небрежно сбежала по лестнице, задаваясь вопросом, что же она сделает в такой многообещающий день, и вошла в салон. Доктор Мидоус только что уехал, и Харрис пошел его провожать. Она поздоровалась с родителями мужа и подошла к окну, где стала с наслаждением вдыхать свежий воздух, наблюдая за пчелой, кружащей над цветущими кустами в поисках меда. Гудение насекомого заглушил намного более неприятный звук, изданный миссис Дороти Хилтон, но последующие слова заставили Паулу замереть на месте.
— Белая камелия! Синий тростник! Что это значит?
— Вероятно, ошиблись адресом, — предположил Говард Хилтон.
— Ошиблись адресом? Но на конверте есть имя, и это мое имя! Очень странное совпадение, ты не находишь?
— Но в доме есть и другая миссис Хилтон. Не так ли, Паула?
Паула глубоко вздохнула, обернулась и обратила к родителям мужа самый, как она надеялась, невинный взгляд:
— Простите, что?
— Дороти только что получила письмо, — объяснил Говард Хилтон. — Довольно любопытное письмо, которое, похоже, ее не касается. Как и вас, наверное, — добавил он с широкой улыбкой. — Но все равно посмотрите.
Паула взяла письмо, и кровь прилила к ее щекам, когда она его прочла.
Белая Камелия,
встретимся этим днем в 3 часа у входа в крепость.
Вопрос жизни и смерти.
Белая Камелия. Синий Тростник. Эти слова просто кричали в голове у Паулы. Это были имена, которыми они с Патриком пользовались, когда развлекались, посылая друг другу секретные письма. Она узнала почерк: никаких сомнений, письмо от него и адресовано ей.
Но даже при том, что ее обуревали волнение и страх, ей удалось объявить спокойным голосом:
— Нет, не понимаю…
В половине третьего на втором этаже Хаттон-Мэнор приоткрылась дверь. Появившаяся голова бросила осторожный взгляд в коридор, и «Белая Камелия» на цыпочках вышла из комнаты в крыло поместья, спустилась по винтовой лестнице, ведущей к двери черного хода, и подождала, прислушиваясь к голосам Арианы Минден и Кэти, доносящимся из кухни. Закрывая дверь за собой, Паула сказала себе, что было бы глупо привлекать к себе внимание, действуя украдкой.
Она дошла до западной границы поместья и перелезла через железную изгородь, за которой двинулась к парадным воротам. Там она спряталась за деревом и стала ждать в подлеске — превосходный наблюдательный пункт. Она не сомневалась, что это и был «вход в крепость», описанный в письме Патрика, который посчитал крепостью Хаттон-Мэнор. Было бы легче подойти по подъездной дорожке, но ее видно из салона и, что важнее, из комнаты мистера и миссис Хилтон, в которой они по всей вероятности сейчас находились. С такой подозрительной свекровью не стоило брать на себя ни малейшего риска, особенно после того, как та прочитала письмо и явно настороже.
Она успела лишь осмотреть одежду (на ней было простое хлопчатобумажное платье, которое прекрасно ей шло), когда почувствовала, как ее глаза закрыла пара рук.
— Синий Тростник? — спросила она со смехом.
Руки опустились ей на талию, и она повернулась лицом к Патрику, который просто сказал:
— Привет, Белая Камелия.
Наступило молчание, а затем…
На сей раз провокационное влияние луны нельзя было винить за страстный поцелуй, которым они обменялись. После чего, считая свою нынешнюю позицию недостаточно безопасной, они пошли дальше в лес.
— Ты сошел с ума, приехав сюда, Патрик. Мы поклялись никогда больше не видеть друг друга!
Зажигая сигарету, Патрик вспомнил день в феврале, когда он приехал в Лондон, чтобы вновь увидеть Паулу. Он ждал поблизости от ее дома, пока не уйдет Фрэнсис, а затем проскользнул внутрь, чтобы увидеть девушку, которая преследовала его в мечтах после того, как уехала из Пэдстоу. Они провели вместе день, которого ему никогда не забыть, но это сделало расставание еще более жестоким.
— Знаю, но ничего не могу поделать. Я очень старался, но не смог сопротивляться.
— По крайней мере, объявил бы о своем присутствии более осторожно. Письмо вскрыла моя свекровь!
— Что я должен был сделать? Написать на конверте твое имя?
Паула не отвечала.
— Ладно!.. Давай забудем об этом.
— А вопрос жизни и смерти?
— Я говорил о себе, — признался он с застенчивой улыбкой. — Я должен был увидеть тебя. Это было жизненно важно для меня.
Паула прислонилась к дереву и встряхнула волосами, которые растеклись шелковистыми волнами по ее плечам.
— Если я правильно понимаю, мой друг, ты все еще любишь меня?
— Да, хотя это довольно специфический вид любви.
— Надеюсь, потому что это — невозможная любовь, как ты прекрасно понимаешь.
— Невозможная любовь, — повторил Патрик, уставившись вдаль невидящими глазами. — Может быть, именно эта невозможность… Он наклонился, чтобы поднять прутик, который подробно изучил перед тем, как продолжить: — Когда уже почти год назад я увидел, как твой поезд покинул станцию, у меня было странное чувство пустоты внутри. И лишь несколько дней спустя пришло понимание, что я больше никогда тебя не увижу. Ты была частью моей вселенной, моей жизни… С того дня все стало серым. Даже солнце. Я думал об этом, проводил ночи без сна, спрашивая себя, почему я так сильно скучаю по тебе… и почему я был настолько слеп все те годы, когда ты была так близко, а я все-таки не видел тебя.
Патрик взглянул и увидел слезы в прекрасных глазах, смотрящих на него.
— Но это не все, — продолжал он. — Я думал о совете, который дал тебе и в который полностью верил тогда, — о твоем будущем муже. И это было хуже всего… Как будто я сам себе подписал смертный приговор. Поскольку у меня сложилось впечатление, что без моей настойчивости ты никогда не вышла бы за него, я прав?
— Абсолютно прав, — ответила она совершенно спокойно.
Они вновь оказались в объятьях друг друга.
— Мы не должны больше видеться, — бормотала Паула, прижимаясь ближе к нему. — Это нехорошо… ни для меня, ни для тебя. Но… я рада, что ты здесь. У нас тут происходит что-то очень странное.
— Странное? Связанное с Фрэнсисом? — спросил Патрик, отодвигая подругу на расстояние вытянутой руки.
Паула покачала головой и рассказала все, что произошло с тех пор, как они приехали в Хаттон-Мэнор.
— Какая сверхъестественная история! — воскликнул Патрик. — Пророчествовать — это одно, а видеть, как предсказания сбываются, — совсем другое… Все указывает на то, что Харви был провидцем и передал свой дар этому странному Брайану.
Паула с улыбкой смотрела на Патрика.
— Вижу, твоя страсть к тайнам не уменьшилась.
— Нет, потому что теперь это — моя профессия. Я только что открыл вместе с коллегой детективное агентство около Пиккадилли. Наша дверь еще не сломалась от избытка посетителей, но мы не теряем надежды.
— Но это замечательно! — воскликнула Паула. — В любом случае, я никогда не видела тебя никем другим: детектив (официальный или частный), автор детективных романов, или… преступник!
— Это правда, — согласился Патрик. — Меня всегда очаровывали тайны, трагедии или странные ситуации.
Он остановился, когда понял, что Паула смотрит на него с любопытством. Она ответила озорной улыбкой:
— Тайны или странные ситуации, говоришь?
Патрик взял руку Белой Камелии.
— Давайте оставим это пока, и вернемся к твоей истории. Очевидно, предсказания достаточно таинственные, но…
— Но?
— Меня больше всего заинтриговала смерть Харви. Что там за мокрый участок на ковре и вода в бокале…
— Подожди, пока не услышишь, что было дальше, — вздохнула Паула. — Я сама видела этот бокал с водой…
Патрик открыл рот, чтобы что-то сказать, но Паула не дала.
— Это, должно быть, произошло около двух часов ночи. Все спали. По крайней мере, так я думала, когда вышла из комнаты. Я проснулась от кошмара, и в горле пересохло. Я пробиралась в ванную, когда увидела свет под дверью Брайана.